Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

Ибо Истон-Холл — дело другое, тут все будет не так. И эта перемена пробуждала в ней одновременно непривычную уверенность и инстинктивный страх. В доме, прикидывала она, будет дворецкий, и кухарка, и горничная, одетая по последней моде, отправляющаяся по воскресеньям с лакеем в церковь и презрительно поглядывающая на кухарку с жалованьем двенадцать фунтов в год. Но двенадцать фунтов — огромная сумма для того, кто привык работать за семь, а за восемь испытывал благодарность. И вновь перед девушкой невольно возник образ того платья, которое она купит на прибавку к зарплате в первый же квартал своей новой работы, но большую часть денег все же отошлет домой.

Успокоенная этими мыслями, Эстер шла по унылой, окаймленной деревьями аллее, вившейся позади церкви. Узел, в котором находились книги, подаренные матерью, пара башмаков на толстой деревянной подошве и второе нарядное платье, уже начал оттягивать ей руку. Она опустила его на землю и остановилась немного отдохнуть, разглядывая видневшиеся сквозь деревья поля и пригорки. Из-за церковной ограды вылетела черная уродливая птица, которую Эстер называла кэддером.[10] Девушка посмотрела ей вслед. Только тут она заметила, что подошла к той точке дороги, от которой под прямым углом отходила тропинка, ведущая к церковному кладбищу. Повинуясь какому-то инстинкту, она открыла калитку и зашла внутрь — посмотреть на надгробия.

В общем-то особо смотреть тут было не на что: вырытая в тени церкви свежая могила, на краю которой еще лежали лопаты, несколько пучков засохших цветов — вот и все, собственно. Но что-то заинтересовало девушку, и некоторое время она просто кружила среди надгробий, приглядываясь к именам усопших, почему-то особенно привлекавших ее внимание. Увидев, что часы на церкви показывают уже четверть восьмого, она подхватила узел и стремительным шагом вернулась назад. Вскоре девушка дошла до того места, где аллея круто заворачивала направо и где, прислонившись к плетню, стоял и покуривал трубку высокий молодой человек.

— Извините, сэр, в Истон-Холл я правильно иду?

— Ну да. Пройдете мимо конюшен и дальше через рощицу. — Оглядев девушку, он заметил ее вспотевшее лицо, потертое платье и громоздкий узел, что она сжимала в руках. — Слушайте, я ведь и сам туда иду. Давайте-ка помогу.

Эстер с облегчением передала ему узел, который он без видимых усилий перекинул через плечо. При этом молодой человек распрямился в полный рост, оказавшись даже выше, чем поначалу показалось Эстер.

— Боже святый, ну и росточек у вас.

— Шесть футов два дюйма, — улыбнулся он. — Так ведь в ливрейные лакеи всегда берут высоких, разве не так?

— А вы служите в поместье одним из лакеев?

— Единственным, — вновь улыбнулся, правда, уже не так добродушно, молодой человек. — Хотя старый Рэнделл, это наш дворецкий, бывает, прислуживает за столом, когда собираются гости. Но вообще-то трудновато приходится в доме, где всего один лакей. Возможно, я скоро уеду отсюда в Лондон или куда еще. Мистер Дикси знает об этом и обещает не удерживать, что, должен признать, очень благородно с его стороны, потому что есть хозяева, которые небо на землю опрокинут, лишь бы удержать лакея при себе.

Восхищенная решимостью и, как ей показалось, изысканными манерами спутника, Эстер промолчала. Лакей — он представился Уильямом — был по виду старше ее на год или около того. Приглядевшись повнимательнее, Эстер отметила костистое, болезненно-желтого цвета лицо, непропорционально маленькую по отношению к широким плечам голову, темные блестящие глаза. Они словно предупреждали о том, что если их обладатель вам симпатизирует — все в порядке, но если у него есть основания не доверять — стоит быть настороже. Эстер с Уильямом шли по длинной тропинке вдоль подножия холма, через просветы в деревьях вдалеке виднелась Норфолкская равнина. Становилось прохладнее, наступали сумерки. По дороге Уильям указывал места, которые могли заинтересовать работников усадьбы: луг, где прошлым летом слуги устроили пикник, ручей, где водятся крупные окуни, поле, на котором горничная Сара попала однажды в переделку с быком.

— Это было нечто, — говорил со смехом Уильям. — Она мчалась по траве так, что полы юбок до ушей доставали. — Эстер не очень понравилось, что Уильям смеется над чужим несчастьем, но увидев, что это просто дружеская шутка, она сдержанно улыбнулась.

— На станции сказали, что за моей коробкой приедут.

