Стихи - Тимур Кибиров

Конец

парафразис

1992–1996

от автора

Предлагаемая вашему вниманию книга писалась с 1992 по 1996 год. Злосчастная склонность автора даже в сугубо лирических текстах откликаться на злобу дня привела к тому, что некоторые стихотворения, вошедшие в книгу, производят впечатление нелепого размахивания кулаками после драки. В частности, это касается послания Игорю Померанцеву. Сознавая это, автор тем не менее вынужден включить эти стихи в состав новой книги, поскольку «Парафразис» задумывался и писался как цельное, подчиненное строгому плану сочинение. Надо, впрочем, признаться, что полностью воплотить свой замысел автору не удалось – так не была дописана поэма «Мистер Пиквик в России», которая должна была занять место между сонетами и «Историей села Перхурова» и, являясь стилистическим и идеологическим столкновением Диккенса с создателем «Мертвых душ», дала бы возможность и русофобам и русофилам лишний раз убедиться в собственной правоте.

К сожалению, в цикле «Памяти Державина» также остались ненаписанными несколько «зимних» стихотворений, отчего вся книга приобрела избыточно мажорное звучание, что в нынешней социокультурной ситуации, быть может, не так уж и плохо.

I ИГОРЮ ПОМЕРАНЦЕВУ

Летние размышления о судьбах изящной словесности

Эта борьба с омерзительным призраком нищеты, неумолимо надвигавшейся на маркиза, в конце концов возмутила его гордость. Дон Фернандо готов был бросить все на произвол судьбы.

Нелепо сгорбившись, застыв с лицом печальным,овчарка какает. А лес как бы хрустальнымсияньем напоен. И даже песнь воронв смарагдной глубине омытых ливнем кронотнюдь не кажется пророческой. Лесноюдорогой утренней за влагой ключевоюиду я с ведрами. Июль уж наступил.Дней знойных череда катится в даль, и пыль,прибитая дождем, ступню ласкает. Томик,Руслана верного бессмысленный потомок,мчит, черной молнии подобный, за котомополоумевшим. Навстречу нам с мешкомполиэтиленовым, где две рыбешки вялохвостами шевелят, бредет рыбарь бывалыйТрофим Егорович: «Здорово, молодежь!Ну у тебя кобель! Я чай, не напасешьхарчей для этакой орясины!» Докучныйрой комаров кружит над струйкой сладкозвучнойисточника. Вода в пластмассовом ведрепрохладна и чиста. И Ленка во дворепеленки Сашкины полощет, напеваямелодью Френкеля покойного. Цветнаякапуста так и прет, свекольная ботвапышна… Любезный друг, картина не нова:дубравы мирной сень, дубровы шум широкий,сребристых ив гряда, колодезь кривобокийи, словно фронтиспис из деревенских проз,в окне рябины гроздь и несколько берез.

