На безымянной высоте - Юрий Черняков

— Пока нет. Но, возможно, будут.

— Тогда идем, дочка, я сам тебе подберу маскхалат…

— Вы свободны, товарищ сержант, — сказал Степан Гиви Майсурадзе, который тем не менее медлил, что вызвало сиюминутную реакцию со стороны рядового Малахова.

— Кацо, дорогой, слыхал, нет? Одна нога здесь, другая уже в штабе. Понял, да?

— Рядовой Малахов! — прервал его старшина. — Опять за свое?

— Виноват, товарищ старшина! — Малахов вытянулся в струнку.

— Ты, дочка, не обижайся, — сказал ей Безухов, когда они вдвоем спустились в блиндаж. — Ты, вижу, девушка аккуратная, а тут надо быть аккуратной вдвойне. Был тут до тебя у нас один стрелок. Паша Никодимов. Лучше всех стрелял. Тоже приказали снайпера этого уничтожить… А он получил от немца пулю в лоб. А почему? Потому что проявил неаккуратность и старших по званию не послушался. Вот так. Смотри, как тебе этот — по размеру, нет?

Он подал ей маскхалат, потом каску, в которых она тут же утонула.

— Меньше размера пока нет, — констатировал старшина. — Но ничего, для тебя найдем… Ладно, дочка, пока отдыхай, а мне к капитану Шульгину надо…

Он вылез наверх.

— Рядовой Малахов! — кликнул он прибившегося бойца. — Идем в особый отдел. Все равно толку от тебя чуть…

7

В особом отделе полка, в кабинете особиста капитана Шульгина, невысокого, лысоватого, худого, с пронзительным взглядом светлых глаз, происходил трудный разговор, больше похожий на допрос.

Допрашивал особист не кого-нибудь, а того самого рядового Малахова, который отбился от своей части, проще говоря, штрафной роты, и которого теперь предполагалось поставить на довольствие в полку.

Здесь же, в качестве то ли свидетеля, то ли общественного защитника, находился старшина Безухов, стоявший рядом с Малаховым.

— Еще раз, чтобы не забыть, — спросил Шульгин, упрямо наклонив лысеющую голову и листая красноармейскую книжку допрашиваемого, — за что сидели, рядовой Малахов, какая статья?

— Говорил уже. За драку, — сквозь зубы сказал Малахов, глядя в сторону. — Двести восемьдесят шестая часть вторая… Перед самой войной подрались на танцах в соседней деревне. Местные набежали… Начали махаться, все потом, гляжу, разбежались, а нас с Лехой мусора замели. Мне пятерик влепили, ему три с полтиной…

— Кто-кто замели? — Капитан Шульгин даже привстал. — Кого вы называете мусорами?

— Ну милиционеры, — пробурчал Малахов. — Один черт…

Старшина Безухов глубоко вздохнул, глядя в потолок.

— То есть представители органов нашей рабоче-крестьянской власти и мусор — для вас одно и то же? — повысил голос капитан Шульгин.

— А чего они… не разобрались, кто первый начал, и сразу тащить, — буркнул Малахов, глядя в пол. — Местных-то не тронули. И потом, не я так прозвал. В лагере все их так зовут. Да и вертухаи тоже…

— А это еще кто? — не понял особист. — Какие такие вертухаи?

— Ну надзиратели наши, охранники. Там ведь хохлы больше служат. Они ж по-русски никогда не скажут: повернись. А только: вертухайся. Вот за это их так и прозвали… Да они не в обиде.

— Та-ак… А вы-то сами какого будет происхождения? — сощурился особист.

— Там записано, — угрюмо сказал Малахов. — Отец — колхозник, мать— колхозница… Хоть и не пролетарии всех стран, но все равно соединились.

— С кем не бывало, товарищ капитан, — вставил Иван Безухов, сочувственно глядя на подшефного. — У нас в деревне мы каждый выходной дрались на танцах. Если всех за это сажать, в колхозах никого не останется.

— Не надо, товарищ старшина, покрывать уголовного заключенного, — холодно оборвал его Шульгин. — Пока еще не бывшего. Судимость с него снята только условно. Ему было оказано высокое доверие… Вы вообще понимаете, кого сейчас покрываете и берете под свою защиту?

— Ты че, капитан, не понял, да? Я на фронт сам, добровольцем пошел! — не выдержал Малахов, склонившись над столом особиста. — Ты меня арестуй, а старшине статью не шей!

— Охрана! — вскочил Шульгин. И в кабинет тут же вошли два мордастеньких сержанта с погонами НКВД. Он кивнул им на Малахова.

Те стали его грубо выволакивать, но он их так умело растолкал под одобрительный смешок старшины, что один из охранников оказался на полу.

— Полегче… Сам пойду.

— Дисциплины, конечно, никакой, — крякнул Иван Безухов, когда они с Шульгиным остались вдвоем. — Но ничего, обломается. А так парень боевой…

— Тогда ответьте мне вы, Иван Семенович, почему его товарищи погибли, почти вся штрафная рота там полегла, раненых полно, а он остался жив и здоров, будучи отставшим? — Капитан Шульгин швырнул на стол папку с тесемками, на которой значилось «Дело №…». — Уж очень вовремя он покинул свое подразделение. Будто заранее знал о готовящейся засаде!

— Что-то не похоже… — почесал в затылке Безухов. — Он же сам принял геройское участие в ликвидации пулеметной засады. Рискуя молодой жизнью.

Шульгин не сразу ответил. Закурил папиросу. Наконец сказал:

— Чтобы втереться к нам в доверие… Вот это и настораживает, если честно. Вот почему он, никогда не воевавший, вдруг проявил себя умелым и храбрым бойцом? В том числе только что в моем кабинете? Значит, обучался этому? А где и кем?

Старшина неопределенно хмыкнул и покрутил головой, удивляясь изощренности особистской фантазии.

— Да какой там обучен… Смелый — это да. Кажется вам это все… Он злой. И драться горазд. Особенно за друга, которого власовцы там убили. А так сущий пацан. Он же там, когда к церкви с лейтенантом бежали, как в прятки играл со смертью. И как только его там пули ни разу не зацепили!

— Вот! А вы все еще, между прочим, ухмыляетесь, — заметил капитан Шульгин, ничуть при этом не обидевшись. — Вы же долго были в госпитале и не знаете, что сейчас происходит накануне наступления нашего и соседних фронтов.

— А что происходит?

— Черт знает что… Набирают в действующую армию каких-то уголовников, а ты с ними разбирайся. Кто чем дышит. А если кто собрался нам мстить?.. Его товарищи погибли, а он почему-то остался жив! Почему-то своевременно покинул свое подразделение в боевой обстановке.

Он явно избегал встречаться взглядом с Безуховым и сейчас думал о чем-то своем.

— Все-таки считаете, он знал о предстоящей засаде? — осторожно кашлянул Безухов, напоминая о своем существовании. — И о нападении на его роту?

Шульгин не ответил. Загасил папиросу.

— Ведь как дело было, — терпеливо продолжал Безухов. — Он, этот Малахов то есть, стоял на обочине и голосовал, будучи отставшим от своей роты. И хотел догнать. Мы остановились, и он к нам присоединился. После чего ехал с нами в одной машине. Запросто мог сесть и не к нам, в машину другой части… И только потом мы увидели, как власовцы расстреливают грузовики, в которых ехала его рота.