Переживание и молитва - Федор Василюк

к

Он

Подсистема Б «переживание-рассказ»

Схема 2. Переживание-процесс и переживание-рассказ

ПредметпереживанияЭти различения приводят к усложнению исходной схемы.

Предмет

переживания

Схема 3. Вариант конфигурации подсистем «переживания-процесса» и «переживания-рассказа» в целостной динамической системе переживанияСделаем еще три уточнения. Первое. Когда человек рассказывает другому о своем переживании, всегда существует зазор между реальным эмпирическим другим и идеальной фигурой Адресата, к которому обращен рассказ. Они отличаются друг от друга так же, как эмпирический зритель (слушатель, читатель) от зрителя как конструктивного элемента художественного произведения.

Схема 3. Вариант конфигурации подсистем «переживания-процесса» и «переживания-рассказа» в целостной динамической системе переживания

Второе. Аналогичным образом следует дифференцировать предмет переживания, как он дан сознанию переживающего человека (на схеме 3 — ромб П), и тот же предмет в его самобытном существовании (на схеме — заштрихованный ромб П', которое не сводится, разумеется, к циркуляции его образа в сознании переживающего человека. реальный Колька, на которого так рассердилась сестра в нашем примере, вовсе не равен демонизированному «Кольке Пожирателю Чужих Груш» — главному герою драматического аффекта девочки. Этот реальный Колька всегда может, так сказать, удивить сестру, совершив поступок не из отведенной ему переживанием роли, и тогда сам сценарий переживания и даже его жанр должны будут претерпеть радикальные изменения, совершенно не вытекающие из логики этого переживания.

Третье. В рамках «целостной динамической системы переживания» две подсистемы А (переживание-процесс) и Б (переживание-рассказ) вовсе не ведут параллельного и независимого существования. Они вступают в сложные отношения друг с другом, в частности, в отношение включения. Уже сам процесс моего переживания зависит от предвосхищаемого рассказа о нем, от того, с кем я намерен им поделиться, и наоборот, в ходе рассказа переживание не приостанавливается, а продолжает осуществляться в лоне рассказа, испытывая на себе сильные ритмические, эстетические, диалогические и прочие влияния всей ситуации рассказывания.

На схеме 3 изображен один из вариантов отношений между подсистемами А и Б, при котором подсистема Б (переживание-рассказ) включает в себя подсистему А (переживание-процесс) как тему рассказа (на схеме — А').

На схеме 3 появился еще один новый графический элемент — точечный контур, обозначающий целостную динамическую систему переживания. Контур этот проходит через фигуры «Переживающего человека», «Другого» и «П'», не включая их полностью в себя. Это попытка графической фиксации высказанной выше мысли, что все эти сущности, реально участвуя в переживании, не являются персонажами, подчиненными его внутренней логике, и способны создавать «удивляющие» переживание события и положения. Это «окна», через которые в переживание врывается обогащающая непредсказуемость жизни. Сам переживающий человек — не исключение, он-то как раз чаще всего и удивляет самого себя, заранее никогда по-настоящему не зная, что и как он способен пережить.

Не станем далее углубляться в эти изыскания, хотя введенные различения сулят множество интересных возможностей для разработки теории переживания.

Общепсихологическое развитие темы потребовало бы анализа всей совокупности отношений и связей, обозначенных на схемах, обсуждения различных вариантов сочетания переживания-процесса и переживания-рассказа, анализа динамики обеих подсистем в целостной динамической системе переживания. Скажем лишь, что судя по опыту психотерапии, успешной оказывается часто такая целостная работа переживания, в которой переживание-рассказ эстетически и этически полноценно включает в себя переживание-процесс. Феноменологическим достоинством автора и «подлинного Я» начинает обладать «Я-рассказчик», а чувства и отношения «Я-переживающего» (героя) становятся подчиненными, снятыми и тем самым преодоленными в рассказе. Например, человек, открывающий в таинстве исповеди духовно неприемлемые, греховные чувства, в процессе исповеди обретает возможность этического и эстетического разотождествления с «собой-грешником» и идентификации с «собой-кающимся». Этих предварительных соображений достаточно для того, чтобы обратиться к обсуждению вопроса о влиянии адресованности на переживание.

