/Soft/Total/ Антиутопия великого западного пути - Владимир Смирнов

— Жизнь мужчины чрезвычайно коротка. Но он должен успеть…

ПалСаныч вдруг почувствовал, что плечу непривычно легко — автомат куда-то пропал. Волна панического ужаса накрыла его, выталкивая из сна. Он очнулся в тревоге; тело корчило соматическими признаками животного страха. ПалСаныч стряхнул остатки сна и вспомнил — сегодня! Невнятная тревожность мгновенно сменилась лихорадочным возбуждением, он вскочил и быстрым шагом направился в сторону кухни. Чашка хорошего кофе — вот что мне сейчас нужно, — подумал он. — И я буду готов ко всему.

34

В 8:00 дневная смена заступила на дежурство. К двум часам все собрались в центральном зале. Обеденный перерыв — лучшее время для атаки; время, когда весь регион сидит, уткнувшись в экраны. На которых прокручивается рекомендованная к просмотру лента дневных новостей.

Кодер сел в кресло и посмотрел на друзей.

— Кто-нибудь хочет что-то сказать?

Все молчали.

— Нам ли жить в страхе. Дальше ада не сошлют, — нервно усмехнулся ПалСаныч.

— Ну, тогда поехали! — сказал Кодер, ни к кому не обращаясь.

Он включил терминал, поколдовал немного с параметрами загрузки, на секунду замер, а затем с лету жамкнул по клавише. Криворучко подключил эмулятор отпечатка, Кодер ввел пароль. Его пальцы летали по клавишам, как у пианиста, играющего на пределе своей скорости. Все напряженно следили за экраном. Кодер запустил свою программу, на мониторе замелькали колонки символов. И вдруг все исчезло, экран обновился, и на пустом фоне всплыло окно «Сеанс завершен».

— Все? — спросил ПалСаныч, еще не веря в увиденное.

— Не суетись! — коротко бросил Кодер, не отрывая взгляд от монитора.

На экране вновь мелькнула консоль, и сеанс вновь закрылся; и снова по экрану поплыли колонки букв и цифр. Никто не проронил ни звука. Затем экран очистился, непонятные символы исчезли, и на нем осталось лишь приглашение. Криворучко шумно выдохнул. Кодер откинулся на спинку кресла.

— Вот теперь все. Власть поменялась. Начнем, господа.

КуДзу быстро пересел за соседний терминал и запустил свою прогу. На экране появилась Большая Красная Кнопка.

— Жми, Профессор, — позвал КуДзу, — мир ждет спасения.

— К чему этот спектакль? — недовольно откликнулся ПалСаныч. — Давай уж сам.

— Время, Профессор, время! Мир ждет! — повторил КуДзу.

ПалСаныч понял, что споры неуместны. Он подошел к терминалу, положил руку на пульт и кликнул по Кнопке. Реквием не заиграл, но в углу экрана появилась полоска, отображающая ход выполнения программы. Оставалось только ждать. КуДзу и Криворучко молча застыли у экранов, только Кодер продолжал ожесточенно стучать по клавишам. ПалСаныч не отрывал взгляда от индикации; процесс шел гораздо медленнее, чем он ожидал. Он весь извелся, пока полоска медленно подползала к ста процентам.

— Стирание завершено, — удовлетворенно сказал КуДзу. — Сейчас поверху запишется случайный набор, для гарантии.

— Там еще копии должны быть, — напомнил ПалСаныч.

— Я этим занимаюсь, — успокоил его Кодер. — Не бойся, никуда они не денутся.

Его пальцы снова заплясали по клавиатуре. Время от времени он довольно хмыкал; ПалСаныча это успокаивало. Наконец Кодер оторвался от экрана.

— Кажется все. Последняя.

Он повернулся к монитору и удивленно замер.

— Не стирается. Что за черт? Сейчас проверю полномочия. Нет, все правильно. Похоже это неперезаписываемый носитель.

— Не может быть! — не поверил ПалСаныч. — Нам же открыли все пути, ты же сам говорил про зеленую улицу.

— Это не обычная база, — возразил Кодер, — Сокращенная. И не такая, как все, только по формату и совпадает. Мы вообще не должны были ее найти. Ладно, давай посмотрим, что там прятали.

ПалСаныч стоял сбоку и не видел изображения. Но по напрягшимся лицам друзей он понял, что это далеко не обычный компромат.

— Хуясе! — потрясенно выдохнул Кодер.

— Что там? — не выдержал ПалСаныч.

— СанСеич Грачев, президент Федерации, убийца, — почти шепотом ответил КуДзу. — И спикер Краснов…

— И эти люди запрещают нам материться! — на автомате выдал Криворучко.

Шутка не удалась; да и видно было, что ему не до шуток.

— Посмотри сам, — пригласил КуДзу, — тут и видео есть.

