Джентельмены предрочитают суккубов - Джилл Майлз

Но все же мне пришлось признать, что выглядела я в высшей степени горячей штучкой. Без тени недовольства, Реми отсчитывала сотню за сотней долларов за одежду, которую мы сейчас несли. И хотя подобные шмотки я бы не купила и через миллион лет, но смотрелась они на мне “новой” чертовски здорово.

Я остановилась, поймав свое отражение в стеклянной витрине, и еще разок встряхнула огненно-рыжими волосами, все еще не веря, что эта роскошная женщина, отображающаяся с витрины, была мною.

Реми откашлялась и повернулась, свирепо глядя на меня:

— Ты можешь прекратить останавливаться возле каждой витрины, мимо которых мы проходим? Это уже начинает надоедать.

Уязвленная, я резко обернулась, и чуть не налетела на высокого брюнета, одетого в длинный плащ свободного покроя.

— Простите, — проговорила я и поспешила к Реми.

Кивнув головой, незнакомец сверкнул белоснежной улыбкой, а чернильная прядь волос упала на его лоб.

— Все в порядке.

Я оглянулась ему в след, провожая взглядом удаляющуюся фигуру.

— Итак, — начала я, меняя тему, — почему я завтра должна идти с тобой на работу?

Мы проходили мимо ряда закусочных с фаст-фудом, и здесь пахло как на Небесах. Вряд ли я когда-нибудь окажусь в Раю, учитывая мое нынешнее положение, но в моем воображении там пахнет горячими булочками с корицей из “Синнабон” и мексиканской кухней “Тако Белл”.

К моему огромному облегчению, Реми прямиком направилась к закусочным, ее длинные черные волосы колыхались в такт шагам.

— Потому что я не могу оставить тебя одну. Кто знает, какие неприятности ты найдешь на свою голову. — Когда она взглянула на меня, я заметила, что ее глаза приобрели потрясающий синий оттенок. Они стали гораздо ярче за последние несколько часов, и это означает, что у нее начинается период “Сук-Эструс”.— Первые несколько дней очень важны.

Раз я ничего не знала о суккубах, то вынуждена была принять ее слова на веру.

Мы бросили пакеты с покупками на стол, и я почти побежала к “Тако Белл”. Когда я вернулась, то увидела, что Реми заказала не один, не два, а целых три чизбургера и самый огромный молочный коктейль, который я когда-либо видела. Я попыталась не выказать никаких эмоций, дожидаясь своего тако-салата, но при виде ее заказа, меня обуяла дикая ревность.

— Как ты можешь столько есть и оставаться такой тощей?

Она недоуменно на меня посмотрела:

— Ты можешь есть все, что душе угодно — твоя внешность останется такой же, как сейчас. Это тоже одна из привилегий.

Вот уж поистине Рай на земле! Я уже начала думать, что не все так плохо, как казалось.

— Тогда я сейчас вернусь, — бросила я, не скрывая ликования в голосе, и направилась к стойке за несколькими буррито.

К моему удивлению, тот горячий парень в плаще тоже стоял в очереди и улыбнулся, когда я шагнула к окну заказа. Когда я закончила перечислять свой заказ, парень уже ушел; я схватила поднос, заполненный едой, и нахмурилась. Он что, меня преследует?

Я поспешила обратно к нашему столику, где Реми приканчивала первый чизбургер.

— Я уже второй раз встретила того парня в черном плаще, — сообщила я ей и откусила здоровенный кусок от первого буррито. Это было самой вкусной едой из всего, чем я питалась последние несколько недель, и я аж зажмурилась от блаженства. Жизнь после смерти, наполненная углеводами — не так уж и плохо.

Когда я открыла глаза, Реми уже соскочила из-за стола, торопливо собирая все наши сумки, недоеденный чизбургер она держала в зубах. Я запихала в рот буррито, насколько смогла, наплевав на то, как смехотворно выгляжу.

— Хм, мы уходим? — Несколько бобов вывалились из моего рта, когда я заговорила. — Мы не можем сначала поесть?

Она отрицательно покачала головой и направилась к выходу.

— Уходим. Сейчас.

Ее слова глухо доносились, из-за того, что она держала в зубах чизбургер, но я сгребла свои пакеты с одеждой и буррито, и рысью припустила за ней, насколько это было возможно на четырехдюймовых “шпильках”.

Пока мы неслись по пустой крытой парковке к ее БМВ, я чувствовала, как у меня покалывает затылок. Мы оказались в салоне и заблокировали двери за долю секунды. Я даже не успела накинуть ремень безопасности, как Реми уже рванула с парковки, словно к нам приближался апокалипсис.

Мой буррито впечатался в пассажирское окно, брызгая во все стороны бобами и острым соусом. Я прижалась к двери, стараясь удержаться на своем сидение, но все было напрасно.

— Какого черта с тобой происходит? — заорала я, сердито смотря на нее со своего места. — Ты же угробишь нас!

Полностью меня проигнорировав, она выплюнула чизбургер на приборную панель и схватила руль обоими руками, чтобы совершить самый страшный разворот в моей жизни. Я снова шибанулась о дверь и застонала.

— Остановись же!

— Хватит вести себя как ребенок и пристегнись. Мы должны убраться отсюда как можно скорее, если ты, конечно, не хочешь остаться и узнать, кем является твой преследователь — вампом или дилером. Что один, что другой — предвестник неприятностей.

Я возилась с ремнем безопасности.

— Ты думаешь, кто-то следит за мной?

Черт, я даже не знаю, кто такой “дилер” и от кого я вообще сматываюсь?

Реми пронеслась на красный свет и свернула в переулок. Я закрыла глаза, потому что больше не могла видеть ее вождения.

— Если вампы подозревают, что ты превратилась в суккуба, а я могу поспорить — для них это уже не секрет — они будут тебя искать.

Автомобиль вновь резко свернул направо; длинные волосы Реми хлестанули меня по лицу, когда мы завернули за угол.

— Суккуб — идеальный инструмент для вампира, так как мы можем ходить в любые места, в отличие от них. Трахнувшись со своим вампом-создателем, ты лишаешься такой роскоши, как сказать ему “нет”. — Она замолчала и тишину заполнили визг шин и громкие сигналы других машин. — И, раз уж речь зашла об этом, если твой создатель вампир — беспринципный тип, — а они практически все такие — могу с уверенностью сказать, что он попытается использовать тебя для собственной выгоды. Я договорилась со своим создателем — и ты тоже можешь попробовать — но они, как правило, не идут на соглашения на невыгодных для них условиях. Мне пришлось двести лет быть в полном его подчинении, ради того, чтобы на следующие двести лет, он отцепился от меня. И когда этот срок закончится, я снова должна буду прийти к нему.

Я размышляла о мусорном контейнере и словах бездомного старика: Брюнет. Несомненно высокий. Он поцеловал тебя в щеку и свалил тебя в контейнер.

— Думаю, они в курсе, что я все еще жива, — согласилась я.