Влияние адресованности на переживание

Во внутреннюю картину переживания человека часто вовлечено несколько персонажей, как реальных, так и воображаемых, которым он жалуется, мстит, доказывает, перед которыми испытывает вину, гордость, страх и т. д. В тяжелых, отягощенных внутренними конфликтами переживаниях эти диалогические нити наполовину скрыты от сознания, переплетены между собой, завязаны в узлы, что препятствует свободному току мыслей и чувств, участвующих в работе переживания. Возникающая при этом душевная скованность доставляет человеку дополнительные страдания. Потому-то так утешительно бывает выговорить свое переживание кому-то. Вся внутренняя душевная путаница попадает тогда в «магнитное поле» явной и определенной диалогической обращенности к другому, отдельные фрагменты мыслей и чувств выстраиваются на манер металлических опилок из школьного учебника по определенным силовым линиям, — и все переживание получает возможность освобождающей переорганизации. Но так бывает не всегда, не всякий рассказ и не всякому другому оказывает это выпрямляющее и освобождающее действие.

Каково будет «магнитное» диалогическое поле и как оно переорганизует токи переживания, существенно зависит от адресата и системы отношений с ним.

Функциональные характеристики адресата

Достаточно представить несколько конкретных ситуаций рассказа человека о своем чувстве другому, чтобы явственно ощутить, как рассказ будет меняться в зависимости от особенностей этого другого.

Вот девочка-подросток шепчется с новой подружкой в летнем лагере о своей влюбленности в одноклассника. Вот та же девочка рассказывает о своих чувствах соседке по парте, которая и сама вовлечена в переплетенье взаимных симпатий и антипатий подростков в классе. Вот она, подражая пушкинской героине, решается и пишет своему избраннику письмо-признание. Вот она же на исповеди, склонив голову и сжимая пальцы за спиной, говорит что-то о своих чувствах священнику.

Понятно, насколько разные моменты будут выделяться в этих рассказах, разная лексика использоваться для описания чувств, разное отношение высказываться и к себе, и к своим переживаниям, и ко всем участникам ситуации; разными, скорее всего, окажутся и последовательность событий, и их объяснение, и представление о желаемом будущем.

Создаваемая таким рассказом внутренняя картина реальности всякий раз входит в сложные семиотические отношения с переживанием-процессом, послужившим материалом для рассказа. рассказ о переживании влияет на само переживание, он создает динамическую форму, намечает сеть внутренних маршрутов, по которым начинают протекать процессы переживания.

На особенности создаваемых человеком рассказов влияют характеристики слушателя, причем не только присущие ему «по природе» (как самобытному «другому» — см. схему 3), но и «функциональные», свойственные ему как адресату именно в данной системе отношений с человеком-рассказчиком. Назовем некоторые из этих характеристик.

1. Вовлеченность — невовлеченность. В одном случаеслушатель рассказа не включен в отношения, о которых идетречь, не является их участником и поэтому способен сохранятьнейтралитет и склонен к большему доверию, поскольку не мо-жет сопоставить рассказ со своим независимым мнением о ре-альности. В другом — он непосредственный участник ситуации, о которой идет речь, порой очень заинтересованный, ангажи-рованный, осведомленный и эмоционально вовлеченный в нее; сам рассказ тогда будет не просто изображением ситуации, нанее не влияющим, а одновременно — сильным социальнымдействием, вплетенным в саму ткань ситуации и воздействую-щим на всю систему отношений участников событий, и преждевсего самого говорящего и слушающего [37].

Характеристика вовлеченности прямо связана с возможностью (хотя бы потенциальной), что слушатель отреагирует на рассказ действием, попыткой вмешаться в саму ситуацию и что-то изменить в ней.

2. Зависимость — независимость слушателя от гово-рящего (и наоборот, говорящего от слушающего). Одно дело — рассказ нашей девочки-подростка, обращенный к матери илиучительнице, фигурам, наделенным авторитетом и социальнойвластью, другое — своей младшей сестре, которая будет гордасамим фактом доверия ей «взрослых секретов».