Остров Робинзона - Аркадий Фидлер

Увы, поиски мои не увенчались успехом. Вся растительность была мне незнакома, а внешним видом своим внушала скорее опасения. Я знал, что в этих джунглях множество ядовитых растений со смертоносными плодами.

Часто стрелял я из лука в птиц, и, хотя постоянно промахивался, занятие это не пропало даром — постепенно приобретался навык. И не знаю, быть может, мне только так казалось, но после нескольких десятков выстрелов стрелы как будто стали лететь точнее. Подкрадываясь к птицам и наблюдая за их повадками, я напал на счастливую мысль, показавшуюся мне настолько важной, что в эти первые дни пребывания на острове я счел ее решившей все проблемы дальнейшего моего существования. Что с того, что я хорошо знал леса Вирджинии, если здешние джунгли — я повторяю — являли собой для меня неразгаданную и зловещую тайну? Как же мог я, без риска отравиться, определить, какие плоды съедобны, а какие нет? И вдруг ответ пришел, как мгновенное прозрение.

— Птицы! — торжествующе воскликнул я. — Птицы мне подскажут! Птицы наверняка не тронут ядовитых плодов. Значит, все, что клюют птицы, могу спокойно употреблять в пищу и я.

Теперь я стал внимательнее приглядываться к возне пернатых существ. Понадобилось немного времени, чтобы приметить, на какие деревья и кусты они охотнее всего садятся, лакомясь их плодами. Особое мое внимание привлекли невысокие, карликового вида деревца с красными плодами, похожими на ягоды рябины. Как видно, эти плоды представляли собой для маленьких гурманов изысканный деликатес, ибо привлекали к себе самые разные породы птиц, а когда среди прочих я заметил и попугаев, то решился и сам отведать это лакомство.

Ягоды оказались на вкус довольно приятными, чуть сладковатыми. Я набросился на них с волчьим аппетитом, но на всякий случай поначалу съел немного, всего горсти две, решив непременно нарвать их больше на обратном пути, а пока, неплохо подкрепившись и сразу повеселев, отправился дальше.

Вот так птицы оказались первыми моими учителями на острове.

Среди поредевшей чащи стали попадаться песчаные прогалины. Часто на моем пути встречались агавы с мощными мясистыми листьями, утыканными острыми иглами. На некоторых кактусах виднелись прекрасные розовые цветы и, что того важнее, кое-где зеленые плоды, похожие на небольшие яблоки. Мякоть их имела приятный вкус, и я нарвал столько плодов кактуса, сколько уместилось в моих карманах.

Здесь я обнаружил еще один ручей с широким, хотя и мелким устьем, впадающий в море. По его берегам тянулся небольшой лиственный лес, сплошь переплетенный лианами. Из него далеко окрест разносился оживленный птичий гомон. Издавали его попугаи, которых оказалось здесь великое множество. Очутившись в тени первых деревьев на опушке леса, я был буквально оглушен воплями попугаев и тут же, подняв голову, увидел в ветвях множество гнезд. Как только птицы меня заметили, они сразу же смолкли, но было поздно — я обнаружил гнездовье попугаев.

Многие птенцы были уже почти взрослыми, хотя и летали еще с трудом. Они сидели на ветвях возле гнезд. Подкравшись и выбрав удобную позицию, я стал осыпать их стрелами. Наконец мне удалось свалить на землю сначала одного попугая, а потом и второго. Тем временем на вершинах деревьев возобновились прежние суета и крики, на меня же птицы не обращали больше никакого внимания. Я мог бы свалить на землю еще не одного птенца, если бы не оборвалась тетива лука.

И тут меня заставил вздрогнуть раздавшийся вдруг неподалеку треск сломанного сучка. Шагах в двадцати я заметил в траве рыжеватого зверька величиной с нашу лису. У него была продолговатая морда и пушистый хвостnote 4. Зверек с нескрываемым вожделением поглядывал вверх на попугаев. Потом он прыгнул на ствол и, помогая себе острыми когтями, стал ловко по нему карабкаться. Не имея под рукой ничего более подходящего, я швырнул в него лук. Мой снаряд стукнулся о ствол, а перепуганный зверек с тонким писком соскочил на землю и юркнул в заросли.

«Соперник!» — мелькнула у меня шутливая мысль. Внимательно осмотрев гнездовье, я остался доволен. Гнезд здесь было несколько десятков, практически неисчерпаемая кладовая. Конец моему голоду!

— От голода я не погибну! Не погибну! — торжествовал я и, наверное, впервые за все время пребывания на этом острове сам себе радостно улыбнулся.

Как же переменился я за эти несколько последних дней! Как одичал, балансируя на грани между жизнью и смертью! Чувство простой человеческой признательности мешалось в моей душе с дикой кровожадностью, когда, наблюдая за стаей птиц, я строил планы, как лучше в последующие дни добыть здесь побольше мяса.

До моей пещеры отсюда было часа два пути. Боясь преждевременно растревожить попугаев, я решил поскорее убраться восвояси. Поскольку красные ягоды не причинили мне вреда, я набрал их с собой про запас. Нагруженный добычей, добрел я наконец до спрятанного мной матросского сундучка и, обвязав его лианами, потащил за собой по песку.

Подходя к пещере, я благословлял счастливый день, принесший мне столько удач.

Силы мои иссякали; простой матросский сундучок казался пудовым, но сердце мое согревала надежда.

ОЗЕРО ИЗОБИЛИЯ

Выброшенный на берег матросский сундучок надежд моих не оправдал: ни огнива, ни какого-либо полезного инструмента в нем не оказалось. Там было немного поношенной одежды: рубашка и кафтан, а также горсть английских монет, кусок корабельной веревки и небольшой мешочек с кукурузным и ячменным зерном! Крепко сколоченный сундучок не пропустил ни капли морской воды, и все предметы в нем оказались сухими и нисколько не пострадали. Зерно я мог съесть, но мне не хотелось — у меня в достатке было теперь свежих плодов.

Один из матросов «Доброй Надежды» держал голубей — вероятно, ему и принадлежал этот сундучок с зерном. Позднее я вспомнил, какую важную роль в жизни Робинзона Крузо сыграл ячмень, который он с таким успехом сеял на своем острове, благодаря чему у него был хлеб и он в течение долгих лет смог жить на необитаемом острове. В моем положении не было необходимости возделывать землю и сеять хлеб: я был убежден, что не пробуду на острове так долго, как Робинзон, живший в этих краях более полувека назад. С тех пор многое изменилось в водах Карибского моря. Здесь больше стало людей, а значит, и больше вероятности перебраться с моего острова на лежащий неподалеку материк.

На рассвете следующего дня я поспешил в рощу Попугаев на охоту, главным образом в расчете наловить как можно больше живых птиц, чтобы выращивать их про запас. Лук я починил и подстрелил из него двух попугаев. Потом, стараясь не шуметь, взобрался на дерево и длинным шестом попытался сбросить ближайших ко мне молодых попугаев на землю. Однако старания мои поначалу не увенчались успехом — попугайчики крепко держались за ветки. Тогда я привязал к шесту петлю из гибкой лианы и на этот раз добился успеха. За полчаса ловли набрался целый десяток. Больше ловить не имело смысла.