Со мною в ад - Кирилл Войнов

Оказалось — действительно, был, но…

Я так спешил в город, что даже по-человечески пообедать не успел. В половине второго я уже был на месте и сидел за столом. Позвонили из бюро пропусков.

— Пусть пройдет! — велел я.

Через минуту он появился, кивнул и сел, не дожидаясь приглашения. Он уже чувствовал себя по-свойски у меня в кабинете… Я решил на этот раз не церемониться.

— Ответьте мне на один вопрос — когда вы в последний раз были в Кюстендиле?

— Вы вызвали меня только для этого? Могли бы и по телефону спросить! Результат был бы тот же!

— Мне лучше знать, когда и как задавать вам вопросы! Так вот — отвечайте прямо: тогда-то и тогда-то.

Он как-то странно глянул на меня, сдвинул брови — будто вспоминает — и медленно проговорил:

— В Кюстендиле я был на экскурсии с классом, когда в школе учился.

Я не мог усидеть на месте, быстро встал и заходил по кабинету.

— Это в первый и последний раз?

— В первый и последний раз, — не мигнув, ответил он.

Я глядел на него почти с восхищением — надо же, как спокойно и уверенно врет… Мне еще неясно было — пора его задерживать или нет, поэтому надо стараться держать себя нейтрально и пока не давать почувствовать, что я знаю больше, чем он может предположить.

— Ладно, пока оставим это. Итак, вы говорите, что в день несчастья в обеденное время вы были на станции Искор. Когда именно, в какое время это было?

— В пять минут двенадцатого, — заученно ответил он.

— На чем вы ехали туда?

Ответ был не столь молниеносным:

— Мне кажется, я ответил на этот вопрос.

— Нет, не ответили, вы обошли его! Надеюсь, помните свои слова: «Когда человек спешит, он найдет способ…» Что вы имели в виду? Какой вид быстрого транспорта?

— Мотоцикл, — устало промолвил он. — Я взял его у одного приятеля. Очень спешил…

— Хорошо, продолжайте! Повторите снова кратко и точно, как все было в Искоре.

«Компьютер» снова заработал.

— Я посмотрел машину… Младенов говорил мне, что она стоит тысячу сто левов, а оказалось — тысячу шестьсот тридцать… Завскладом сказал, что я могу заплатить и тут же взять ее. А у меня с собой было только тысяча двести. И я боялся упустить машину. Позвонил жене, чтобы привезла мне недостающие деньги — у нее были свои шестьсот левов…

— В котором часу вы позвонили жене?

— В двенадцать с минутами. Завскладом пошел обедать, а я остался там ждать.

— Где? Где вы ждали?

— Там, в тени, возле ангара.

— И все время были там? Никуда не отлучались?

— Я же сказал, что боялся упустить машину.

Нет, он был просто неподражаем!

— Когда приехала ваша жена?

— В полпервого или… без двадцати час…

— Говорите поточнее! Вы ведь ждали ее с нетерпением и небось каждую секунду смотрели на часы, не так ли?

— Нет, не так! Я, наверно, задремал там в тени — от усталости…

— Ваша жена приехала раньше! — не выдержал я. — Она искала вас, а вас там не было!

— Моя жена — рассеянная тетеря, — совершенно спокойно ответил он. — Кто ее знает, где она моталась, пока не нашла склад.

— Значит, вы утверждаете, что не покидали территорию склада?

— Нет! — без малейших колебаний ответил он.

— А вот заведующий складом утверждает другое! Он говорит, что вы завели мотоцикл немедленно после второго телефонного звонка и умчались куда-то.

— Кладовщик не может ничего знать, потому что он уходил обедать куда-то в столовую. Да, я завел мотор, но только для того, чтобы переместить мотоцикл в тень…

Что ж, в логике ему не откажешь. В этом случае кладовщик отпадает. Остаются показания Тони.

Я сел на свое место, придвинул пропуск.

— Я доволен вашими ответами. Можете идти. Вы свободны.

Он взял пропуск и двинулся к выходу. Но когда он был уже почти у двери, у меня невольно сорвалось с языка прежде, чем я мог остановить себя: «Пока свободны… Пока».

Он услышал и резко обернулся:

— Не пугайте меня! Я не из пугливых!

— Вижу, вижу. Идите! — и отвернулся к окну, чтобы не видеть его длинной расхлябанной фигуры. И почему я до сих пор не засадил этого наглеца за решетку?

