За мной должок - Марина Серова

— Вот авантюристка, ё-моё.

Ведь могло случиться непредвиденное. Меня могли узнать, например. Или даже в качестве подруги-свидетельницы потащить в отдел. Как бы мне тогда пришлось, горячо?

Правда, кости меня об опасности такого рода не предупреждали, а им я верю. Это единственный факт, который оправдывает мои действия. Но это все дело прошлое, успешно завершенное. Я сомневалась в правильности намеченного мною дальнейшего хода расследования. Мне необходимо было послушать деловые беседы Шафкята Исмаиловича, любовные диалоги Рината с моей тезкой, надо еще искать художника — именно его я считала автором завещания.

Очень желательно найти понимание, сочувствие у новой администрации банка. Ведь аванс Сабельфельда я уже отработала. А трудиться бесплатно даже на себя, родную, грустно.

Мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на завещание: где, когда оно составлено и так далее. Вот Сабельфельд задал мне работку. И с чего начать теперь — я не знала. Запуталась в сомнениях.

Кости. Мне помогут кости.

Я достала из сумочки замшевый мешочек и высыпала их на пассажирское сиденье. Затем взяла их в руки и, перемешав, задала вопрос: «Куда мне ехать сейчас, косточки: к „Шафкят и К o “ или в банк „Темпо“? Или же искать художника?»

34 + 5 + 18 — «Вас могут поймать на мелком обмане, и вы потеряете друга».

— Шарман. Достойный ответ. При чем тут друг, если я сомневаюсь лишь в последовательности посещения врагов? Ставлю вам «неуд», кости мои славные. С задачей вы не справились. Вот так. — Я показала им кончик языка в знак неуважения и упрятала их в мешочек. — Не хотите говорить — и не надо. Без вашего совета обойдусь.

И, поразмыслив еще немного, отправилась все же к «Шафкят и К o ». Для меня еще многое было неясно. Например, как поступит Шафкят Исмаилович, когда узнает, что милые его сердцу акции собираются перекочевать из одного кармана в другой и снова мимо него.

Расчет, конечно, исключительно на удачу, поскольку рабочий день приближался к концу. Уже начинало темнеть.

Окна здания, где располагалась «Шафкят и К o », светились огнями. Компания жила своей жизнью. Я припарковала машину и настроила аппаратуру. То, что я услышала и записала, было очень важно для меня и для компании «Темпо». Я не пожалела, что отправилась сначала именно сюда.

На этот раз мне удалось быть свидетелем разговора между Шафкятом и Ринатом. У Рината, вероятно, именно на это время была запланирована встреча с главой компании. В этот раз мне повезло больше, и я узнала, что Ринат, несмотря на открывшиеся перспективы стать во главе «Темпо», не отказывается от выполнения своей миссии.

— Я не отказываюсь от своих обещаний. Акции вы получите. Не бесплатно, разумеется.

— А ты, малыш, уже как хозяин «Темпо» себя ведешь. Не рановато ли? Смотри, если вздумаешь крутить хвостом, тебе это дорого обойдется. Зря, что ли, я столько сил и средств ухлопал, чтобы устроить тебя туда и получать информацию из первых рук. В случае чего — башка с плеч. Понял?

Голос Шафкята с легким акцентом звучал вкрадчиво.

— Не надо мне угрожать, Шафкят Исмаилович. Я же сказал — акции вы получите, причем по бросовой цене. Я уже сделал подборку документов о невозможности инвестировать «Нефтегаз» нашим предприятием и внес предложение о продаже акций. Надо только подождать. Но с момента приобретения акций вами наши дороги расходятся. Это мое условие.

— Ишь ты, как высоко полетел. Не боишься крылышки опалить?

— Я надеюсь, этого не произойдет.

— Ну-ну, не зарекайся. Думаешь, все так гладко сойдет с рук?

Я не успела дослушать этот весьма интересный разговор — в боковое стекло стучали. Наушники отрезали меня от внешнего мира, и я не знаю, сколько времени пытались привлечь мое внимание стуком. Я его заметила боковым зрением, и заволновавшееся мое шестое чувство подсказало мне о необходимости принять меры предосторожности, что я и сделала. Я быстро убрала аппаратуру в сумочку и только потом открыла дверку.

Мне козырнул гаишник.

— Инспектор Миронов. Документики предъявите, пожалуйста.

Я достала права, техпаспорт и доверенность на машину.

— Пожалуйста.

— Елена Михайловна, я вынужден доставить автомобиль в отделение УВД.

— Почему? Что случилось? Документы в порядке. Я ничего не нарушила.

— Хозяйка машины объявлена в розыск.

