Огонь в ночи - Ирина Мясникова

Судя по его голосу, у Зотова точно все было в порядке, и более того, Панкратьевой показалось, что он попросту где-то спит. И наверняка это где-то находится в его собственной квартире на Невском проспекте. Это он ей так решил отомстить за прокол со «Спецгазом». А так как Панкратьева никакой вины за собой не чувствовала, она разозлилась не на шутку и недолго думая представила себе Александра Васильевича Зотова и шандарахнула ему золотистым шаром прямо по лбу. Конечно, никакого такого крайнего случая не было и никакие слезы из глаз не брызнули. Злость – она от слез первое лекарство. Но тем не менее удержаться от соблазна Анна Сергеевна никак не смогла. После этого довольная собой Панкратьева отправилась на кухню, сделала огромный бутерброд со всякой вредной едой, которая была необходима для роста детского Федькиного организма, и с большим удовольствием слопала его, запивая сладким чаем. Затем выкурила сигарету, вернулась в кровать и заснула как убитая.

Проснувшись утром от рева будильника, она с удивлением обнаружила рядом с собой спящего Зотова.

Более того, пока она варила себе утренний кофе, Зотов пришлепал на кухню, ткнулся носом ей в затылок и заканючил, во всем признаваясь и прося прощения. Такое поведение было совершенно не в характере Александра Васильевича Зотова, владельца завода, квартиры на Невском проспекте и «мерседеса» последней модели. И Панкратьева в очередной раз удивилась работающему волшебству золотистых шаров. Кроме того, в отличие от прошлого раза после применения секретного оружия она не заметила в себе никаких признаков энергетического пробоя. Видимо, выброс энергии, отправленной ночью Зотову по лбу, был не такой мощный, как в прошлый раз, и ей удалось быстро восстановиться.

Панкратьева даже почувствовала в себе какие-то угрызения совести. Мало того что насолила Алику со «Спецгазом», так еще и отлупила его волшебными шарами по голове. Захотелось даже ни на какую работу не ходить, а завалиться в теплую кровать и закрутить с несчастным и измученным Зотовым ту самую большую и чистую любовь, которую она наблюдала вечером в любимом американском фильме.

Панкратьева быстро отогнала от себя эти добрые и ленивые мысли, однако главным аргументом все-таки было не чувство долга и ответственности, а то, что Федька вот-вот проснется и будет собираться в школу. А уж при взрослом детеныше, собирающемся на свою детскую работу, какая может быть любовь, особенно большая и чистая?

Зотов

Алик Зотов на самом деле был вовсе никаким не Аликом, а совсем даже Александром Васильевичем. Просто его маме очень нравилось имя Алик и совсем не нравилось Альберт. Поэтому официально зарегистрировали его Александром, а между собой звали Аликом. Иногда он даже удивлялся, когда кто-нибудь неосведомленный вдруг называл его Сашей. Ну какой же он Саша? Он самый настоящий Алик, еще бы Шурой назвали.

С детства Алик очень увлекался биологией, всякими таракашками и жучками, которых хранил в спичечных коробках, чем неоднократно вызывал отцовский гнев. Отец членистоногих не уважал, поэтому в конце концов завел себе зажигалку, чтобы не нарываться на неприятные сюрпризы каждый раз, когда ему захочется покурить.

После школы Алик поехал в Ленинград, поступать в университет на биофак. С первого раза, как это бывает со всеми поступающими в университет безо всякого блата, он не поступил. Пришлось отслужить в армии, а затем продолжить штурм университета. Уж чего-чего, а упрямства Зотову было не занимать. В армии он увлекся восточными единоборствами и китайской философией, в результате чего в голове его все перевернулось ровно на сто восемьдесят градусов. То есть если раньше Алик Зотов, как приличный пионер и комсомолец, был завзятым материалистом, то после армии его представление о мире изменилось кардинально. Алик перешел на позиции субъективного идеализма и считал, что весь мир закручивается в спираль именно вокруг него и существует только в той степени, какую его божественная сущность может допустить. Несомненным практическим результатом своих новых убеждений Алик Зотов считал поступление в университет. И не только поступление, а успешную в нем учебу и его окончание. В процессе учебы Алик все больше и больше углублялся в философские кущи, с большим трудом добывая книги отца учения дао великого Лао Цзы, или, как его зовут европейцы, Конфуция. Ленинградский университет в конце восьмидесятых, несомненно, был гнездом всяческих вольностей, и лекции некоторых профессоров психологии проходили с аншлагом. Алик с большим удовольствием проникал на факультет психологии и занимался дополнительно, как вольный слушатель.

К окончанию университета в голове Алика Зотова сложился четкий план дальнейшей жизни. Возвращаться домой на Украину он не собирался. План предусматривал учебу в аспирантуре, написание диссертации, получение ученой степени и преподавание на родном биофаке. Поперек этого замечательного плана большим бревном лежало отсутствие ленинградской прописки. Без прописки на кафедре студентов не оставляли. Даже гениальных. И Алику Зотову светило распределение на родину. Поэтому недолго думая он направился на танцы в медицинский институт, где и познакомился со своей будущей женой Леной, коренной ленинградкой, проживающей с родителями в роскошной четырехкомнатной квартире в центре города. Ко всем этим достоинствам будущей жены добавлялась еще и ее очень даже симпатичная внешность. Алик родителям невесты откровенно не понравился. Как большинство питерских родителей, они отнеслись к иногороднему жениху очень настороженно. Тем не менее Зотова они к себе прописали, квартиру разменяли, и молодоженам досталась вполне приличная однокомнатная квартира в новостройках Васильевского острова.

Зотов остался на кафедре, защитил диссертацию, и вскоре ко всем этим счастливым событиям прибавилось рождение сына. Но тут в такую налаженную и распланированную личную вселенную Зотова вмешалась перестройка. Зотов не растерялся и решил, что его вселенная заходит на новый виток с большими возможностями. Наука перестала приносить деньги, все его достижения и регалии обесценились в один миг. Зотов уволился из университета и с головой окунулся в частный бизнес, не забывая применять на практике свои тайные познания о мироустройстве. Бизнес Зотова пошел хорошо, он торговал всем подряд, мотался по бывшим республикам СССР, заменяя собой порванные торговые связи. Из Молдавии он вез вино, из Прибалтики молочные продукты, из Грузии мандарины, а из Белоруссии трикотаж. Однокомнатную на Васильевском острове обменяли на большую трехкомнатную квартиру, окнами выходящую на Невский проспект.