ПалСаныч взглянул на Кодера.

— А ты мог бы подключить это видео к ленте?

Все удивленно уставились на него.

— Профессор, ты крут! — восхищенно протянул КуДзу.

— Надо отсортировать всех по рангу и давать в эфир по списку, по полторы-две минуты максимум. Сможешь?

— Минут через десять, — прикинул Кодер. — Кстати, лента уже наша, могу переключить в любой момент. Ты готов?

ПалСаныч кивнул. КуДзу указал ему на кресло у соседнего терминала.

— Смотри прямо на экран. Когда переключу трансляцию, увидишь себя. Не шарахайся. И сразу начинай говорить, не тяни. Готов?

— Готов, — снова кивнул ПалСаныч.

— Отлично, — КуДзу забарабанил пальцами по клавиатуре, — Тогда даю отсчет. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Эфир!

ПалСаныч увидел себя на экране и в первый момент даже не узнал. Он непроизвольно кашлянул и заговорил:

— Здравствуйте, друзья! Я принес вам радостную весть — ваша карма уничтожена! Кармохранилище и все его копии необратимо стерты. В данный момент запись не ведется, сеть находится под нашим контролем. Пожалуйста, не отключайтесь, повторяю — запись сейчас не ведется.

— Половина отключится, — недовольно пробурчал Криворучко.

— Половина останется, — шепотом ответил КуДзу.

Оба были правы. ПалСаныч хотел было цыкнуть на них, но не мог даже обернуться — прямая трансляция. Он нахмурился и продолжал:

— Грехов больше нет, вы все чисты перед Кодексом. Сегодня у вас есть возможность начать новую жизнь — с чистого листа. И вам выбирать, какой будет эта новая жизнь. Если вы ничего в ней не измените, то быстро придете ровно к тому же, что было вчера. Вас устраивала ваша жизнь? Нет? Но если вы снова разрешите Комитету придумывать для вас грехи — вы и получите их столько, что не сможете вынести. И тогда стирание кармы станет для вас не освобождением, но всего лишь временной отсрочкой.

ПалСаныч не понимал, почему трансляцию до сих пор не отключили. Может быть, хотят развеять сомнения моралов по поводу стертой кармы. А может, действительно не могут восстановить контроль. Так или иначе, переключение могло произойти в любой момент. Он не мог строить речь привычным образом, каждая фраза могла стать последней. Надо было говорить кратко и убедительно; а потом, если останется время, можно будет все повторить, с новыми словами, образами и примерами.

— Все деяния, в которых вас обвиняли, не были ни преступлениями, ни даже моральными проступками. Никогда не были. До тех пор пока Комитет не навязал вам свой извращенный Кодекс и не объявил всю вашу жизнь его нарушением. Но Кодекс лжив. А истинная мораль проста и понятна. Для человека естественно высказывать свое неодобрение тому, кто его задевает — независимо от того, принадлежит ли задевающий к социально защищенной группе или нет. Толерантность — это просто еще один способ управлять вами, заставить вас быть вечно виновными. Как, впрочем, и все остальное. Вы можете скачивать и смотреть порно любой категории — и это нисколько не повредит обществу. Вас долго убеждали в обратном, но сейчас вы можете сами это проверить. Пока сеть в наших руках, пока запись не ведется — взгляните на то, что Комитет называет угрозой морали. Полагаю, вы будете сильно удивлены.

Скачайте наконец все что хотели — сегодня это нигде не будет зафиксировано. Всю жизнь вас заставляли платить за цвета, звуки и слова, называя этот грабеж защитой авторских прав. Но правда в том, что всякая интеллектуальная собственность есть кража; наша культура принадлежит всем нам, без всяких ограничений. Преступен как раз сознательный запрет на доступ к нашему общему достоянию. И так со всем, что вы называете моральными проступками. В них нет никакой вины — на самом деле это естественное поведение человека. Но вы годами жили в лживом перевернутом мире, где вам было запрещено все. Хотите ли вы вновь вернуться в этот мир?

ПалСаныч взглянул на Кодера, и тот кивнул — готов. Сердце екнуло и заныло, пульс застучал в виски. Еще не поздно все отменить. Они еще не сделали ничего необратимого; стирание баз было запланировано, а его речь вряд ли что-то изменила в сознании запуганных офисных леммингов. Если на этом и закончить, то в его жизни ничего не изменится; и завтра будет такой же день, как вчера. Только без Маши. ПалСаныч поборол внезапный приступ слабости и продолжал:

— Все ваши надуманные игрушечные преступления ровным счетом ничего не значат, ваша вина — это всего лишь средство манипуляции вами. Но сейчас я покажу вам настоящие преступления. Совершенные именно теми людьми, которые неустанно следят за вашими мельчайшими моральными проступками.