И странный взгляд козы, и шип гусей змеиный,златых шаров краса, незлобный и невинныймат шильковских старух, и жгучий самогон,и колорадский жук, и первый патиссон.Так, Игорь, я живу на важных огородах.Казалось бы, давно в элегиях и одахя должен бы воспеть пустынный уголок.Чем не Тригорское? Гармонии урокдают мне небеса, леса, собаки, воды.Казалось бы. Ан нет! Священный глас природыне в силах пробудить уснувшей лиры звук.Ах, как красиво все, как тихо все вокруг!Но мысль ужасная здесь душу посещает!Далекий друг, пойми, мой робкий дух смущаетинфляция! Уже излюбленный «Дымок»стал стоить двадцать пять рублей. А денег йок!Нет денег ни хрена! Товар, производимыйв восторгах сладостных, в тоске неизъяснимой,рифмованных словес заветные столбцывсе падают в цене, и книгопродавцыс поэтом разговор уже не затевают.Меж тем семья растет, продукты дорожают,все изменяется. Ты, право, б не узналнаш порт пяти морей. Покойный адмиралШишков в своем гробу не раз перевернулсяот мэрий, префектур, секс-шопов. Развернулсяна стогнах шумный торг – Гонконг, Стамбул, Тайваньсоблазнов модных сеть раскинули и даньсбирают со славян, забывших гром победы.Журнальный балагур предсказывает беды.А бывший замполит (теперь политолог)нам демократии преподает урок.А брокер с дилером и славный дистрибьютермне силятся продать «тойоту» и компьютер.Вотще! Я не куплю. Я покупаю с рук«Имбирную». О да! Ты прав, далекий друг, —вкус препротивнейший у сей настойки горькой.С аванса я куплю спирт «Роял»… Перестройказакончена. Теперь нам, право, невдомек,чем так прельщал умы хитрейший «Огонек»,честнейший «Новый мир», Коротич дерзновенныйи «Moscow news». Увы! Читатель развращенныйлистает «Инфо-СПИД» и боле не следитза тем, кто, наконец, в сраженьи победит —свободы друг Сарнов иль Кожинов державный.Литературочка все более забавнаи непристойна. Жизнь, напротив, обреласерьезность. Злой Кавказ кусает удила,имамов грозных дух в нем снова закипаети терпкой коноплей джигитов окрыляет.Российский патриот, уже слегка уставот битв с масонами и даже заскучавот тягостной борьбы с картавою заразой,все пристальней глядит на сыновей Кавказа,что, честно говоря, имеет свой резон,но лично мне совсем не нравится. Кобзонотметил юбилей. Парнишка полупьяный«I need your love» в метро играет на баяне.В пивной Гандлевского и Витю Коваляблатные пацаны избили. П…лявитают в воздухе. А Говорухин бедныйРоссию потерял на склоне лет. Намедниеще была и вдруг – бац! – нету! Где искать?В Вермонте, может быть?.. Мне, в общем, наплеватьна это все. Но есть предметы, коих важностьне в силах отрицать ни Эпикур вальяжный,ни строгий Эпиктет. К примеру – колбаса!Иль водочка! Иль сыр! Благие небеса!Сколь дороги они и сколь они желанны!

И вот, пока в слезах за склокой Марианныс кичливою Эстер все Шильково следит,я отвращаю слух от пенья аонид,я, как Альбер, ропщу, как Германн, алчу злата,склоняясь с лейкою над грядкою салата.Как оной стрекозе, мне песнь нейдет на ум.Исполнен алчности, озлоблен и угрюм,прикидываю, как мне обрести богатство.Поэзия – увы – при всех своих приятствахнизкорентабельна. Конечно, есть СимонОсиашвили и Ю. Ряшенцев – музонстихам их придает товарный вид. Ах, Игорь,когда б я тоже мог спесивости веригиотбросить и пора-порадоваться всласть!Ах, пуркуа па? Но нет. Не суждено попастьмне в сей веселый цех, где некогда царилиОшанин и Кумач, где Инна Гофф грустиланад тонким колоском, и где мильоны розАндрей Андреевич Раймонду преподнес.

Что делать? Может быть, реклама? Мне Кенжеевсоветовал. А что? Полночный мрак рассеяв,сияют Инкомбанк, «Алиса», МММ,у коей нет проблем, час пробивает Рэм.Да и завод «Кристалл» явился в новой славе.И Баковский завод. Да и пахучей «Яве»пора воспеть хвалу. К примеру – пара строк:петитом «If you smoke» и крупно «Smoke Дымок!!»Но это Рубинштейн придумал хитромудрый,а я ни тпру, ни ну. Упрямая лахудравсе корчит девочку, кривит надменный рот.Ах, Муза, Музочка! Как будто первый год,дурилка, замужем. Пора бы стать умнее.

Короче. Отложив бесцельные затеипоэзии, хочу смиренной прозой впредья зарабатывать. Ведь, если посмотретьна жизнь прозаика, как не прельститься! Бодровернувшись утречком с излюбленного корта,засесть за новый цикл рассказов, за роман,который уж давно издатель вставил в план.Так, просидев в тиши родного кабинетапять или шесть часов, пиджак такого цветазеленого надеть, что меркнет изумруд,и галстук в тон ему. А в ЦДЛе ждутдрузья, поклонники. Уже заказан столик.Котлетка такова, что самый строгий стоики киник не смогли б сдержать невольный вздох.Вот благоденствие прямое, видит Бог!

