Сказки тётушки Старк - Катерина Старк

Тут тоже турникет, тоже замок и даже попытаться их открыть — страшно. Сбиваясь с ног бежишь, турникет подмигивает зеленым, но такое уже было. Не позволяешь себе обнадеживаться. Вокруг тишина, за окном светлеет. За стеклом уже утро и не светят фонари, шум пробуждающейся улицы, летний ветер и желтеют лютики. Все это совсем близко, надо только…

Толкаешь ручку, сбегаешь с лестницы и еще парочку метров, пока здание не остается за спиной. По инерции делаешь еще несколько шагов, толкаешь кого-то.

— Бешеная, как змеей укушенная! — ворчит дед и идет дальше, а ты смеешься в голос, полной грудью. Срываешь лютики и раскидываешь вокруг.

— Сама выбралась! СА-А-МА-А! — снова кричишь и смеешься. Начинается новый день. По-особенному новый.

2018

Фемида устала

Пиджак летит на кровать с такой яростью, будто это он во всем виноват. Глаза болят, богиня трет веки с силой, но зуд только усиливается. Фемида устало выдыхает и, шаркая тапочками по паркету, идет в ванную. Глаза красные, даже моргать больно. Она торопливо мочит полотенце холодной водой и накрывает веки. Становится чуть легче.

«Просто полежать, буквально полчасика и все пройдет», — думает богиня, возвращаясь в спальню, и со стоном облегчения ложится. Махровая ткань холодит кожу, и она почти забывает, что что-то не так. «Нужно к врачу записаться», — в полудреме решает Фемида. Сознание проваливается в уютную темноту. Возможно поспать это тоже выход. Возможно, она просто переутомилась со всеми этими заседаниями…

— Не мое, мне подбросили! — отчаянный голос молодого мужчины раздается на всю квартиру и Фемида резко садится. Полотенце падает на колени, ткань юбки тут же неприятно намокает.

— Кто здесь?

— Это была самооборона! Иначе бы я умерла! — надсадный крик из коридора.

— Что вы здесь делаете? — богине страшно слезть с кровати и проверить кто там. Разум подсказывает, что никого. Дверь и замок она запирала, консьерж не должен пускать никого без предварительного звонка, а муж пропадает в офисе до ночи.

— Я требую соблюдать законное право на открытый и свободный суд!

— Я вызову полицию! — срываясь на визг, кричит Фемида.

— Какой из меня организатор, я просто уводил людей с проезжей части? — богине начинает казаться, что голоса звучат знакомо.

«Это было в прошлом году? Нет скорее в девятнадцатом», — на четвереньках, осторожно, подбирается к двери и выглядывает в коридор квартиры. Там разве что вечерний сумрак и тишина. «Вызвать охрану? А если никого здесь нет, пойдут слухи, что я двинулась», — судорожно соображает Фемида, — «а если никого нет и я их слышу — действительно двинулась», — богиня решительно встает и стремительно подходит к выключателю. Щелчок и свет заливает коридор. Несколько шагов и выключатель щелкает на кухне, а потом в гостиной. Пусто.

Не зная радоваться ли, что в квартире нет посторонних или что ей кажутся голоса, Фемида снова идет в ванную комнату и моет лицо холодной водой.

— Может, мне это приснилось? — выключив воду, вслух спрашивает Фемида.

— Нет, — звучит вполне отчетливо, она отскакивает от раковины и врезается копчиком в край стиральной машины.

— Ч-что нет? — смотрит на себя в отражение, оглядываться или заглядывать в душевую страшно.

— Не приснилось. Ты же об этом спрашивала.

Богиня не сразу понимает что не так. Ее губы в отражении шевелятся! Складываются в те слова, что звучат прямо сейчас. В попытке проконтролировать себя, она зажимает рот ладонями.

— А ты смешная, — фыркает Фемида в отражении.

Если приглядеться очень внимательно разница между ней и отражением есть. У «той» волосы вроде бы также распущены, но у Фемиды они никогда не лежат настолько аккуратно, локон к локону. Да и черты лица: скулы резче, нижняя губа пухлее, а глаза… Они будто белой дымкой подернуты. Так обычно показывают в фильмах слепых.

— Ч-что тебе надо? — заикается богиня.

— Справедливость, конечно. А тебе нет? — Фемида судорожно кивает отражению. — А так сразу и не скажешь.

— Я делаю как надо! — страх прорывается криком, отражение морщится:

— Кому надо?

— Кому надо!

— Еще и огрызаешься, ну что за прелесть.

Фемида срывается и выбегает из ванной. Поскальзывается на паркете, почти падает, больно бьется коленом об пол, шлепки слетают с ног, но она не обращает внимания, хромает и как можно скорее закрывает дверь в спальню.

— Странно как-то прятаться от меня за куском дерева, тебе не кажется? — голос раздается за спиной, и Фемида не оборачивается, знает, что в углу стоит трюмо с тремя зеркалами. Кажется, это работает именно так. Сообразив, она стягивает с кровати плед и не глядя набрасывает на трюмо, только чтобы не видеть.

— Но ты все еще слышишь, — говорит отражение и это правда, она слышит. А еще знает, что в этот момент отражение пожимает плечами, скрестив руки на груди. Богиня сделала бы именно так, но это не она. «Это демон или проклятье какое-то. Мне подсыпали наркотик в чай. Я все еще сплю», — она судорожно пытается найти телефон в сумочке, как всегда, под руку попадается все что угодно от антигистаминного до тампона.

— Ты прекрасно знаешь, что я — не наркотики и не сон, — фыркает отражение и богиня практически уверена, что делает это также, когда муж предлагает вместе посмотреть футбол.

— Ничего я не знаю, — сквозь зубы шипит Фемида и наконец-то набирает номер мужа.

— И что ты ему скажешь?

— Пашк! Пашк, приезжай срочно! — проглатывая окончания, кричит в трубку богиня.

— Что случилось? Люба?

— Я-я не знаю, просто приезжай поскорее, пожалуйста, я тебя очень прошу, я тебя умоляю, слышишь? Дорогой, миленький, пожалуйста…

— А если это сон, то тебе просто снится, что ты ему звонишь и я просто продолжу тебя мучить, — плед сползает с зеркала, будто его кто-то тянет за угол и вот на Фемиду снова смотрит ее отражение.

— Отстань от меня! Уйди! — богиня кидает телефон в трюмо, попадает в центральную часть, осколки со звоном и смехом летят на пол. Смех похож на треск стекла, от него холодно.

— Уйду, — кивает отражение с боковых зеркал, — как только получу то, за чем пришла.

— Я ничего не изменю. Все уже сделано год назад, два, — голос срывается, горло дерет. Сколько же она кричит?

— Вчера, сегодня, завтра, — злорадно кивает отражение.

— Да! И завтра тоже, это моя работа!

— Не это твоя работа.

— О, просвети, — фыркает Фемида.

— Видеть несправедливость, видеть нарушение закона и карать за это.

— И много ты видишь? — нервный смешок звучит как скрип старых досок. Отражение смотрит на нее молочными глазами, радужка едва угадывается, зрачков вообще не видно и от этого Фемиду