Клятва огня - Серж Брюссоло

Нат понуро поплелся за ней, сердясь, что выставил себя таким дураком. Впрочем, он быстро перестал думать об этом, потому что его прежнее ощущение «невидимого присутствия» вскоре вернулось. На этот раз он ясно чувствовал, что угроза следует за ним след в след, в точности повторяя каждый поворот пути, каждое его движение.

Вскоре она придвинулась еще ближе, и он почти ощущал, как таинственный враг дышит ему в затылок. Сначала он хотел поделиться своими тревогами с Анакатой, но потом отказался от этой идеи, решив, что она сочтет его сумасшедшим.

– Ну вот, мы на месте, – объявила девушка, указывая на бронированную дверь в основании башни. – Сейчас увидишь, это впечатляющее зрелище.

Часовой у двери проверил удостоверение Анакаты и шагнул в сторону, позволяя им войти. Дальше им пришлось долго подниматься по нескончаемой металлической лестнице. Грохот их тяжелых военных башмаков по стальным ступеням отдавался в башне оглушительным гулом. Когда же наконец они взобрались на самый верх, Нат восхищенно присвистнул. Они стояли у самого края огромного бассейна, в котором, защищенная от солнечного света и пыли толстым каменным сводом, плескалась агуальва, а по ней сновали маленькие лодки. От колоссальной жидкой толщи исходил леденящий холод, и юноша удивился про себя, почему ее поверхность не превращается в лед, как на замерзшем озере.

– От основания и до самого верха, – заговорила Анаката, – вся эта башня не что иное, как огромная цистерна. Наши запасы достаточно велики, чтобы не бояться пустынного жара и нашествия огня. Жители Аквадонии надежно защищены от них на долгое время, и все это благодаря нам, Искателям.

Плеск воды порождал под сводами нескончаемое эхо, и Нат осознал, что в этих стенах можно полностью забыть о чудовищном зное пустыни. Сказать по правде, здесь было так холодно, что он невольно принялся мечтать об уютной шубе из волчьего меха.

Анаката пустилась в дальнейшие технические разъяснения, но Нат ее почти не слушал: зловещая угроза снова дала знать о себе. Она была здесь, совсем рядом. Сигрид, которая тоже почуяла опасность, теперь пронзительно зудела в сознании юноши, как взбудораженная пчела, не давая ни о чем думать.

«Осторожно! – твердила она. – Осторожно! Сейчас что-то произойдет… Что-то случится…»

Вдруг Нату показалось, что прямо из пола вынырнула рука и ухватила его за лодыжку.

Опустив глаза, он всматривался в гладкие плиты, не различая ничего, кроме темных колышущихся теней – должно быть, над стылой поверхностью воды скапливался туман и перетекал через край исполинского колодца. И все же Нат явственно чувствовал кожей крепкую хватку невидимых пальцев. Он попытался отскочить назад, но было уже поздно: «нечто» сильно дернуло его за ногу, заставив потерять равновесие. Отчаянно молотя руками в воздухе, он с придушенным криком упал прямо в цистерну.

Цепенящий холод агуальвы пронзил его до самых костей, дыхание перехватило… и он камнем пошел вниз, уверенный, что на ходу превращается в кусок льда.

Мозг работал вяло, но все же Нат осознал, что падает в колодец, ограниченный стенами башни, и скоро достигнет ее подножия. Значит, следовало что-нибудь предпринять, чтобы не утонуть. Собрав все силы, он отчаянно взбрыкнул ногами, и его потянуло вверх. Никаких страданий он не испытывал: холод парализовал все нервные окончания, и теперь его кожа оказалась не чувствительнее картона.

Как только его голова вынырнула на поверхность, чьи-то руки подхватили его и перекинули в лодку. Вскоре Анаката и еще кто-то из рабочих уже выволакивали его, мокрого до нитки, на каменные плиты пола.

Трясясь и стуча зубами от жуткого холода, Нат скорчился на полу, стараясь удержать хоть немного внутреннего тепла.

Чей-то голос над ним произнес:

– Ему конец, мой лейтенант. Мне очень жаль, но он слишком много времени провел под водой. Это ведь чистая агуальва, в очень высокой концентрации. В нее нельзя окунаться – это чистое самоубийство…

– Замолчи! – резко перебила его Анаката. – Лучше помоги мне стащить его на первый этаж, а потом беги в казармы за врачом. Быстро!

Тело Ната настолько онемело, что он даже не почувствовал, как его подняли и понесли. Ему только с большим трудом удавалось оставаться в сознании.

«Я не должен засыпать! – твердил он себе. – Если я поддамся, то больше уже не проснусь».

Ему бы очень хотелось, чтобы Сигрид сейчас пришла к нему на помощь, но, видимо, холод заставил оцепенеть и ее тоже: по крайней мере, ее голоса он больше не слышал.

