Творения. Часть 1 - Афанасий Великий

для торжествования победы Императора Констанция над персами, – оставили Сардику. – Между тем на пути, остановившись во фракийском городе Филипиоле, составили свой собор.

В Сардике остались из греков – епископы иллирскаго округа, а из латинян италийские, испанские и не многие из Галлии и Африки, числом около ста; все же по своим епархиям принадлежали они к западной половине Империи, управляемой Констансом. К ним присоединились из восточных ищущие правосудия у собора, и двое перешедших с арианской стороны: Макарий палестинский и Астерий аравийский[235]. Сам епископ римский, Юлий, не присутствовал здесь, но прислал местоблюстителей – двух пресвитеров. Всеми чтимый по летам и заслугам, Осия кордовский первенствовал на соборе.

Собору предстояло заняться тремя главными делами; 1) вопросом о вере, 2) жалобами на св. Афанасия и других епископов, обвиняемых арианами, и 3) обвинениями, принесенными на арианских епископов.

1) Некоторые из присутствовавших на соборе предложили составить новое изложение веры, считая как бы недостаточным символ никейский; но собор отверг это предложение, и постановил довольствоваться символом, составленным в Никее, как достаточно полным для отражения тогдашних еретиков, дабы не подать повода к составлению и впредь новых изложений[236].

2) Хотя невинность Афанасия достаточно обнаруживалась самым бегством его противников: однакоже, собор со всем вниманием снова разсмотрел все обвинения, возводимыя на него еретиками, и, на основании собственных их актов и свидетельств египетских епископов, обличил клеветников, и оправдал святаго Архипастыря александрийскаго. Так же выслушал собор обвинения и против других епископов, осужденных арианами: Маркелла анкирскаго и Асклипия газскаго, и, приняв от них объяснения, признал их правомыслящими и невинными.

Наконец, 3) вождей арианскаго сборища, как обличаемых несомнительными доказательствами во множестве несправедливостей, в отношении к православным, и в особенности за то, что они не только принимали в общение, но и возводили на степени церковныя осужденных и изверженных вместе с Арием в Никее за еретическое учение, – собор объявил низложенными, воспретив православным иметь с ними общение, и подверг осужденных анафеме[237].

По окончании своих действий, собор окружным посланием объявил о своих решениях всем Церквам. И епископы Галлии, Африки, Египта, Италии, Кипра и Палестины, не бывшие на соборе, подтвердили подписию свое согласие с его определениями[238]. Собор донес о своих действиях и обоим Императорам, Констансу и Констанцию. На Восток были отправлены двое епископов: Викентий капуанский и Евфрат кельнский. Констанс подкрепил их донесение своим ходатайством о возвращении несправедливо изгнанных со своих престолов, угрожая, в противном случае, лично отправиться в Александрию, и возстановить там давно желаемаго паствою Афанасия, а полчища врагов его разогнать силою[239].

Между тем, отделившиеся от сардикийскаго собора епископы, учредив свой собор в Филиппополе под председательством Стефана антиохийскаго, издали от себя, под именем собора сардикийскаго, обширное послание, в котором, повторяя свои клеветы против Афанасия и прочих епископов, ими осужденных, укоряли их в возмущении Церкви своими усилиями удержать за собою престолы, и жаловались на то, что западные епископы, вопреки определениям соборов, бывших на Востоке, сохраняют с ними общение. В заключение, написав свое изложение веры, они объявили осужденными, как отвергаемых ими прежде – Афанасия, Маркелла, Асклиния и Павла, епископа константинопольскаго, так и епископов западных, наиболее им благоприятствовавших: римскаго Юлия, кордовскаго Осию, сардикийскаго Протогена, и др[240]. И кто осмеливался изъявлять свое несогласие с этими определениями, тех ожидала горькая участь: епископа адрианопольскаго, Люция, в оковах отослали в заточение; десять человек из граждан адрианопольских, за сопротивление им, по повелению Императора, преданы были смерти. Епископ палестинский и аравийский, перешедшие на сторону сардикийскаго собора, подверглись также ссылке. В Александрию послано повеление: если явится туда Афанасий или кто из сосланных пресвитеров православных, того судия имеет право лишить жизни. В самой Антиохии, епископ города, Стефан, котораго сардикийский собор объявил низверженным, покушался безславием и клеветою лишить доверенности у Императора посланных от собора епископов, введши в их опочивальню, чрез своего преданнаго слугу, позорную женщину. Но клевета была обнаружена, и злоумышлявший на честь других сам лишен престола[241].

Вразумленный последним – до крайности постыдным делом Стефана антиохийскаго, видя нечестивую готовность ариан на всякия низкия меры к достижению своих целей, и опасаясь угроз своего брата, Констанций послал, наконец, к св. Афанасию приглашение возвратиться в Александрию. Св. Афанасий находился тогда в Аквилее[242]. Но не вдруг решился он последовать этому приглашению. Может быть, тревожили его слухи о грозных повелениях, посланных в Александрию. Да и как было ехать туда, когда там господствовал Григорий? Выжидая более благоприятных обстоятельств, по вызову Констанса, он отправился снова в Галлию. Тревожимый этою тесной связию между св. Афанасием и западным Императором, Констанций писал к Святителю александрийскому во второй и в третий раз, призывая его на свою кафедру; писал и к Констансу, чтобы тот отпустил его в Александрию. В последнем письме уведомлял он, что уже целый год ждет Афанасия, и что не позволяет в Александрии никаких нововведений, ни рукоположения новаго епископа; Григорий уже скончался. В то же время писали к св. Афанасию и многие приближенные Констанция, которым более мог доверять Святитель[243]. Тогда, наконец, св. Афанасий решился оставить свое убежище на Западе. Простившись с своим венценосным покровителем, с которым виделся уже в последний раз, он заехал в Рим, чтобы проститься и с Юлием. Папа отправил с ним приветственное послание к Церкви александрийской, в котором, прославляя подвиги Афанасия и верность любви к нему паствы, искушенную многими страданиями, радовался торжественному возвращению Святителя александрийского[244].

Действительно, возвращение св. Афанасия[245] было торжеством не только для него и его Церкви, но и для Церкви вселенской. Как победитель шествовал теперь смиренный пастырь от западных пределов империи до восточных. Тихо, без насилий покорял он себе противников, внесших огонь и меч в его Церковь. Его невинность признана посторонними судиями на двух многолюдных соборах: римском и сардикийском. Его святая жизнь и терпение привязали к нему и венценосца, и пастырей всего Запада. Церковь александрийская воспринимала в нем попечительнаго Архипастыря, который около шести лет скитался в удалении от нея, изгнанный насилием, но никогда не оставлял заботы об освобождении ея от лжепастырей, губящих стадо Христово. Церкви вселенской еще нужны были его мужество и неустрашимость в предстоящей новой борьбе со врагами православия, – нужно было его громоносное слово против проповедников лжи; верных пастырям Христовым, соборам Запада и Востока нужно было его имя, как символ православия. Заслугам будущим уже пролагало путь настоящее. Афанасия узнал теперь Восток и Запад, как