— Сегодня, насколько я знаю, повозку на станцию не посылают. Но не важно, Сара что-нибудь придумает. Она у нас славная. А тебя-то что в Истон привело?

Интерес его казался искренним и неподдельным, и Эстер сразу позабыла о природной сдержанности.

— Леди Бамбер нашла мне здесь место.

— Леди Бамбер! Знаю такую. Дама — вырви глаз, такой лучше под руку не попадаться. Гостит обычно зимой, и хлопот с ней не оберешься. А чаевых — кот наплакал. — Уильям нагнулся, вытащил прутик из плетня и задумчиво согнул его в ладони. — А читать ты умеешь, Эстер?

— Разумеется. — Сама мысль о том, что над ней насмехаются, заставила ее гневно нахмуриться. — Что за вопрос?

— Я не хотел тебя обидеть; честное слово, не хотел. — Он подбросил прутик высоко над головой и проследил его падение на землю. — Сара вот не умеет, ей-богу не умеет. Сядет, случается, и перелистывает страницы «Бау беллс»,[11] но все это чистое притворство. Читает она не лучше любой из собак мистера Дикси. Мы с Сарой большие друзья, — поспешно добавил Уильям, отвечая на подозрительный взгляд Эстер. — Друзья, и только. Знаешь, если ты умеешь читать, то это для тебя большой плюс, потому что миссис Уэйтс — это наша кухарка, — она любит, когда служанки ей читают.

От этого изобилия информации — горничная Сара, кухарка миссис Уэйтс, визиты леди Бамбер — Эстер упала духом, ибо весь здешний распорядок, о котором шла речь, находился полностью за пределами понимания. Но любопытство ее было задето, и Эстер не терпелось его удовлетворить.

— А кто такой мистер Дикси?

— Мистер Дикси? Как это кто? Сквайр. Ему здесь все земли принадлежат. — Уильям описал рукой широкий круг, охватывая виднеющиеся за плетнем поля. — Но бояться его не стоит. Он настоящий отшельник. Бывает, неделями из своего кабинета не выходит. Или бродит в окрестностях, словно вокруг никого нет — только он один.

Несмотря на молодость, у Эстер были четкие представления о том, как сквайрам должно вести свое хозяйство.

— Так что же, имение его не интересует? — осведомилась она.

— Вот именно! У него есть для этого управитель. Говорят, мистер Дикси потерял кучу денег, ну да не лакейское это дело. Хотя старик Рэнделл, наверное, кое-что знает. Хозяин, бывает, многим с ним делится.

Но Эстер все никак не могла взять в толк, как это сквайру нет дела до собственных земель.

— Чем же он в таком случае интересуется?

— О, он у нас завзятый натуралист. В кабинете у него и чучело медведя, и куча стеклянных ящиков с яйцами и всем таким прочим. Служанкам это совсем не нравится, да и я вечерами, когда выключают свет, ни за что бы туда не зашел. Ну вот, почти пришли.

Эстер заметила, что огороженная тропинка, по которой они шли последние полчаса, начала спускаться, пробивая себе путь через корни больших деревьев, кусты, за которыми мелькали теперь надворные постройки и конюшни. После зноя, донимавшего на открытой местности, этот спуск показался Эстер истинным облегчением: то и дело попадался распластавшийся на земле огромный папоротник, закрывающий, казалось, целые поляны, куда через зеленый балдахин деревьев никогда не проникает солнце. Новый пейзаж, рассказ Уильяма о собаках мистера Дикси, особенно об одной огромной, в четыре фута ростом гончей, которую хозяин специально откармливал для охоты на континенте, об иных вещах, и новых для нее, и уже знакомых, — все это пробуждало у Эстер чувство некоей ирреальности. Словно она входила в чудесный и таинственный мир, совершенно не схожий с ей известным. Чувство это вдруг сделалось таким сильным, что девушка вцепилась в грубую ткань платья и рукав миткалевого жакета, желая убедиться, что следы прежней жизни все-таки стерлись не до конца.

Ну конечно, нет: человек, шагавший рядом с ней, — просто один из слуг в доме. В узле, который он нес, были книги, подаренные матерью. Железнодорожная станция, оставшаяся позади в трех милях. Никакой тайны, разве что определенная часть ее жизни — сварливые хозяйки домиков-вилл в пригородах, материнский коттедж, братья и сестры, — эта часть подошла к концу и вот-вот начнется новая, очертаний которой она пока еще не различает. Слегка пришибленная этим открытием, Эстер обнаружила, что проявляет неподдельный интерес к новым местам, окружавшим ее в эту минуту, к изгибам стволов больших тополей, нависающих над тропинкой, к струйкам дыма, понимающегося невдалеке над невидимыми еще трубами.