Итак, его «железное» алиби становится похожим на цыганское решето, и сквозь огромные дыры проглядывают факты и обстоятельства, которые он или скрывает, или отрицает, или объясняет черт знает как, или просто бессовестно врет. Смотрит мне в глаза и лепит, что был в Кюстендиле единственный раз в школьные годы, что ночевал после отравления у кассира Захари Дудова… Да, а вот по поводу заявления о разводе я еще не проверил, надо послать стажера. Так, значит, он утверждает, что не пришел домой обедать, потому что был занят с машиной. Ну, допустим. Но ведь он все-таки смотался в Софию, чтобы встретиться с любовницей, — что же ему мешало побывать и дома? Он взял из дома пижаму после того, как Невену увезли, — почему же в этом пакете не могло быть какого-нибудь предмета, связанного с происшедшим? Так легко было скрыть его в бумаге или просто в сумке…

Дальше. Он упорно отрицает приход к ним старшей Пановой и вообще свою связь с Тони последние два года. Но разве такие вещи можно скрыть? Даже жена его знала об этом…

Вообще-то и я уже знаю довольно много, но какой от этого толк? Я, конечно, могу его засадить, прижать, даже напугать. А он будет все отрицать, таить, находить объяснения, лгать… Как, например, с этим мотоциклом… Он хитрый, изворотливый, ему палец в рот не клади! Нет, надо еще и еще вооружиться, искать доказательства, прощупать все и всех до донышка. Как это говорит Пенков? «Вызывая подозреваемого на официальный допрос, я предпочитаю знать гораздо больше, чем тот может предположить».

Я поднял трубку.

— Гичка, товарищ полковник у себя?

— Да, но он, по-моему, собирался уходить. Так что если хочешь поговорить с ним, то приходи побыстрее.

Я застал Кислого в кабинете у вешалки — наверняка хотел уже натягивать плащ. Но он ничем не выдал себя — полез в карман, вынул сигареты и вернулся за стол.

— Садись, Дамов, рассказывай.

Я довольно подробно изложил ему все, что мне удалось добыть по делу, и, главное, не скрыл своих колебаний по поводу того, надо или не надо просить прокурора о мере пресечения?

Он медленно тянул сигарету, дым постепенно обволакивал его лицо, и оно уже не казалось таким кислым.

— Конечно, мы можем его задержать, но и я на твоем месте сомневался бы… Понимаешь, мне кажется, что еще рано, чего-то не хватает, недостает нам…

— По-моему, он уже понял, что я засек его, что я беседовал со многими людьми, и наверняка он может догадаться о том, что они мне говорили. Теперь он захочет подучить их или даже заставить изменить показания. Я хочу сказать, если мы оставим его на свободе…

Кислый встал, взял со стола какие-то папки и бумаги, подошел к сейфу, открыл его и убрал туда бумаги.

— Не верю… Кладовщика он может только подкупить, но вряд ли у него сейчас хватит денег, чтобы заткнуть рот такому жуку. Ну, а к любовнице своей он наверняка не пойдет. Он ведь думает, что мы следим за ним — кстати, это совсем не лишнее, — и побоится подтвердить их связь. Он и так только и делает, что вертится, как уж на сковородке, чтобы скрыть эту связь, а если она все-таки подтвердится, его положение будет намного сложнее и тяжелее.

Он запер сейф, запечатал сургучом.

— Ну, пошли, что ли? По дороге продолжим.

Я проводил его до выхода и вернулся к себе. Да, конечно, именно так — Гено скрывает эту связь, чтобы не выплыли на поверхность мотивы и причины содеянного… Классически просто. И все же… Моего опыта было уже достаточно для того, чтобы сомневаться во всем, что кажется простым и ясным. На первый взгляд.

На другое утро, едва я вошел в кабинет, появился стажер Чинков — свежевыбритый, одетый с иголочки, только длинные, чуть волнистые волосы по-прежнему мягко обрамляли лицо. Красивый парень, что и говорить.

Я указал ему на кресло возле стола, и он сразу начал:

— Я нашел человека, о котором вы говорили. — Он заглянул в блокнот, который держал перед собой. — Ее зовут Милена Крыстева, работает в окружном совете профсоюзов, живет на улице Воеводы Мануша, дом одиннадцать, ей двадцать семь лет, она не замужем, страдает сердечной недостаточностью в легкой форме… Ни Людмилы, ни Эмилии в списках получивших путевки не было.

Имя Милена я как-то пропустил. А ведь есть еще Милкана… Вот умница парень!

— Молодец! Ну а дальше?

— Дальше? Что вы имеете в виду?

Я понял его недоумение — все, что нужно было выяснить о Милке, он сделал блестяще. Второе задание ее как бы не касалось.

— Вы были в монастыре? Что-нибудь удалось узнать о паратионе?

— А-а, разумеется, был! Там действительно есть паратион, и один из местных попиков… дьякон, что ли, недавно дал какой-то женщине немного жидкости.