Гомон встревоженных голосов заставил его встрепенуться: он понял, что лежит на кровати и кто-то сдирает с него мокрую одежду. Какой-то незнакомый старик в лазурно-голубой, богато украшенной золотом форме, склонился над ним и пристально осматривал его, хмуро насупившись.

– Его уже не спасти, – заявил он, распрямляясь. – Под действием агуальвы температура его тела будет и дальше стремительно снижаться. Эта жидкость не предназначена для того, чтобы употреблять ее в таком количестве, и вам, лейтенант, это известно не хуже, чем мне. Глоток утром, глоток вечером – этого с избытком хватает, чтобы без ущерба переносить зной огненной пустыни. Но купаться в ней… такое еще никому не приходило в голову.

– Что же с ним будет? – спросила Анаката дрожащим от волнения голосом.

– Часа через три он полностью заледенеет, как вмерзший во льды тюлень. Очень печально, конечно, но как можно быть таким неуклюжим! Что с ним случилось?

– Мы просто стояли у бортика резервуара, и он вдруг споткнулся. Не понимаю, почему, камни были сухие и совсем не скользкие. Не было никаких причин для падения… Но он вдруг потерял равновесие..

– Придется составить рапорт. Пусть он всего лишь рядовой солдат, да еще новичок, но мы не можем позволить себе роскошь потерять даже одного человека. Возможно, вас призовут к ответу за это упущение.

Голоса отдалились, и Нат прикрыл глаза.

«Я больше не чувствую своего тела, – подумал он. – Теперь я понимаю, что должна была испытывать Сигрид. И это совсем не так уж плохо, как я себе представлял».

Врач ушел, оставив Анакату в одиночестве сидеть у изголовья юноши. Судя по всему, дело уже считалось решенным.

«Что же произошло со мной на самом деле? – продолжал размышлять Нат. – Все случилось так быстро, что я уже готов поверить, будто мне просто померещилось нечто странное».

«Нет, – отозвался вдруг голос Сигрид. – Тебя пытались убить. Не знаю, каким образом, но это покушение готовилось заранее».

«Теперь это уже не важно, – решил он, сдаваясь. – Мне конец. Я скоро усну и замерзну до смерти. Ты же слышала, что сказал врач. Это неизлечимо».

«Он солгал! Я прочла это в его мыслях. На самом деле спасительное средство существует, но только Искатели не могут им воспользоваться. Для них это считается преступлением, святотатством».

«О чем это ты?»

«Я сама точно не знаю. Доктор подумал о нем лишь мельком, потому что даже одна мысль об этом средстве наполнила его страхом, но я успела понять, что выход есть. Это что-то, имеющее отношение к ювелирному делу, к золоту. Он подумал: «огненные драгоценности». Да, именно такими словами. А потом поспешил загнать их в глубь сознания. Он чувствовал себя виноватым даже за то, что мысленно произнес их».

«Огненные драгоценности… Бессмыслица какая-то».

«Я бы так не сказала. Анаката в тот момент подумала о том же самом. Она знает, что может спасти тебя, нарушив правила, но не решается сделать это; ее воспитывали в такой строгости, что она считает это страшнейшим преступлением. Сейчас я проберусь в ее голову и разузнаю об этом средстве побольше».

На этот раз Нат не стал возражать. Оцепенение охватывало его все сильнее, и ему с каждой минутой становилось труднее оставаться в сознании. Мозг, окруженный мертвящим холодом, медленно угасал. Еще немного, и интеллект у него станет, как у кучки творога.

«Эй! – позвала его вдруг Сигрид. – Ну-ка, встряхнись! Что за малодушие! Я покопалась в тайных мыслях Анакаты… Не сердись, ради бога, это же для благого дела! Теперь я все знаю. Речь идет о ювелирах-контрабандистах, которых здесь считают преступниками и которые ведут свои дела подпольно. А занимаются они тем, что изготавливают драгоценные украшения из огня».

«Что?»

«Именно так. Вместо золота они используют волшебный огонь, который зажег метеорит. Они разминают его, месят, как тесто, и придают ему форму украшения, а потом окунают в агуальву. При этом их изделие застывает с поверхности, и люди могут носить его, не боясь сгореть».

«И ради чего такие хлопоты?»

«Да уж, сразу видно, что ты мужчина! Да ради того, что огненные украшения гораздо красивее, чем даже сделанные из самого чистого золота. Их сияние зачаровывает. Говорят также, что они наполняют своего владельца невероятной энергией и исцеляют любые болезни. Многие люди тайком покупают их и носят у себя дома, когда никто не видит. Однако такая покупка приравнивается к измене, и если кого-нибудь в ней уличат, то приговорят к смерти. Здесь, в Аквадонии, с такими вещами не шутят».