Магия госбезопасности - Ярослав Коваль

– Ты ранена?

– Нет, я, кажется, перестаралась… Это мое! – сказала она иавернцу, подобравшему с пола иссякший артефакт. – Мое.

Рядом появился Саудхаван, словно знал, что сейчас понадобятся его услуги переводчика. Кайндел, у которой все еще летали перед глазами темные круги, не успела заметить знак, который Офицер подал ее однокурснику, и поэтому отметила его появление рядом как банальное совпадение. Сауд, по причине своей смуглости прозванный курсантами Арабом, переводил плохо, потому что до сих пор, отлично понимая русский, едва-едва владел им, зачастую путался в устоявшихся выражениях, терялся, что как перевести. Но все-таки даже такой дурной перевод лучше, чем никакого.

– Что это такое? – перевел Саудхаван, сам с любопытством разглядывающий артефакт в руках иавернского бойца.

– Это мое, – повторила курсантка. – Магическая вещица.

– Он спрашивает, знаешь ли ты, что в замке не следует употреблять масштабную магию. Я скажу, что, конечно, знаешь, да?

– Нет, конечно, – огрызнулась Кайндел. – Скажи – я полагала, в замке, коль скоро здесь имеется магическая блокировка, можно все, что позволит сотворить блок.

Сауд, приподняв бровь, однако послушно перевел.

Иавернец тоже молчал несколько мгновений, видимо осмысливая услышанное. Потом произнес короткую фразу.

– Он говорит, что в замке все равно нельзя применять магию, которая может разрушить его.

– А мне показалось, замок как стоял, так и стоит!

Воин правителя еще немного помолчал, а потом повел рукой, указывая на творящийся в зимнем саду разгром.

– Можешь не переводить, я и так поняла, – сказала девушка Саудхавану. – Объясни ему, что весь этот разгром учинила отнюдь не я и не мои иллюзорные заклинания, а его соотечественники, пытавшиеся меня убить.

– Что ты имеешь в виду под иллюзорными заклинаниями? – уточнил курсант ОСН.

– А ты не знаешь?

– Я не знаю, как это перевести, чтоб было точнее.

– Ладно, объясни, что чары, которыми я пользовалась, не могли бы сдвинуть с места даже пылинку, потому что создавали лишь видимость действия, самого же действия не было.

Иавернец не сразу осознал, что именно ему пытаются растолковать, из чего Кайндел сделала вывод, что в этом мире иллюзорная магия не в ходу. «А мне повезло, – подумала она. – Видимо, ребята просто не поняли, с чем столкнулись…» Ей стало намного лучше, и даже то, что слуги, проникшие таки в разоренный сад, принялись закрывать окна, не огорчило. Опираясь на руку Офицера, она поднялась с пола.

– Что тут стряслось? – спросил он ее сквозь зубы.

– На меня напали.

– А что ты делала здесь, в садике, когда я велел тебе оставаться в комнате?

– Здесь у меня было больше шансов выжить.

Он повернул ее к себе лицом.

– Так где на тебя напали – возле твоей комнаты или здесь?

Взгляд у Офицера был жесткий, «препарирующий». Человеку, плохо его знающему, могло показаться, что он в ярости, но отлично контролирует себя. На самом же деле он сосредоточился, пытаясь понять, что в действительности произошло и почему, и, кроме того, изрядно переволновался за нее. Каждого своего курсанта он воспринимал едва ли не как доверенного на его попечение ребенка, и его эмоции были вполне объяснимы.

– Здесь.

– Почему же ты пошла сюда?

– Отпусти. – Она решительно отвела его руки, чересчур сильно сжавшиеся на ее плечах. – Я тебе объясняю – потому что здесь у меня было больше шансов выжить.

– С чего ты взяла, что на тебя нападут, и именно здесь?

– Это было логично.

– Ладно, потом поговорим.

– Правитель просит тебя подняться к нему, побеседовать, – проговорил иавернец, одетый ярче других – тот самый, который опустил антимагию на зимний сад.

Девушка взглянула ему в глаза. Лицо у мужчины было совершенно непроницаемое, но в глубине взгляда – интерес. Ничего определенного по поводу его отношения ко всему случившемуся и к ней лично Кайндел не могла сказать, однако ей показалось, будто он скорее склонен ей поверить. И это уже хорошо.

Ее окружили воины правителя в одинаковых мундирах, при мечах, с непроницаемыми лицами, но курсантка чувствовала себя совершенно спокойно. С достоинством сделала знак, мол, подождите, привела себя в порядок и, закутавшись в плащ, который ей протянула Лети, даже под шерсткой видно, насколько бледная, пошла туда, куда ее повели.

В этой части замка ей прежде не доводилось бывать. Даже слуги, работавшие здесь, не смешивались с общей массой – у них были свои жилые комнаты, своя столовая, мыльня, прогулочный дворик – поэтому прочие работники редко имели возможность о чем-то их расспросить. В покоях, расположенных здесь, обитали приближенные к правителю люди, сам он, а также верхушка военного командования. Кто еще жил там, и по какому принципу отбирались люди, допущенные в эту часть замка, Кайндел не знала и не могла знать.

Здесь оказалось не роскошнее и не уютнее, чем в отведенных курсантам покоях, может, коридоры лишь чуть шире, светильники чуть изящнее, ковры чуть пышнее. Слуги, попадавшиеся то тут, то там, двигались беззвучно, будто тени, и двери всех комнат были плотно затворены – вот и все отличие. Сперва Кайндел сопровождали четверо бойцов, потом остались только двое, и они остановились перед входом в башню. В сопровождении офицера, отправленного за нею, девушка поднялась на два этажа по широкой винтовой лестнице, и здесь сопровождающий безмолвно указал ей на дверь.

Она постучалась. Подождала. Постучала еще раз.

Правитель сам открыл ей дверь и посмотрел на нее вопросительно. Отшагнул с прохода, сделал жест рукой.

– Как я поняла, у вас не принято стучаться, перед тем как войти, – предположила девушка, делая шаг в комнату.

Это была комната, устланная шкурами животных. Даже стены были отделаны шкурами, словно коврами, и потолок затянут ими же. Четыре полукруглых окна смотрели на заснеженные просторы перед замком, лес и поселение в двух километрах от стен. В камине, прикрытом вырезанным из дерева экраном, уютно потрескивало. Из мебели здесь имелся массивный стол, деревянное кресло, несколько изящных книжных этажерок, буквально ломившихся от свитков, папок, стопок листов бумаги и, естественно, книг, а также нечто напоминающее узкую софу. Именно туда она присела по жесту хозяина этого кабинета.

– У нас это не принято, – согласился Иедаван. Он говорил медленно и осторожно, будто пробирался по усыпанной колючками пустыне, выискивая путь босыми ногами. – Ты хочешь есть?

– Не откажусь.

Он поднял со стола бронзовый фигурный жезл и постучал им по тонкой коричневой трубе, на которую Кайндел сперва даже не обратила внимания. Та отозвалась неожиданно гулким звуком. Должно быть, нижний конец трубы спускался в комнату слуг, и поднимал их на уши не хуже, чем колокольчик, использовавшийся на Земле в богатых домах в девятнадцатом веке. То ли через трубу правитель передавал свои приказы способом, напоминающим азбуку Морзе, то ли его обслуга уже знала, в каких случаях, когда и зачем их вызывают, но появившийся в двери слуга нес поднос, уставленный мисочками и тарелочками, второй тащил местный кувшинообразный чайник, а третий приволок легкий столик. В мгновение ока его сервировали перед софой, после чего курсантка и правитель снова остались в комнате одни.