Сказки - Георгий Почепцов

— Отдай, негодная! — застонал человечек, отбиваясь.

Собаке это только придало злости, и она принялась трепать его еще яростнее.

— Альбертина, ко мне! Неси сюда, что ты там нашла, — послышался скрипучий старушечий голос. Баклуша от испуга даже перестал барахтаться, решив прикинуться неживым.

А довольная собака приволокла хозяйке свою добычу.

— Молодец, Альбертина, — потрепала старушка кривоногую любимицу. — Всегда делай свои дела только на клумбе. Назло всем жильцам.

Собака громко залаяла, чтоб услышали вес этажи дома.

— Что-нибудь случилось? — спросил проходивший мимо городской милиционер Иван Михайлович.

— Что вы? — пожала плечами старушка, пряча в сумку собачью добычу. — Ничего. Абсолютно ничего. Утро прекрасное… Вот собачка и радуется: поет, как птичка.

Иван Михайлович пошел на работу, а старушка с собакой заспешили домой, унося с собой человечка. Дома она вытащила Баклушу за бороду из сумки и засунула в птичью клетку. Там было грязно и противно.

Старушка осмотрела клетку со всех сторон и нахмурилась. Лишь привесив к дверце клетки большой амбарный замок, она успокоилась.

— Вот теперь поговорим, голубчик!

— Поговорим, — грозно добавила собака, оскалив клыки.

Не удивляйтесь тому, что собака говорила человеческим голосом. Ведь это была собака Гризеллы, бывшей злой колдуньи. Правда, колдовать Гризелла уже совсем разучилась, но злость у нее осталась. Куда же ее девать?

— Отвечай быстро, кто такой? — изо всех сил затрясла колдунья клетку.

— Ой! Больно! — завопил Баклуша. — Я все скажу, только не трясите меня больше.

— Говори! — Гризелла поставила клетку перед собой.

— Я — Баклуша, — покорно сознался человечек, и слеза потекла по его щеке.

— Какой-такой Баклуша? — раскрыла глаза от удивления Гризелла.

— Я люблю есть баклуши, которые бьют некоторые люди. Я главный бездельник нашего района, — добавил он с гордостью в голосе.

— Не хвастайся! — грозно прошипела Гризелла, наклонившись к клетке.

Баклуша забился в дальний угол и затрясся мелкой дрожью.

— Что с тебя взять? — с презрением рассматривала его колдунья.

— Нечего, — честно признался Баклуша и вывернул карманы.

— А ты что думаешь, Альбертина? — обратилась Гризелла к своей кривоногой компаньонке.

Но Альбертина вела себя совершенно непонятно. Она бродила по комнате, словно лунатик, шатаясь и натыкаясь на стулья. В конце концов собака упала под столом, не имея сил двинуться дальше, заснула. И даже зачмокала во сне, чем окончательно вывела из себя Гризеллу.

— Нахалка! — возмущенно закричала колдунья и пнула Альбертину ногой. Но и это не помогло. Альбертина спала как убитая.

— Что это с ней? — Гризелла взяла Альбертину за загривок и поднесла к своему носу. Та принялась перебирать лапками: ей, видно, снилось, что она летит.

И вот удивленная Гризелла услышала смех. Она огляделась. Это явно посмеивался сидящий в клетке Баклуша. Гризелла грозно направилась к нему.

— Я… Я все расскажу, — завопил объятый ужасом Баклуша. — Она, наверное, проглотила мой волосок. А там очень сильная концентрация безделья. Теперь собака может проспать целый год. Люди называют это летаргическим сном, думая, что они в этом разбираются.

Гризелла остановилась в изумлении. Затем она просунула в клетку пальцы. Баклуша испуганно задрожал. А Гризелла внезапно схватила его за бороду и выдернула из нее пару волосинок.

— Ой-ой-ой! — закричал Баклуша и стал запихивать свою бороду под пиджак. Но Гризелла уже отвернулась от него. Она рассматривала волосок.

— Это надо проверить, — решила бывшая колдунья. — А с тобой что делать? — пристально посмотрела она на Баклушу, который под ее взглядом весь сжался. И отнесла клетку в ванную.

Вскоре на кухне Гризелла принялась толочь волоски. Стол дрожал, как под ударами отбойного молотка. Гризелла осторожно высыпала едва видимый порошок на кусочек бумаги и собиралась было понюхать его, но вовремя спохватилась.

Зажав в руке пакетик с порошком, она вышла из дому и направилась в столовую. Гризелла собралась произвести эксперимент.

Лопасти вентилятора лениво вертелись под потолком. Очередь, словно гигантская змея, извивалась между колоннами.

