Шах помидорному королю - Ирина Стрелкова

Володе тотчас вспомнилось кладбище. Там у ворот идет бойкий торг искусственными цветами. И самые популярные — белые хризантемы.

И вдруг откуда-то возникла прекрасная мысль. Неожиданная, не имеющая никакого отношения к тому, о чем он только что сейчас размышлял. Ни к школьному конфликту, ни к разговору старух из Крутышки. Словно она носилась по белу свету и наконец нашла к кому залететь и тем себя обнаружить. Но это была его собственная мысль, с характерными чертами его мышления. И значит, она не залетела извне, а родилась в глубинах подсознания, способного работать постоянно, даже если ум отдыхает. Володино подсознание оказалось удивительно трудолюбивым.

На этот раз неожиданная мысль явилась в форме вопроса к самому себе: «Почему шантажист назначил знахарю субботний вечер?»

На месте шантажиста Володя назначил бы любой будний. По будням Крутышка ложится спать рано. И по воскресеньям тоже — ведь завтра на работу. И только субботние вечера в Крутышке длинные, гости могут засидеться допоздна, вывалить на улицу шумной компанией. К тому же в парке танцы, а дорога в парк ведет через Крутышку.

«Да, — сказал себе Володя. — Я бы выбрал будни. Или воскресный вечер. Неужели шантажисту не знакомы местные порядки? Вправе ли я предположить, что он не здешний? Или у него есть какая-то своя причина назначить два визита — к тайнику знахаря и свой — именно на субботний вечер?…»

Володя мог себя поздравить — сделан первый шаг. В том, что шантажист назначил субботу, — ключик к делу знахаря Смирнова.

VIII

Когда автобус увез Володю и Фомина, кусты позади бетонного павильона зашевелились, из них вылезли двое подростков.

Фомин, несомненно, узнал бы обоих. В синей куртке с красными полосами на рукавах — Коля Дьяков. Он повыше и покрепче. Серая куртка с вязаным воротником и очки с запотевшими стеклами — Дима Спицын. Оба живут в поселке железнодорожников возле станции, где дома обшиты дощечками и выкрашены вагонной краской.

Фомин располагал такими подробными сведениями вовсе не потому, что Дьяков и Спицын чем-то привлекли внимание милиции. Милицию не интересуют благополучные подростки. В поле зрения Фомина эти двое попали по самой невинной причине — их классным руководителем была его жена, и он каждый день выслушивал рассказы Валентины Петровны про восьмой «А», про всех ребят вместе и про каждого в отдельности. Фомин всегда прилежно слушал Валентину Петровну — для учителя большое утешение, когда его хоть кто-то понимает.

По рассказам Валентины Петровны выходило, что Дьяков и Спицын друзья-неразлучники, хотя и вечно между собой ссорятся. Дружба у них давняя, с младенческих лет. И живут в одном доме, и матери — закадычные подруги, и отцы работают вместе на железной дороге. Еще Фомин знал, что Дьяков изворотливый и может обмануть учителя, а Спицын в классе самый слабый, все его обижают. Дьяков любит географию и умеет фотографировать, Спицын много читает по истории и коллекционирует автомобильчики. Учатся оба средненько и летом в колхозе работали тоже на троечку.

Бывает дружба хуже вражды. Так считали оба — и Дьяков и Спицын. Сегодня утром пытались доказать — каждый у себя дома, — что вовсе не хотят отправляться по грибы вдвоем.

Куда там! Никаких разговоров, слушай приказ: «Пойдете вместе — так нам спокойней!» Отцы всю жизнь живут по приказам и дома другого языка не знают. И матери убеждены, что если они дружат, то и сыновья должны быть не разлей вода. А Спицын, дай ему волю, никуда бы не ходил с Дьяковым — все равно тот за него не заступится. И Дьякову какая радость ходить с трусом и плаксой.

Сегодня им особенно не хотелось идти вдвоем, да еще в лес. Мало ли кого там можно встретить! Конечно, не каждому слуху верь, но все-таки…

А слух-то оказался ой каким достоверным!

Автобусное расписание на желтой табличке дрожало в глазах Спицына и расплывалось. Он засунул пальцы под очки, протер запотевшие стекла.

— Еще час дожидаться. Сели бы в этот.

— «Сели»! — со злостью передразнил Дьяков. — А они бы тебя на крючок: почему с пустыми руками? И ты бы раскололся. — Дьяков поднес кулак к очкам Спицына. — Наше дело знаешь какое? Помалкивать!

Спицын понурил голову, на кончике носа дрожала капля. Он и сам видел на остановке мужа Валентины Петровны, работающего в милиции, и директора музея, самого проницательного человека в Путятине. Нет, никак нельзя было садиться с ними в один автобус. Ну, расколешься и скажешь, почему с пустыми руками. Тем все равно ничего не будет. А если тех накажут — еще хуже: расплата будет жестокой.

Он догадывался, какие мысли терзают сейчас Дьякова. Уйти хочет в одиночку, а ты оставайся. Но никуда Дьяков не уйдет. Потому что домой надо явиться вместе. И вместе придумать, что соврать. Родителям тоже незачем знать, почему сыновья вернулись без грибов и без корзин. А то жаловаться побегут. В милицию.

Спицын притворно шмыгнул носом. На самом деле он больше не куксился. Пришло полное спокойствие. Это Дьяков пусть волнуется и страдает от позора. Он себя считает сильным. «А я слабый, слабому нечего стыдиться. Ну, струсил. Ну, заплакал. Не первый раз и не последний».

Спицын еще в детском саду сообразил, какие преимущества имеет плакса. На него все смотрят с презрением, но сам он себя уважает. И за дело. У него своя цель, и он ее добивается. Плаксе, чтобы он наконец замолкнул, суют конфеты. Плаксу освобождают от уколов. И тогда те, кто его только что презирал, лопаются от зависти.

Рано поняв эти свои преимущества, Спицын стал плакать весело и спокойно. Он смеялся, а не плакал. Смеялся над всеми другими до слез. Но другие смеха не видели — только плач.

Сильным он не хотел быть. Никогда. От слабого никто не ждет отважных слов и поступков — и в этом великое преимущество. Сильный при встрече со шпаной, как сегодня, обязан защищаться. Для него бегство — позор. А слабый ни секунды не колеблется, уматывает без оглядки. И это не испуг. Это благоразумие и расчет. Слабого дразнить за бегство от опасности не станут — ему положено, имеет право…

— Слушай и запоминай, — угрюмо заговорил Дьяков. — Значит, мы ехали в автобусе, поставили корзины у двери. На ходу они вылетели. И под колеса. Усек?

— Я-то усек… — Спицын притворно вздохнул. — А толку? Свидетелей слишком много.

— Каких тебе свидетелей?

— В автобусе ехали, — кротко пояснил Спицын. — Не в пустой же мы сели. Эту версию легко проверить.

Дьяков сплюнул со злостью. Спицын прав. Умеет просчитать на несколько ходов вперед.

Спицын поправил очки и предложил свой вариант:

— Утопили в болоте. Сами еле выбрались.