Ричард Длинные Руки – курфюрст - Гай Орловский

Я сказал ему тихонько:

— Вы продолжайте, дорогой друг, а я незаметно исчезну. Мне нужно сколотить консорциум…

— Что это?

— Ну, это такое… общество с ограниченной ответственностью по уничтожению… нет, это грубо, по упразднению административной единицы под названием Турнедо. Полуконтрольные пакеты у королей Фоссано, Варт Генца и Шателлена…

Он спросил встревоженно:

— Сэр Ричард, а у вас?

Я развел руками.

— У меня ничего. Но разве мы о доходе думаем, когда творим благое дело? Мы только о чести, вере, справедливости, всеобщем благе и процветании!

Он кивал, вид немножко ошалелый, потом вдруг сказал:

— Ну да, это когда могущественные и богатые лорды, чтобы не уступать друг другу, решили поставить гроссграфом Армландии вас…

— Все-то вы понимаете, — сказал я, — может быть, хватит быть гулякой праздным? Не пора ли послужить Отечеству?

Он спросил с подозрением:

— А что это?.. Ах да, это вам, сэр Ричард!.. Вообще-то, идея интересная, но я настолько ленивый, что буду драться, если война сама ко мне придет на дом, а вот так выйти и топать в какое-то Турнедо…

— Она уже пришла, — ответил я. — Войска Гиллеберда всего в сотне миль западнее. И, думаю, Гиллеберд продвинется еще миль на двести к югу до того, как войска Барбароссы переберутся через болота.

Он нахмурился.

— Барбароссы?

— Он придет освобождать Армландию от Гиллеберда, — успокоил я, — а не присоединять к Фоссано. Вообще-то, я прорабатываю вариант…

Я умолк, не зная, говорить ли еще, если мысль достаточно сырая, но Ангелхейм спросил настойчиво:

— Какой?

— Чтобы Барбаросса признал Армландию, — произнес я наконец, — самостоятельной, единой и неделимой! Может быть, ее впоследствии стоит даже объявить королевством.

Он вскрикнул пораженно:

— Сэр Ричард! Вы будете королем? И мы начнем обращаться к вам как к Вашему Величеству?

— До этого еще далеко, — ответил я скромно. — Не меньше недели, а то и двух. Да и не знаю, стоит ли… Я, вообще-то, скромный до невозможности, сам удивляюсь такой застенчивости! Так что пока только все мысли, думы и чаяния — об Отечестве!.. А уж потом, когда это Отечество окажется в моих хищных нежных лапах… гм…

Он поднялся вслед за мной, сделав знак гостям, чтобы продолжали пир, вышел во двор. Воздух сыро пахнет болотом, хотя я не видел вблизи водоемов.

Я знаком велел слуге сбегать в конюшню, но раньше чем вывели арбогастра, примчался Бобик, все еще сытый, но всегда готовый изволить покушать, помахал Ангелхейму хвостом, мол, узнал, мы с тобой вместе в подвал ходили, помнишь?

Тот поинтересовался бледным голосом:

— Этот калидонский вепрь вас все еще слушается?

— Я ему отец родной, — заверил я. — В общем, маркиз, собирайте желающих добыть честь и славу в боях за Отечество!.. Не все же ушли в Сен-Мари. Многие из тех, кто остался, сейчас наверняка жалеют… У них есть шанс прославиться в сражениях, где упоение в бою у бездны мрачной на краю… Можете вскользь упомянуть, но только вскользь, чтоб не ранить нежные рыцарские души грубыми меркантильными мыслями и чуйствами!.. что по окончании кампании будет обычная раздача пряников в виде пожалования земель и опустевших турнедских замков…

Я вскочил в седло, арбогастр довольно фыркнул и повернулся в сторону ворот, а Пес ринулся к ним сразу.

Ангелхейм спросил заинтересованно:

— Сэр Ричард, а можно с этого момента… насчет пряников, подробнее?

Я отмахнулся.

— Да это такая рутина, что одухотворенным личностям вроде нас и говорить о ней как-то неловко. Главное — слава на поле боя, крики мертвецов, а еще уважение со стороны противника, иначе как без этого жить, спрашивается?

В Варт Генц из Армландии можно попасть либо через Турнедо, либо через Шателлен, оба граничат, хотя Шателлен соприкасается самым краешком, а Турнедо — довольно широкой полосой.

С моими Зайчиком и Бобиком можно и через Турнедо, там если и заметят, все равно остановить не успеют, но что лучше хранить в тайне, лучше в ней и хранить.

Мы мчались практически по линии между Турнедо и Шателленом, места пустынные, даже опасные, один Орочий Лес чего стоит, ни единого домика, ни клочка распаханной земли, ни дымка от охотничьего костра.

Есть более пустынные, насколько помню, за королевством Варт Генц, земли Гиксии. Я проезжал там однажды в своем квесте к Югу, помню эти разоренные места, где прошла беспощадная армия Тьмы, так называют войска императора Карла за то, что он сумел привлечь на свою сторону троллей и даже огров.

Между Варт Генцем и Гиксией тоже нет четкой границы, как вообще между многими королевствами. Все потому, что все мы селимся в благополучных землях, развиваем их, укрепляем и украшаем, и никто не желает брать себе опасные территории, где живут большими племенами тролли, огры, кентавры или другие опасные твари. Тем более те, за которыми закрепилась слава зачарованных.

Похожая ситуация на стыке королевства Турнедо и Шателлен, тут Орочий Лес, а углубляться в него и терять людей в бесполезной войне с чудовищными троллями не желает ни Гиллеберд, ни тем более мирный Найтингейл…

Между Варт Генцем и Гиксией, как я запомнил из прошлой поездки через эти земли, кроме всякой нечисти существуют и вполне благополучные деревни. Правда, огородившиеся частоколом, амулетами и заговорами, они живут как в осаде, зато никаких властей, никаких налогов, поборов, повинностей, а от нечисти и нежити отбиться удается довольно легко, если не зевать…

В прошлый раз мы проехали земли графа фон Кастелинга и остановились, выбирая дорогу мимо урочища Плачущего Младенца, там кое-кто ухитрялся проскочить и остаться живым, но раз уж такие смельчаки находились, мы тогда рискнули…

Бобик радостно гавкнул и ринулся вперед огромными прыжками, я заорал вслед «Рядом!», он обиженно скульнул и побежал слева от арбогастра, поглядывая на него с вызовом: дескать, не будь этого приказа, давно бы обогнал тебя, ленивое и неповоротливое копытное…

Впереди на широкой и хорошо пробитой в земле дороге, хотя и довольно заброшенной, показалась кучка людей. Пес подпрыгивает, хоть и рядом, всячески обращает на себя внимание, это же он первым заметил, ну хоть погладьте же, черствые…

Группа приблизилась, там четверо мужчин с удовольствием лупят пятого. Тот уже на земле, его пинают ногами в растоптанных сапогах, еще двое заломили руки за спину женщине средних лет, а третий неспешно разрывает ей на груди платье. Все трое довольно похохатывают, две большие корзины лежат на дороге, вывалив нехитрое добро простолюдина.