Но это все не вдруг! Покамест, Померанцев,чтоб растолкать толпу таких же новобранцеви в сей Эдем войти, на сей Олимп взойти,нам надобно стезю надежную найти.Что выгодней? Давай подумаем спокойно,Отбросим ложный стыд, как говорил покойныймаркиз де Сад. У нас, заметим кстати, онтеперь властитель дум и выше вознесенстолпов и пирамид. Пост-шик-модерн российскийзадрав штаны бежит за узником бастильским.Вообще-то мне милей другой французский зэк,воспетый Пушкиным, но в наш железный векне платят СКВ за мирную цевницу.Чтоб рукопись могла перешагнуть границу,необходимо дать поболее того,что сытых бюргеров расшевелит. Всегои надо-то, мой друг, описывать пиписьки,минет, оргазм, инцест, эрекцию и сиськи,лесбийскую любовь или любовь педрил,героем должен быть, конечно, некрофил,в финале не забыть про поеданье трупа.А чтобы это все не выглядело глупо,аллюзиями текст напичкать. Вот рецепт.Несложно вроде бы. Теперь его адептуже Нагибин сам, нам описавший бойко,как мастурбировал Иосиф Сталин. Ой, какгнет роковой стыда хотелось свергнуть мне,чтоб в просвещении стать с веком наравне.Не получается. Ох, дикость наша, Игорь,ох, бескультурье, бля! Ведь сказано – нет книгибезнравственной, а есть талантливая ильне очень – голубой британец так учил.Я ж это понимал еще в девятом классе!А нынче не пойму. Отточенные лясывсе тщусь я прицепить и к Правде, и к Добру.Прощай же, СКВ! Моральности мурудавно уже отверг и Лондон щепетильный,и ветреный Париж, и Гамбург изобильный.А строгий Тегеран, пожалуй, слишком строг…

Итак, даешь рубли! Посмотрим на лоток.Что нынче хавают? Так. Понял. Перспективыясны. Наметим план. Во-первых, детективы:«Смерть в Красном уголке», «Ухмылка мертвеца»,«Поручик Порох прав», «Кровавая маца»,«Хореныч и Кузьмич», «Так жить нельзя, Шарапов!»,«В пивной у Коваля», «Блондинка из гестапо»,«Последний милилитр», «Цикады», «Дело Швах»,«Каплан, она же Брик и Айседора», «Крахконьковской мафии», «Прозренье Левы», «Драмав Скотопригоньевске», «Месть Бусикеллы», «Мамана антресолях», «Кровь не пахнет, миссис Мэйн!»,«Видок и Фантомас», «Таинственный нацмен»,«Наследник Бейлиса», «Огонь на пораженье,или 600 секунд», «Сплетенье рук, сплетеньеног», «Красное пятно», «Не спи в саду, отец!»,«Гроб на колесиках», «Крантец на холодец»,«Фас, Томик, фас!» Хорош.

Ну а теперь романыпод Пикуля, Дюма, а то и Эйдельмана:«Альков графини Д.», «Киприда и арак»,«Мсье Синекур», «Вадим», «Перхуровский бивак»,«Нос принца Фогельфрай», «Ошибка комиссараИвана Швабрина», «Сын Вольфа», «Месть хазарам»,«Арзрумский сераскир», «Ксеркс или Иисус»,«Средь красных голубой, или святая РусьНью-Йорку не чета», «Семейство Ченчи», «Платьеповерх халата», «Мой курсив для дам», «ПроклятьеМарии Лаптевой», «Кавалергард на тойединственной гражданской», «Домостройи вольный каменщик».

