Отряд - Андрей Посняков

Вот и сейчас широко разлилась Паша-река, рядом с которой тянулась дорога. Паша - это по-местному, по-весянски, и значит - «Широкая». Весяне - лесные жители, потомки когда-то грозного, а ныне измельчавшего да таившегося по дальним селищам-весям племени. В Шомушке, в Кайваксе, в Сароже таковых много было, правда, они давно уже обрусели, забыв свой язык и обычаи. И только в лесах, на Шугозерье, и дальше, к северу, еще можно было встретить многолюдные весянские деревни. Тамошние люди - многие - даже не ведали русской речи и, на словах признавая Иисуса Христа, молились своим диким богам, поклоняясь деревьям, камням, рощам. Хотя, в общем-то, весяне были народом не вредным, некоторые жили и в Тихвине, перемешиваясь с русскими, так что уже и непонятно было кто где. Ну да не весян сейчас следовало опасаться…

Денек выдался славный, солнечный, светлый. Даже росшие по краям дороги сосны и ели, казалось, почти совсем не давали тени. На лугах трепетала на ветру свежая трава, высокая и нежно-зеленая, мохнатыми осколками солнца желтели цветки мать-и-мачехи, а кое-где появлялись уже и одуванчики, такие же желтые, яркие, озорные. В другое время Василиска обязательно сплела бы себе веночек, ну а сейчас, понятно, некогда было. И так поспешали почти без отдыха. Обозным-то хорошо - на телегах, а тут иди на своих двоих; до Спасского погоста, почитай, верст двадцать - двадцать пять, концы не маленькие, пока дойдешь, ноги стопчешь. А за день обязательно нужно было дойти, ночь она и есть ночь - всякое может статься. Вот и поспешали.

Почти всю дорогу Митрий не чувствовал усталости, настроение у парня было приподнятое, веселое: и денек славный выдался, и попутчик нечаянный - Прошка, дружок, кулачный боец знатный - как двинет кому, мало не покажется! Да уж что и говорить, втроем куда как веселее идти, нежели на пару. Правда, веселиться-то особо нельзя было - могли услыхать, не лихие людишки, так обозники. Потому шагали молча, громко не разговаривали и песен не пели. Лишь Митрий потихоньку выспрашивал у сестрицы о дальних родичах.

- Да я и не помню-то их, - сокрушенно качала головой Василиска. - Сколько раз уже говорила! Знаю только - дядько Кузьма да тетка Настена. Починок их - версты две от погоста, на самом озере.

- Озеро-то, поди, обители Богородичной принадлежит? - старательно обходя лужу, осведомился Митря.

Василиска на ходу отмахнулась:

- Не знаю… наверное. Кому еще-то? Ну да, так… Там где-то и тоня имеется. Ловят для обители рыбу.

- Эвон как, - насторожился Митрий. - Тоня! Вот ее-то нам и не хватало для полного счастья. Ежели тоня к починку близко - прознают про нас старцы.

- Да говорю же, не ведаю я, где уж там эта тоня, - девушка невольно повысила голос. - Добраться бы по-хорошему, а уж там посмотрим.

Митрий ничего не ответил, однако задумался. Дальние родичи Василиски, конечно, с удовольствием примут ребят - тем более что и он, Митрий, им вроде как не чужой получается. Примут, примут, кому лишние работники помешают? Уж в этом-то можно не сомневаться. Вот только насчет монастырских рыбных ловен - тони… Раз есть тоня, имеется и тонный монах, тонник. За рыбной ловлей приглядывает, да за инвентарем, да за работниками, ежели есть, а если тоня маленькая, то и сам ловит. Одновременно сообщает с оказиями монастырским старцам обо всем, что в дальних лесах делается. Вот и о вновь прибывших сообщит, ежели дознается. Ну, вообще-то покуда дознается, да пока сообщит, да пока старцы скумекают что к чему - там и осень, распутица. Так что, по всему, до зимы всяко отсидеться можно, а уж там видно будет. В архангельский городок с рыбным иль соляным обозом податься можно - город торговый, всяко грамотеи нужны, о Прошке и говорить нечего - эта оглобина да не прокормится? Вот только что с Василиской делать? Девку с собой таскать уж больно нехорошо, опасно. Пристроить бы ее где-нибудь. Впрочем, что сейчас рассуждать? Сначала до починка добраться надо.

Вечерело, и по-весеннему яркое солнце понемножку скрывалось за дальними, поросшими синим лесом холмами. Стало заметно прохладнее, черные тени деревьев легли на дорогу, где-то в кустах прошмыгнула рыжевато-серая тень - лиса? Волк?

- Ой, ребятушки… - Тяжело вздохнув, Василиска остановилась и неожиданно уселась прямо в траву. - Устала, сил нет. Отдохнем, а? Поди, уже и погост близехонько?

- Да уж, - обернувшись, улыбнулся Прошка. - Должен бы. А то идем-идем - все никак не придем! А, Митька?

Митрий задумчиво покачал головой. Вообще-то спутники его были правы. Спасский погост уже должен быть где-то совсем рядом, быть может, как раз во-он за тем холмом. Митька так и предложил - идти до холма, хотя и сам валился с ног от усталости.

