Священная охота - Лоис Буджолд

Задув свечу, Ингри улёгся, но, полежав некоторое время, снова поднялся, достал из седельной сумы моток верёвки, обвязал себе лодыжку, а другой конец затянул вокруг ножки кровати. Только после этого он снова неуклюже залез под одеяло.

Голова его болела, ушибленное плечо жгло как огнём. Ингри вертелся в постели, верёвка всё время мешала ему найти удобное положение. Ну, по крайней мере свою функцию она выполняла. От полного изнеможения Ингри начал засыпать, но тут же вздрогнул и проснулся. Так он и лежал, глядя в темноту и стиснув зубы. На веки его, казалось, налип песок.

«Лучше так, чем видеть сны».

Его снова посетило волчье сновидение — в первый раз за многие месяцы, хотя теперь он мог вспомнить лишь бессвязные обрывки. К тому же, похоже, сна ему следовало бояться не только по этой причине.

«Как я оказался в таком положении?»

Всего неделю назад он был счастливым человеком, по крайней мере достаточно довольным жизнью. В его распоряжении имелись удобные покои во дворце хранителя печати Хетвара, слуга, конь и оружие, пожалованные господином, жалованье, достаточное для удовлетворения его потребностей. Вокруг него кипела жизнь столицы. К тому же его положение в свите хранителя печати было хоть и необычным, но достаточно высоким. Он пользовался репутацией доверенного помощника — не совсем телохранителя, не совсем секретаря, но человека, которому поручались важные миссии, не нуждавшиеся в огласке. Как курьер Хетвара он доставлял тайные послания и завуалированные угрозы. Ингри не мог, подобно некоторым придворным, хвастаться своими подвигами, но он слишком многое уже потерял, чтобы слава представляла для него соблазн. Безразличие служило ему ничуть не хуже известности, а его господину служило даже лучше. Самой большой наградой для Ингри оказывалось обычно удовлетворённое любопытство.

Бастард и его ад, всего три дня назад он был спокоен! Он полагал, что доставка в столицу тела Болесо и его убийцы окажется безрадостным, но достаточно простым делом, ничуть не выходящим за пределы возможностей опытного, жёсткого, ловкого слуги короля, которого не тревожит ни волк-у-него-внутри, ни другие сверхъестественные явления.

Верёвка снова помешала ему вытянуть ногу. Правая рука Ингри стиснула воображаемую рукоять меча. Будь проклята эта девчонка с её леопардом! Ну что ей стоило покорно лечь под Болесо, как любой соблюдающей собственные интересы шлюхе, раздвинуть ноги и не думать ни о чём, кроме драгоценностей и нарядов, которые она таким образом, несомненно, заработает! Скольких неприятностей можно было бы избежать! Ингри не пришлось бы лежать привязанным к собственной кровати, с кровавой вышивкой на голове, с мучительной болью в мышцах, дожидаясь свинцового рассвета.

Не пришлось бы гадать, не лишился ли он рассудка.

Глава 4

Из Ридмера кортеж выступил позже, чем рассчитывал Ингри, из-за того, что настоятель пожелал устроить Болесо торжественные проводы с хоровыми песнопениями. Новая повозка была вполне подходящей — крепкой и надёжной; её задрапировали траурными полотнищами, чтобы скрыть яркие краски, раз уж нельзя было избавиться от запаха пива, которое на ней раньше перевозили. Повозку тянули шесть лошадей — огромных серых тяжеловозов с мощными телами и огромными копытами, в гривы и хвосты которых вплели оранжево-чёрные ленты. Колокольчики на их блестящей упряжи обвязали чёрным сукном, за что Ингри, голова которого всё ещё раскалывалась, был искренне благодарен. По сравнению с тяжёлыми бочками, которые кони обычно перевозили, эта упряжка, решил Ингри, потащит повозку по холмам и долам, как детские санки.

Помогая Ингри сесть в седло, рыцарь Геска скривился, но, поймав взгляд начальника, от комментариев воздержался. Ингри побрился, его одежду храмовые служители привели в порядок, однако поделать с налитыми кровью глазами и серым опухшим лицом он ничего не мог. Стиснув зубы, Ингри выпрямился в седле, понимая, что придётся вытерпеть медленное шествие к городским воротам под колокольный звон и песнопения, сквозь клубы курений — именно такие проводы покойного принца город Ридмер считал подобающими. Ингри дождался, пока поворот дороги скроет кортеж от глаз горожан, и только тогда приказал вознице пустить коней рысцой. Тяжеловозы казались единственными жизнерадостными членами компании; застоявшись в конюшне, они взбрыкивали с неуклюжей игривостью и явно рассматривали поездку как какой-то лошадиный праздник.

Леди Йяда появилась столь же опрятной, как и накануне; её амазонка была ещё элегантнее прежней — голубовато-серая, отделанная серебряным шнуром. Девушка явно хорошо выспалась ночью. Ингри одновременно испытывал по этому поводу и облегчение, и раздражение: ему-то отдохнуть не удалось. Впрочем, свежий утренний воздух взбодрил его, насколько это было возможно.

Стал похож на человека, подумал он, и горькая шутка заставила его снова стиснуть зубы. Коснувшись бока своего коня шпорой, он поскакал вдоль колонны, проверяя, всё ли в порядке.

Новая дуэнья Йяды, пожилая служительница храма в Ридмере, ехала в повозке. Она с подозрением поглядывала на свою подопечную, проявляя гораздо большее недоброжелательство, чем деревенская женщина из окрестностей замка, которая лучше знала, что представлял собой Болесо. Ещё больше жрица, похоже, опасалась Ингри. Ингри мог только гадать, рассказала ли она леди Йяде о том, как ночью лунатик-Ингри явился в госпиталь.

Приближённые Болесо сегодня тоже казались не в духе: с приближением к Истхому они всё более опасались наказания, которое ожидало их за то, что они не уберегли своего отправленного в изгнание господина. Все они кидали мрачные взгляды на жертву-убийцу Болесо, и Ингри вознамерился держать их подальше и от выпивки, и от пленницы до тех пор, пока не сдаст всю компанию и их мёртвого предводителя под присмотр кому-нибудь другому. Накануне вечером Ингри отправил храмового курьера к хранителю печати Хетвару с сообщением о продвижении кортежа. Если Хетвар оставит всё на его усмотрение, решил Ингри, Болесо будет доставлен к месту последнего упокоения галопом, с рекордной скоростью.

Хоть на самом деле и не галопом, всё же тяжеловозы бежали быстро. Расстилавшаяся вокруг местность становилась более обжитой: широкие дороги содержались в порядке, а редкие пастбища, окружённые непроходимыми лесами, сменились рощами посреди просторных полей, и на горизонте всегда можно было разглядеть не один хутор. Навстречу кортежу начали попадаться путники — не только крестьяне, но и богато одетые всадники или торговцы с навьюченными мулами; все они поспешно останавливались на обочинах, завидев траурную процессию. Исключением оказалось стадо тощих чёрных свиней, выбежавшее из дубового леса. Свинопас не ожидал повстречать торжественный кортеж, его полудикие свиньи сбились в кучу, и гвардейцы, кто весело, а кто раздражённо, принялись расчищать дорогу, с криками и проклятиями охаживая животных мечами в ножнах.