На шифре. Инсайдерская история криптовалютного бума - Лора Шин

Его не получалось разговорить. С женщинами он был неловок и молчалив. Родители замечали его проблемы с общением – еще во время того долгого периода задержки с речью, что уже могло намекать на аутизм, – но так и не сводили его к врачу, сосредоточившись на насущных проблемах: отсутствии друзей или неумении справляться с чувствами. (Виталик говорит, что не знает, аутист он или нет, и никогда не изучал определение или классификацию аутизма.)

Было это связано с аутизмом или нет, но все видели, что он не умеет считывать социальные сигналы, язык тела или смотреть между строк – даже когда им пользуются. Виталик был честнее и чище других. Если ему что-то говорили, ему и в голову не приходило, что это может быть ложью. Это позволяло окружающим продавливать свои интересы. По мнению некоторых, Виталик вообще понятия не имел, что происходит вокруг.

Гэвин никак не мог выкинуть из головы мысли о том, насколько важнее его работа программиста по сравнению с остальными; о том, что перегородку для новой спальни может поставить каждый, но во всем мире наберется не так много людей, способных написать код Ethereum. Вдобавок после краудсейла в большинстве первых участников просто-напросто отпадала необходимость, например в тех, кто добывал юридическое одобрение для запуска. На взгляд Гэвина, многие соучредители – на самом деле не больше чем консультанты. А единственными незаменимыми и по-настоящему заслуживающими этого звания были разработчики: Виталик, Джефф и он. За бизнес-процессы мог бы отвечать кто угодно, и с особенным подозрением он относился к Джо Любину. Отчасти потому, что Джо раньше работал в Goldman Sachs, но в основном из-за слухов, что его бывший партнер по хедж-фонду нарушил закон, из-за чего Джо и пришлось уехать на Ямайку. (Джо утверждает, что закон нарушил бывший работодатель его партнера, а на Ямайку он поехал, чтобы работать над музыкальным проектом с другом, а еще потому, что там классно.) Гэвина все больше раздражала отсрочка краудсейла. «Ну, еще две недели и…» – обиходная шутка того периода. А Гэвин не понимал, почему они ждут «еще две недели» уже три месяца. Какого черта они тянут?

Он переехал в Берлин, потому что считал Лондон городом финансистов, и переживал из-за слухов о вечеринках их команды в Швейцарии. Там не происходило ничего шокирующего, но не обходилось без большого количества пива и, время от времени, травки. Одно то, что цугская компашка купила себе в дом мощный передвижной динамик, говорило уже о многом. Гэвин думал: «Виталик, Джефф и я делаем Ethereum. А чем там заняты вы?»

Джефф в Амстердаме испытывал схожие чувства. Глядя на восьмерых учредителей, он видел, что трое из них пишут код, а пятеро делают черт знает что. Занимаются рекламой? Если да, неужели для этого нужно сразу пять человек, если самой работой заняты трое? На еженедельных созвонах, во время отчетов соучредителей, Джефф слышал только стандартный набор слов: «Посетил такую конференцию, сякую конференцию, рассказал людям об Ethereum». Джеффу казалось, что в первую очередь стоит что-то сделать, а уже потом ходить по конференциям. Что касается Любина, то лично против него он ничего не имел, но, как и Гэвин, не доверял ему. Чутье подсказывало, что с Джо следует быть поосторожней: если того потребуют обстоятельства, он всадит нож в спину. (Сам Джо считает, что в то время Джеффом манипулировал Гэвин.) Но больше всех из учредителей Джеффа возмущал Амир. Если кто-то в их группе и работает меньше всех, то это Амир.

Гэвин и Джефф, два программиста, сказали бы, что их претензии в основном касаются «бизнесменов» (Чарльза, Энтони, Амира и Джо), особенно потому, что большинство из них отстаивали коммерческую направленность предприятия, отчего складывалось впечатление, будто они просто не понимают, что такое открытый исходный код. Разработчики – и Михай с ними – выступали за организацию в духе «Мозиллы», созданную ради общего блага, а не личного обогащения.

А у «бизнесменов» были свои взгляды. Джо, наблюдавший за растущим расколом между программистами и «бизнесменами», верил, что все раздоры коренятся исключительно в стремлении Гэвина к власти. Энтони казалось, что теперь, когда код уже в процессе написания, разработчики считают финансирование – то есть его деньги – не столь уж нужным. Ему было тридцать семь, он был на четыре года старше Гэва и на семь – Джеффа, и в его глазах они вместе с двадцатишестилетним Михаем казались неофитами, которые не понимают, как устроен мир, не разбираются в законах и нормах.

Впрочем, может, сами Гэвин и Джефф думали, что противостоят в основном «бизнесменам», но выбирать стороны пришлось и не-программистам, и даже не-бизнесменам – например, администраторам в «Космическом корабле». Они думали, что разработчики заодно презирают и их. Тейлор в Цуге – сам программист, но занимавшийся сайтом, – опасался, что Гэвин с Джеффом считают и его одного поля ягодой с малоценными, далекими от IT людьми. Разрабы, по его мнению, не видели в сотрудниках, засевших в Цуге, никакого смысла. (Это не совсем соответствует действительности, но Гэвин и Джефф иногда сомневались в их полезности. Например, Джеффу нравился Михай, но он не понимал, какое отношение к Ethereum имеют его странные выдумки вроде холонов.)

Группа начала понемногу понимать, что приближается развязка. Более того – два участника высшего уровня, не из соучредителей и даже не из Цуга, собирались поставить вопрос ребром.

В мае Матиас – двадцатичетырехлетний датчанин, работавший в Швейцарии сперва над сайтом, а затем над юридической стороной краудсейла, отправился домой к Стефану Туалю в Туикенем, к юго-западу от Лондона, чтобы помочь учредить лондонский филиал. Поначалу, вспоминает Матиас, он не понравился Стефану: француз считал, что датчанин в одной упряжке с Чарльзом. (Сам Стефан эти подозрения отметает.) Так или иначе, ночной разговор за вином быстро растопил лед. В следующие недели они обсудили недоверие и внутренний раскол в Ethereum. Наконец они решили, что так продолжаться не может. Мало того – оба были готовы рискнуть и вылететь из проекта, лишь бы спасти его. Главный камень преткновения, согласились они, – это Чарльз.

И дело не только в его жутких манипуляциях. (Хотя и они имели значение – невозможно существовать с СЕО, которому почти никто не доверяет.) Но, поразмыслив, они поняли, что в корне всех проблем лежат разногласия о миссии проекта. А организация с двумя миссиями – это как корабль, плывущий на утес: если один капитан тянет штурвал влево, а второй – вправо, судно разобьется о скалы. Проще говоря, планы Чарльза на Ethereum не совмещались с