- Ну, Митенька, - заканючила Василиска. - Ну, что нам какой-то там холм? А вдруг да и нет там за ним ничего? Вдруг да еще с полночи пути до погоста? Так ведь и впрямь на разбойных нарвемся.

- А и пожалуй, - Прохор поддержал девчонку. - Слышь, Митрий. Мыслю, куда уж лучше ночь-то где-нибудь тут переждать. Пока светло, выбрать местечко, устроить шалаш, наловить рыбки…

- Ага, рыбки, - грустно усмехнулся Митрий. - В ночи-то костер знаешь как далеко видать?!

- Да знаю, - Прошка досадливо отмахнулся.

- Ну, Митрий, - вновь взмолилась Василиска, в уголках глаз ее вдруг показались слезы. - Ну давай заночуем, ну давай, а! А завтра поутру и пойдем, вот как только солнышко встанет.

- А обоз? - напомнил отрок.

- Да что нам обоз? - вполне резонно возразила девчонка. - Мы-то ведь пришли уже, а им все одно дальше.

- Да еще и не ясно, кто из них для нас хуже! - Пригладив рыжие кудри, Пронька негромко расхохотался. - Обозники или разбойники?

- Ладно, уговорили, - подумав, согласился Митрий. В конце концов он тоже устал не меньше других, но из последних сил не показывал вида.

Как-то так само собой получилось, что именно Митрий стал в их небольшом отряде за старшего. С ним советовались, его спрашивали, именно от него зависел выбор места и времени привала, да и вообще все дальнейшие планы. Может быть, это оттого, что он знал грамоту? Да и вообще, само прозвище - Умник - говорило о многом. Прохор, конечно, был постарше и уж куда как сильней и выносливей… однако молодой молотобоец молча признавал главенство Митрия. Еще бы - ведь тот знал об окружающем мире гораздо больше его!

- Так. Василиска, вон там, в овражке, мы с тобой разложим небольшой костерок - не так будет заметен дым, - выбрав место, деловито распоряжался отрок. - А ты, Проня, тем временем наловишь в реке рыбы - испечем на углях. Потом наломаем лапника, устроим ша…

Какой-то странный звук донесся вдруг в отдалении… Впрочем, не столь уж и далеко. Все трое застыли, прислушались.

- Батюшки святы, - не в силах поверить, прошептала Василиска. - Никак, колокол!

- И правда, колокол! - улыбнулся Митрий.

Друзья радостно переглянулись.

- Вот вам и Спасский погост! - Митька выглядел победителем. - Говорил же вам - во-он за тем холмиком. Теперь уж передохнем чуток - и пойдем.

- Интересно, это к вечерне звонят? - вслух предположила девчонка. - Или, может быть, праздник какой?

Пронька улыбнулся, пробасил:

- Так ведь и праздник - Мавра-молочница и Тимофей.

- Мавра - зеленые щи, - засмеялась Василиска. - В огородах да на лужках сейчас и крапива-молодица, и щавель с лебедою - есть с чего щей наварить, хоть и мясопустных, а все ж не так голодно.

- Сейчас и черемуха зацветет - холодно станет.

- Да не всегда, Проня, от черемухи холода стоят, бывает, что и тепло.

- Никакая сегодня не Мавра, - вмешался в беседу Митрий. - День мучеников Тимофея и Мавры как раз позавчера был, а сегодня… - Он ненадолго задумался, что-то высчитывая и шевеля губами. - А сегодня у нас - великомученица Ирина!

- Ага, - дружно кивнули Прохор и Василиска. - Ирина-рассадница. Пора капусту садить. Садить-приговаривать: не будь голенаста, будь пузаста, не будь пустая, будь тугая, не будь красна, будь вкусна, не будь стара, будь молода, не будь мала, будь велика!

- Да уж, - кивнул Митрий. - Хорошо бы сейчас капустных щей!

Прохор облизнулся.

- А я б так и от крапивных не отказался. Или от щавелевых.

- Ишь, - звонко засмеялась Василиска. - Губа не дура!

- Тихо вы! - шикнул на них Митрий. - Распоясались. Еще ведь не дошли… Ну, отдохнули?

- Да, пожалуй.

- Тогда идемте.

Все поднялись, переглянулись весело, словно и не было никакой усталости, Прошка закинул на плечи котомку…

- Ой, - вдруг запечалился Митька. - Что же это я, так и пойду девкой? - Он потеребил подол длинного платья. - Порты-то в суме остались. А где сума? У обозников выпотрошена. Едино утешеньице - книжица, да и та обгорелая. Не потерял книжицу, Проша?

- Не потерял, - молотобоец усмехнулся. - Да не переживай ты так из-за одежки девичьей, подумаешь, эко дело! Плат повяжи покрепче, а как к починку пойдем, придумаем что-нибудь.

С вершины пологого холма открывался чудеснейший вид на всю округу. Везде, сколько хватало глаз, шумели леса: вблизи - темно-зеленые, хвойные, с белоствольными вкраплениями березок, вдалеке - голубоватые, густо-синие даже, словно бы покачивающиеся в туманной дымке. Слева протекала река, а впереди, за перелеском и березовой рощицей, средь блестящих зеркал озер поднимался к небу купол Спасской церкви. Купол, как и церковная крыша, был крыт осиновой дранкой, никогда не темневшей, светившейся в солнечном свете, словно самое настоящее серебро!