Затем займусь научнойфантастикою я и мистикою. Звучныйвозьму я псевдоним – Дар Ветер. Значит, так:«Конец звезды Овир», «Космический кунак»,«Корсар Галактики», «Загадка фараона»,«Манкурт и НЛО», «Посланники Плутона»,«Альдебаран в огне», «Хохол на Альтаире»,«Гробница Рериха», «Пульсар ТК-4»,«Среди астральных тел», «Меж черных дыр», «Залеткосмических путан».Здесь, Игорь, переходв раздел «Эротика»: «Физрук и лесбиянки»,«В постели с отчимом», «Проделки вольтерьянки»,«Шальвары Зульфии», «Наказанный Ловлас»,«Маньячка в Гороно», «СВ, иль восемь раз»,«Бюст Ниночки», «Кошмар ефрейтора Ивашко»,«Разгневанный Приап», «Чертог сиял», «Монашкаи сенбернар», «Дневник Инессы», «Карандаш,Фрейд и Дюймовочка», «Всего лишь герпес!», «Пажна виноградниках Шабли», «Кровосмеситель»,«Мечты сбываются, иль конский возбудитель»,«Ансамбль „Березка“ и Краснознаменный хор»,«Лаисин мелкоскоп», «Техничка и член-корр»,«Утехи Коллонтай», «Поэт в объятьях кафра»,«Вот так обрезали!», «Летающая вафля»,«Цыпленок уточку» и «Черный чемодан».Вот приблизительно в таком разрезе. Планнамечен. Цель ясна. За дело, что ли, Игорь?..

Карман мой пустотой пугает. Раньше фигойон переполнен был, теперь… А что теперь? —Свобода! – как сказал Касторский Буба. Верь,товарищ, верь – Она взошла! Она прекрасна!Ужасен лик ее. И жалобы напрасны.Все справедливо, все! Коль хочешь рыбку съесть,оставь и панску спесь, и выпендреж, и честь.Не хочешь – хрен с тобой… Бесстыдно истекаяслюной стяжательства, я голову теряюот калькуляции. Но, потеряв ее,вновь обретаю я спокойствие. Вранье,и глупости, и страх исчезли. Треволненья

отхлынули. И вновь знакомое гуденьемузыки чую я. Довольно. Стыдно мнена вольность клеветать! В закатной тишинея на крыльце курю, следя за облаками,как Кольридж некогда, как Галич. Пустякамибожественными я утешен и спасен.И бесом обуян, и ленью упоен.Не надо ничего. След самолета алыйв лазури так хорош, что жизни будет мало,чтоб расплатиться мне. Бог Нахтигаль, прости!Помилуй мя и грех холопский отпусти!

Кабак уж полон. Чернь резвится и блатует.Прости, бог Нахтигаль, нас все еще вербуютдля новых глупостей, и новая чумаидет на нас, стучит в хрущевские дома,осклабившись. Так что ж нам делать? Ведь не Сиринвернулся в Ульдаборг, мсье Пьер все так же жирен,все так же юморит. Лощеный финансист,конечно, во сто крат милей, чем коммунист,и все же, как тогда от мрази густобровой,запремся, милый друг, от душки Борового!Бог ему в помощь! Пусть народ он одарит«Макдональдсом». Дай Бог. Он пищу в нем варит.И нам достанется. И все же – для того лиуж полтораста лет твердят – покой и воля —пииты русские – свобода и покой! —чтоб я теперь их предал? За душойесть золотой запас, незыблемая скала…

И в наш жестокий век нам, право, не присталоскулить и кукситься. Пойдем. Кремнистый путьвсе так же светел. Лес, и небеса, и грудьпрохладой полнятся. Туман стоит над прудом.Луна огромная встает. Пойдем. Не будемзагадывать. Пойдем. В сияньи голубомспит Шильково мое. Мы тоже отдохнем,немного погоди. В рябине филомела,ты слышишь, как тогда, проснулась и запела,и ветр ночной в листве плакучих ив шумит,стволы берез во тьме мерцают, и блеститбутылки горлышко у полусгнивших кладей.Душа полна тоской, покоем и прохладой.И черный Том бежит за тению своейкрасиво и легко, и над башкой моей,от самогоночки слегка хмельной, сияютсветила вечные, и вдалеке играет(в Садах, наверное) гармоника. Пойдем.Не бойся ничего. Мы тоже отдохнем.Кремнистый путь блестит, окно горит в сельмаге.Вослед за кошкой Том скрывается в овраге.

Лето – осень 1992