— А при чем здесь машина? У меня доверенность.

— А у меня приказ. Не будем спорить. Садитесь в машину, и поехали.

Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Ехать в отделение милиции в мои планы не входило. И я прикидывала, насколько развита его меркантильность. Она все же оказалась на нужном мне уровне. Я сумела с ним договориться. И теперь снова держала путь в Ленкину обитель, поскольку поняла, что ездить мне на своей «девятке» опасно. Попадется более неподкупный, что случается редко, или просто упрямый гаишник, и привет семье. Светиться мне никак нельзя.

Поэтому я решила сделать невозможное: вместе с Ленкой уговорить ее отца доверить мне «Москвич» на несколько дней. А это почти невозможно. И даже слово «почти» в этом предложении неуместно.

А славные мои косточки, как всегда, оказались правы. На обмане меня поймали, правда, не догадались, что это обман. И друга своего лучшего я тоже теряю, списываю его временно на берег. Разумеется, я имею в виду свою «девятку».

По дороге к Ленке я завернула в супермаркет за бутылкой коньяка: вести такой разговор всухую — дело неблагодарное и бесполезное. Увидев меня, Ленка здорово удивилась:

— Ты чего это, Тань? Я уж думала, что ты от меня после столь долгого общения целый месяц прятаться будешь, как всегда. А ты тут как тут. Какие проблемы? Проходи.

Мы прошли с ней на кухню и сели за стол. Я кратко изложила подруге события получасовой давности, а также свою безумную идею.

Ленка аж поперхнулась:

— Да ты что! Это невозможно. Он свой «Москвич» дочери родной не доверяет. Он же над ним дрожит прямо. А на зиму его в гараж на пеньки ставит. Нет, это невозможно. Тем более ты будешь ездить не со своим, а с моим удостоверением. Для него это вообще криминал. Нет, Тань, он не согласится.

— Лен, ну давай попробуем. Мы не будем ему обо всем докладывать. Мы скажем ему, что это ты будешь водить машину, а я рядом на пассажирском сиденье. Ну нельзя мне без машины. У меня сегодня рейд ночной на длительное время. Я ж там в сосульку превращусь.

— Ну, хорошо. Давай попробуем. Только я заранее знаю: это бесполезно.

— Ну, Ленок, одевайся, поехали.

Ленка быстренько оделась, заскочила на минутку в зал и вышла с Маруськой на руках.

Та, еще дремлющая, блаженно потягивалась и прикольно зевала, обнажая розовый язычок и маленькие, острые зубки.

— А это для какой модели? — удивилась я.

— Это для растопления льда. Он у меня животных обожает и величает их «люди лохматые».

— Для растопления льда, допустим, у меня более эффективное средство. — Я продемонстрировала бутылку коньяка.

— Ну, Тань, с таким арсеналом мы, может быть, и раскрутим батьку.

Лена, что всегда меня удивляло, величала своего отца «батей». На мои вопросы по этому поводу она говорила: «Папой назвать — детский лепет, отцом — звучит холодно, а вот „батя“ — и громко, и тепло, и солидно. А уж он просто млеет от такого обращения и постоянно этим перед всеми хвастается».

— Я готова. Пошли?

— Конечно.

Родители Елены жили в однокомнатной квартире в типовом девятиэтажном доме, недалеко от нее. Лена была младшей в семье, единственный брат был на десять лет старше ее и, пожалуй, удачливее. Поэтому родители совершили родительский подвиг, разменяв трехкомнатную квартиру и обеспечив таким образом любимое чадо отдельным жильем.

Поэтому, выйдя от Ленки, мы поставили машину на платную стоянку и отправились пешком, предупредив о визите по телефону.

Родители нас ждали и по такому случаю стол накрыли. Я из-за этого почувствовала себя неловко. Я явилась сюда по чисто шкурному вопросу, а меня встречают, как дорогого гостя.

— Батя, ты посмотри, кто к тебе в гости пришел, — не успев войти, Ленка представила отцу свое сокровище.

Батя сначала молча воззрился на меня, не признав так сразу Таньки Ивановой. После некоторых пояснений дочери он покачал головой:

— Ну, ясно, теперешнюю молодежь трудно понять.

А «лохматый ребенок» местечко в его сердце отыскал. Это было заметно, несмотря на то, что, как и большинство мужчин, он был скуп на слова.

В прихожую вышла его жена Антонина Васильевна, и начались взаимные расшаркивания. Мне же не терпелось их прекратить и приступить к основному разговору, что вскоре и произошло за столом. Мне в этом доме были всегда рады, потому что для их любимого чада я была лучшей подругой и образцом для подражания.