Богоборец - Матвей Геннадьевич Курилкин

твоём месте я бы нашёл более простой способ покончить с чистыми. Тем более, если эти камешки в самом деле такие волшебные, мы и так можем справиться. Со временем. Что касается их собраний, тут можно и без разведки обходиться. Они уже месяц в этом храме живут. Не всё время, но по большей части. Так что взрывать можно в любой момент, обязательно хотя бы пятерых прихлопнешь, это пожалуйста.

Последнюю фразу Конрут произнёс так, что любому было бы ясно — он ни на грош не верит в то, что к храму можно подобраться, и не важно, по поверхности или под ней. На этом наше общение и закончилось. Мы вернулись обратно в подземелье.

— Ты тоже думаешь, что моя идея — бред? — поинтересовался я у Керы. Богиня сегодня весь день слонялась вслед за мной, что немного удивительно — я почему-то ждал, что она куда-нибудь убежит по своим делам, как это обычно было, когда мы жили в Риме.

— Откуда мне знать? — пожала плечами девушка. — У тебя порой получаются невозможные вещи. Лично мне кажется, что это слишком. Когда мы с тобой в прошлый раз были в Великой Клоаке, я почувствовала силу чистого. Значит, под храмом его присутствие очень велико. Мы пройдём через тварей, но справимся ли дальше — не знаю. Ты стал сильнее, и я тоже. Но нас двоих ведь недостаточно? Эта чудесная взрывчатка, от которой смертные так смешно разлетаются на куски — её ведь нужно много. Намного больше, чем мы сможем унести на себе. Значит, придётся вести целый караван. Я не знаю, патрон. Но мне любопытно посмотреть, возможно ли это сделать.

— Значит, завтра сходим посмотреть. Если ничего не изменится, — неохотно кивнул я. Неохотно, потому что хотелось отправиться сегодня же, пускай время уже подходило к закату. Впрочем, какая разница, под землёй-то?

* * *

Патрон в последнее время немного пугал её своим состоянием. После того, как они убили Молоха, с ним что-то случилось. Он как будто заразился его одержимостью. Диего и раньше нельзя было назвать совсем здоровым разумным. Как будто он чем-то прогневил Манию или подружился с Лиссой. Впрочем, это было объяснимо и понятно — с героями древности частенько происходило подобное. Смертные редко могут сохранить здравый рассудок на протяжении всей жизни. Рано или поздно, на время или навсегда, они перестают полностью контролировать свои действия. Мания, одним словом — что тут ещё скажешь? Однако Диего раньше ухитрялся бороться с этим состоянием. Но не после смерти древнего бога. Может, в самом деле заразился безумием? Кера понятия не имела, как ему помочь, но ей не нравилось то, что с ним происходит. Нет, внешне всё было вполне пристойно. Он вёл себя, вроде бы, как всегда. Но она чувствовала, что в его мыслях осталось слишком мало постороннего. Только желание, наконец, отомстить. Убить как можно больше чистых. Уничтожить то, что он так ненавидит, и совсем не важно, какие будут последствия. Желание мести разъедало его душу. Неизбежно подтачивало. К чему это может привести, богиня догадывалась. Не хотела верить, но с каждым днём это становилось всё очевиднее.

Она надеялась, что возвращение к другим смертным, к тем, кого он любит, к тем, кто ждёт его, помогут ему выздороветь. Не помогло. Он был рад, до безумия рад увидеть свою самочку, друзей, дядю и его жену. Но все эти чувства были лишь фоном чистой всеобъемлющей ненависти, которая звала его рвать врагов не считаясь с потерями. Она видела, что очередная стычка с монахами лишь ненадолго помогает утолить эту ненависть, приглушить её, а потом «голод» вспыхивал с новой силой. Мания.

Ей самой было близко и понятно это чувство. Сколько замечательных проделок в своё время она организовала, играя одержимыми смертными? Такие смертные приносили ей очень, очень много силы, питали её своими страданиями и страданием окружающих. Раньше ей нравилось видеть, что её патрон балансирует на грани. Порой ей даже хотелось подтолкнуть его и посмотреть, что будет. Теперь, когда он шагнул за эту грань, испугалась. Поняла ясно и отчётливо — рядом с ним теперь опасно находиться. Он сам обрезал почти все дороги, которые лежат перед любым смертным, оставив себе только одну, и ведёт она в Тартар.

«Почему меня это беспокоит?» — Кера сама себе задавала этот вопрос и не находила ответа. Ведь любая дорога любого смертного ведёт в Аид. Ещё ни один не остался жить вечно. Но глядя на патрона она боялась. Даже не за себя. Боялась именно за него. За то, что он окончательно потеряет себя, станет воплощением мести и сгорит ярким пламенем. Возможно, он захватит с собой чистых. Может быть, вообще всех чистых. Возможно, он исполнит их договор. Только ей уже не хотелось, чтобы это случилось.

Она старалась не отходить далеко. Старалась быть рядом. «Смешно. Беда ходит рядом с проклинателем, чтобы его спасти. Наверное, старшие посмеялись бы надо мной, если бы могли видеть», — грустно подумала богиня.

Некоторое время она даже думала, не поговорить ли с ним. Не сказать ли ему о том, куда он движется. Вот только она знала, что это бесполезно. Тот смертный, начальник охраны, говорил правильные вещи. И Диего даже слышал его, и понимал. Она видела, что он колеблется. Вот только сможет ли он изменить своё поведение, Кера очень сомневалась.

«Ну и ладно, — мысленно усмехнулась девушка. — Зато это будет весело. Мы наверняка под конец сделаем много весёлого. Наверное, вечность в Тартаре будет веселее коротать с такими воспоминаниями!»

Да, Тартар. Ночью, пока патрона охраняла его самочка, она спустилась на пятнадцатый этаж подземелий. Полюбопытствовать. А потом сошла и дальше. Добралась до последнего. Там находился большой пост охраны и никто из смертных, обживающих город, не стремился пройти ниже. Тот последний переход, который вёл ещё ниже… Ни один из факелов не мог его осветить. Ни один из местных смертных не решился сойти по этой лестницы. Тем, кто находился на последнем этаже всё время чудилось странное и страшное. Она тоже слышала эти крики. И догадывалась о том, кто их издаёт.

Глава 7

Тяжелое, гнетущее молчание окутывало комнату. Все, кто в ней находился, чувствовали себя так, будто находятся на похоронах у родственника, который перед смертью просил его навестить, но так и не успели. По крайней мере я себя так чувствовал. Время от времени кто-то пытался что-то сказать, но так и не решался. Казалось, стоит нарушить это молчание, и всё осуждение, весь гнев, который скапливался в ней на протяжении долгих минут прорвутся и выльются именно на твою голову.

— Акулине, хочешь алмаз подарю? — наконец решился я. — Он от чистых