Гризелла осмотрелась по сторонам, затем подошла под вентилятор, развернула свой пакетик и тихонько подбросила его вверх. А сама тут же, зажав нос, выскочила на улицу, чтобы из-за стеклянной витрины понаблюдать за тем, что произойдет в столовой. Здесь, на свежем ветерке, она была в безопасности.

Вентилятор разбрасывал мельчайшие пылинки безделья по залу. Они попадали в супы, летели на котлеты, крутились и садились в компот.

Вот толстяк, рьяно расправлявшийся с отбивной, замер, похлопал глазами и сладко захрапел: видно, ему досталась слишком большая порция баклуш. Вот женщина с ребенком, очевидно, глотнули баклуш из воздуха: они застыли и плавно, как в замедленной съемке, опускали стаканы с компотом на стол.

Еще пять минут назад в столовой было шумно: стучали вилки, ложки, звякали в мойке стаканы, работницы громко переговаривались друг с другом. Теперь столовую постепенно обволакивала тишина.

Посетители лениво подкосили ложки ко рту и долго раздумывали, стоит ли глотать пищу. Раздатчицы уже ничего не раздавали, но и очередь ничего не требовала.

Гризелла смотрела на это сонное царство сквозь витрину, подпрыгивая от возбуждения. Эксперимент удался. Потом она тихонько побежала домой. Тихонько для окружающих, но внутри у нее все пело и играло, будто она несла в себе целый духовой оркестр.

Дома колдунья вытащила клетку из ванной и водрузила на стол, На Баклуше уже лица не было, так он похудел.

— Болезненный ты какой-то, — брезгливо сказала Гризелла.

— На свободу мне надо, тут я погибну, — едва слышно прошептал Баклуша.

— Еще чего, — со злостью буркнула колдунья. — Тут моя Альбертина бездельничает, вот и питайся ее баклушами. — И она поставила клетку возле спящего клубочка, а сама яростно зашарила среди иголок и ниток. И наконец нашла…

— Ножницы! — заорал в ужасе Баклуша, прикрывая голову руками. В панике он заметался по клетке, стараясь раздвинуть ее железные прутья. Но безуспешно.

Гризелла легко вытащила его за шиворот, деловито повертела в воздухе, как бы примеряясь, взмахнула ножницами и… отрезала бороду. Затем Баклуша кубарем полетел обратно в клетку.

На кухне она спрятала бороду в полиэтиленовый мешок и засунула в холодильник.

Минуту она спокойно размышляла, потом схватила клочок бумаги и принялась делить, умножать и складывать. Она никак не могла высчитать, на какое количество жителей города ей хватит этой бороды.

Взяв для начала десять волосинок, она принялась толочь их в ступке. Она так яростно стучала, что случайно вдохнула порошок сама.

С трудом превозмогая нахлынувшую на нее лень, зевая, она пошла в комнату. Ничего не хотелось делать. Она обвела комнату взглядом, ища подушку, но увидела клетку, спящую Альбертину и все вспомнила.

— И я попалась…

Чтоб уберечь себя от сна, она, держась за стены, побрела в ванную. Там пустила струю холодной воды и засунула под нее голову. Ледяная вода ее спасла, лень постепенно уходила.

ФАБРИКА БЕЗДЕЛЬЯ

Чтоб ни один волосок не смог попасть ей в легкие, Гризелла решила во что бы то ни стало раздобыть акваланг и работать в маске.

Она отправилась на пляж, захватив с собой в качестве оружия один-единственный Баклушин волосок. В длинном черном платье, увязая в песке, она брела по пляжу в поисках спасателей.

Кругом лежали люди. Кто подставлял солнцу спину, кто — живот. Шум и гам пляжа перекрикивал лишь громкоговоритель, который учил купающихся, как вести себя на воде. В каждом его совете обязательно имелось хоть одно «не»: не заплывать, не нырять, не находиться…

Он призывал к этому так настойчиво, как будто здесь собрались одни только ужасные нарушители, которые только и ждут, чтобы громкоговоритель замолк, и тогда они бросятся заплывать, нырять и находиться. Поэтому советы не прекращались ни на минуту.

Возле радиорубки, словно мемориальная доска, был прибит план с указанием, где и что расположено. Минуя буфет и раздевалку, милицию и приемный пункт стеклотары, Гризелла бросилась к спасательной станции.

Спасатель сидел один. Это был хилый паренек в морской тельняшке, загорелый до черноты. Джинсы его украшали иностранные надписи, но если как следует присмотреться, то видно было, что это все-таки свой, а не иноземный спасатель, потому что на пальцах его руки было вытатуировано простыми родными буквами: «Коля».

Время от времени спасатель лениво подносил к глазам бинокль, проверяя, далеко ли от него вода.