Рианнон - Флинт Киборд

— Я тоже. Так что предлагаю нынешнюю экскурсию считать успешной и завершённой.

— Ну и славно. Отвезти вас?

— Нет, лучше прогуляюсь пешком. Недалеко ведь.

— А. Тоже вариант… Хотя, сегодня чуть жарче обычного. Но ничего, тени вдосталь. И светило у нас не жёсткое… А хотите, бассейн вам на вечер зарезервирую? Тёплый, крытый. Который слева, в низинке…

— Гм… А разве у меня нет допуска зайти туда в любой момент? Проинспектировать?.. Или… вы сим просите меня не смущать понапрасну местных жителей — в стыдливые моменты их омовений?

Рихтер замахал руками:

— Да нет, что вы! Заходите, ничего страшного там не творится! Я банальнейше вот о чём: представьте, тишина, спокойствие, никто не плещется вокруг; не спрашивает «а на Земле у вас так же?» — гостям обычно нравится именно вот так расслабиться после здешнего дня… А наши не обидятся, времени-то всё равно вдосталь. Наоборот, нам приятно гостя порадовать.

— А. Что ж, это идея! Пожалуй да, спасибо.

Прогулка вышла ненапряжённой. За полчаса добрался до центра парковой зоны — здесь дорожки окончательно растек-лись в мелкую сеточку — и решил забрать вбок; для ориентации включил навигацию по карте — и, заодно уж, раз засветился в системе, следилку… Ах, как занимательно! Айке кто-то (Рихтер?) сообщил, что Кейрис «пошёл лесом» — она явно отправилась «ненароком наткнуться» на инспектора… Ну, раз есть такая игрушка — постараемся ускользнуть…

Забрав вправо, избежал напрашивавшегося открытого ареала. Несолоно хлебнувшая Айка задумчиво сместилась к рубиконовому мостику — правильно делает… Однако, на схеме нашёлся второй мостик, пониже; и, кстати — поближе к Аахену… Вот и славно.

Вызвал его.

— День добрый. Оказывается, я недостаточно осведомлён о… Короче: все дружно уверены, что я отсюда кого-то из девушек увезу. Что за фатальное предначертание?

— Совершенно закономерный вопрос. Ожидаемый… Вам не трудно ко мне зайти? Знаете, так не люблю эти костыли коммуникации… Когда можно позволить роскошь физического присутствия…

— Да. Нетрудно. Зайду.

А теперь понаблюдаем за Айкой… Нет, похоже, Аахен её информацией не потчует: Айка всё ещё надеется выловить инспектора возле верхнего мостика… Если б знала, что инспектор направился к Аахену — вычислила бы, что пойдёт через нижний… Ну, тем лучше.

Кстати: её какие-либо подружки могли бы информировать. «Инспектор идёт к…»… Проверить?.. Насколько они каждая за себя?

Хотя, парк сегодня пустоват…

…Ага: вон у мостика маячат девицы. Отлично. Подойти поближе, остановиться, покопаться в планшетке. Понаблюдать за Айкой…

Девиц было трое: Пелерина — без Селесты, к сожалению, с кем-то ещё (Белайда?.. Беата?..) — эти двое зашушукались, заметив инспектора; чуть поодаль с моста созерцала воду, заодно втыкивая что-то в мобик, красношортая Инносента; её во-лосы на солнце интересно отливали металлом — и сегодняшние шорты были разбавлены в светлоту, с тем же отливом. Это блондинистая рыжесть: медь без каштановых тонов. Так что всё логично: медные металлические шорты!

Заметив, что Кейрис задержал на ней взор, она встрепенулась, забеспокоилась. Собралась, кажется, с мыслями. Сошла с мостика, приблизилась, старательно дыша («хорошие грудки» — вновь отметил Кейр). Робко затормозила в трёх шагах. Нервно мотнула головой, для начала.

— Здрасьте! А… Скажите… А на пилота — долго учиться?

— Не очень. Но — практика долгая… — (Кейрис старался выглядеть не опасным) — Если ты сама подумываешь стать пилотом — (девчонка торопливо — но при этом с каким-то запозданием — кивнула) —…то у меня хорошая новость. Последнее время в галпилоты стали брать девушек.

Она облизала губы, снова кивнула. Раз, другой, третий.

— С-спасибо!

Резко, стремительно, взлетев волосами — развернулась, убежала в сторону эспланады.

«Н-да. Даже хуже, чем в прошлый раз. Контакт с противоположным полом не даётся. Короткая заготовочка — и всё, дальше не идёт… Потренировалась бы, что ли, на Леннаре…»

Ну, что… Похоже, эти тоже Айке ничего не сообщили…

Аахен встретил инспектора более мягким, свойским обликом — он был в шлафроке почти камуфляжной расцветки. Направил по элеватору наверх, на ту самую лоджию с видом на реку; предложил кресло (Кейр развернул его на созерцание пейзажа), устроился рядом. Доверительно пояснил:

— Почему я всё лично поговорить норовлю… Есть ещё причина. Людвигу — людвигово, человецам — человечье. Не обязательно мы будем обсуждать нечто крамольное. Но, чисто для свободы дискуссий…

— Да, это мне можно и не объяснять.

— Отлично. Ну что ж, к теме… Спасибо, милая, — (чудесно приятная девчушка в сходном, но сильно укороченном шлаф-роке принесла регламентно-корректное питьё: арабеску со льдом; учтиво поклонилась, вышла). — Значит, так. Каждый гость, конечно же, попадает в наивную опеку наших невест.

— Да, — (Кейр попытался отыскать взглядом эспланаду — но не смог: а ведь там она где-то!).

— Невесты патриархальны несколько и целомудренны, прошу любить и жаловать. Типичный гость Рианнона оказывается пойман в их сети и кого-нибудь увозит — их социум действительно назначен на исчерпание, вывоз, ре-социализацию. Рианнон — их временное пристанище.

— А я думал, их завезли заселить колонию. Только мужиков почему-то недодали.

— Согласен, у нас полный свод норм недозаселённой колонии. Но с нашими барышнями это не работает, тренд ясен и очевиден. И только безумец станет подобный тренд переламывать. Я — не безумец.

— Вот здесь поподробнее. Что за тренд?

— Тренд на вывоз. Конечно, некоторые сживаются, обус-траиваются здесь, да. Но это, на их языке — облом, неудача. Потеря рейтинга. Даже работящий муж на этой планете — не совсем то. Мужчина должен именно увезти.

— Почему?

Аахен сцепил пальцы в замочек.

— Сейчас объясню. Это обратный эффект травмы… Смотрите. Большой, внешний мир жестоко и страшно с ними обошёлся — но некая часть этого мира — в лице государства — спасла их и отправила в сие тихое, уютное местечко. Так?.. Но они чувствуют, что эта любящая их часть — государство — не то чтобы всерьёз заботится. Это, скорее, бездушный механизм. Машина, которая по своему регламенту их просто извлекла оттуда — и перенесла сюда. И всё. Больше дела до их проблем нет. То есть, внешний мир, если и не совсем жесток — то как минимум равнодушен. А когда-то они с ним ладили, жили в нём, входили в него… То есть, внешний мир — предмет реванша, самоутверждения; необходимость вернуться в него и там реализоваться — важнейшая часть вытесненной фрустрации… Я слишком путано объясняю?