Чудеса и трагедии чёрного ящика - Игорь Губерман

Он вполне контактен, говорит связно и осмысленно. Какие-то чисто творческие механизмы взломали и отменили контроль сознания – и то, что раньше стало бы сном или фантастическим рассказом, превратилось в биографию, которой сам больной всецело доверяет.

Разубедить невозможно.

Человек возится с цветными стеклами, собирает их, раскладывает, сортирует. Он делает аппарат, называемый им витаминным рефлектором. Он говорит: я предотвращу близкую гибель человечества. Дело в том, что в солнечном спектре содержатся витамин-лучи, они несут жизненную силу. Сейчас это излучение Солнца несколько ослабло. Фрукты, овощи, ягоды потеряли пользу. Звери, дичь и рыба исчезают. Урожаи ниже. А раков уже нет совсем. Люди стали слабее, меньше ростом, жизнь их стала короче. Я помогу им!

Разговор этот происходит в палате. Цветными осколками ничего не выловишь из солнечного спектра. Бред. Хотя насколько, согласитесь, симпатичней и человечней бреда о национальном и расовом превосходстве – осуществленного на деле бреда уничтожения других людей (а ведь мы называли это не бредом помешанных, а мировоззрением, системой взглядов и т. д.).

Но вот что интересно. Бред, говорите вы про измышления изобретателя витамин-рефлектора. Бред. Опять же какая-то жизненная сила.

Но позвольте! Сравнительно недавно гипотеза об особой «жизненной силе» была научной концепцией. А мифическое «вещество горения» – флогистон? А «сила химического сродства» – выдумка, которой объясняли взаимодействие веществ, вступающих в реакцию? А «самозарождение живого из неживого» – когда приводили пример, что черви «сами» появляются в тухлом мясе?

Эта похожесть бреда на давние домыслы, в разное время служившие вполне научным мировоззрением, очень наглядна. Психиатрам приходится иметь дело с тончайшим механизмом. Бред – не болезненная «смысловая опухоль», которую можно удалить в одном каком-либо месте, а исказившаяся настройка самой высокой мозговой системы – аппарата творчества. В этом – великая трудность лечения.

Облава на мысль

Основная ткань исследования – это фантазия, в которую вплетены нити рассуждения, измерения и вычисления.

Чем выше разум, тем сильнее склонность к сотрудничеству.

Еще совсем недавно за отсутствием веских доказательств и точных понятий сам собою заглох шумный спор о перспективах мыслительных способностей машин. Оптимисты опирались на математику и логику (единственно возможная для научного оптимизма основа), скептики привлекали туманные, но убедительные доводы об эмоциях и вдохновении, глубинах и лабиринтах души. В прошлой главе мы уже говорили, что опознание схожести жизненных ситуаций, понимание связи вещей и явлений, людей, предметов и событий, сведение впервые встреченного к знакомой модели – это уже значительная часть мышления. Однако далеко не вся. Так называемое творческое мышление – создание нового знания, нового понимания мира – всегда прекрасный и внезапный скачок мысли через пропасть, отделявший прежнюю сумму знаний от нового понимания. Такая пропасть никогда не перекрывается цепочкой логических рассуждений, а как разум совершает этот прыжок, пока еще никому не известно. Мозг постоянно справляется с задачами, к решению которых нет строгих правил. Но в зависимости от размеров преодоленной пропасти мы то называем человека гением и талантом, то даже не замечаем, что в повседневной работе огромного количества людей встречаются крохотные, но качественно такие же прыжки к новому. Никто из творцов никогда еще не объяснил, как он сделал открытие. Говорили об озарении, интуиции, прозрении, счастливом случае. Словом, о яблоке Ньютона в разных вариантах.

Кстати, было ли яблоко? Может, яблока-то и не было? Тогда совесть исследователя мышления может оставаться спокойной: Ньютон долго решал чисто математические задачи и постепенно вывел формулу притяжения предметов друг к другу (ньютоновский закон тяготения ныне знают все школьники). А про яблоко наскоро придумал, чтобы отвязались любопытные.

Нет, яблоко было! Правда, в рукописях Ньютона не сохранилось о нем никакого упоминания. Зато есть другое – записи о долгих бесплодных попытках установить законы тяготения. Астрономы того времени давали не совсем правильные цифры наблюдений за движением планет, и у всех предположений Ньютона не сходились концы с концами. А потом наблюдения уточнились, цифры были подправлены, и одна из гипотез точно обобщила все известные факты. Момент, когда она родилась, и был, возможно, связан с падением яблока.

Сто лет назад химик Кекуле бился над неизвестной формулой одного из сложных соединений – бензола. Как упакованы атомы в его молекуле? В известное и самое распространенное соединение – цепочкой – не укладывались известные данные о химическом «характере» составляющих молекулу атомов. Стройная картина никак не компоновалась перед мысленным взором исследователя. Месяцы (!) прикидок и раздумий. Однажды он ехал в омнибусе по улицам города и увидел, как везли клетку с обезьянами. Мартышки прыгали и резвились, сцепившись обеими парами лап, переплетясь хвостами, обручем катаясь по полу клетки. Невероятная догадка обожгла Кекуле! Кольцо! Атомы в молекуле соединены в кольцо. Так было сделано одно из очень крупных в химии открытий (кольцевое соединение атомов в молекуле – свойство огромного количества природных и искусственных соединений). У истории этой есть иной вариант, носящий, впрочем, тот же характер. Будто Кекуле дремал у камина, и ему приснились змеи. Одна из них, извиваясь, ухватила себя зубами за хвост. Кекуле проснулся и кинулся к бумаге. Случайно, неожиданно, вдруг… В любой науке, во всех крупнейших открытиях.

Мучительные бесплодные раздумья – долгие поиски – внезапное оз.арение. Физик де Бройль попытался назвать пути, ведущие к успеху:

«Прозрение… является результатом неосознанной работы ума исследователя, делающего различные сопоставления и проводящего аналогии, сравнивающего различные дороги, по которым он может пойти».

Значит, работа разума – это какой-то бессознательный, слепой перебор всех подворачивающихся идей? Непохоже. Исследователи человеческого творчества часто обращаются к шахматам – этой точной игровой модели мышления с ее постоянной необходимостью найти (открыть, изобрести, придумать) новую ситуацию. О переборе всех возможных вариантов тут не может быть и речи: всей человеческой жизни не хватило бы, как показали расчеты, на полный перебор вариантов даже одной партии. Необходимость перебора стремительно привела бы к цейтноту самую быструю вычислительную машину. Человеческий мозг работает как-то иначе, на далеко не полной информации, с непостижимой проницательностью заглядывая в далекое будущее.

Пытаясь пройти дорогу обратно – от успеха к началу раздумий, – пятясь мыслью, исследователи недоуменно пожимали плечами: здесь был тупик, там дробинкой били по слону, а тут из пушки валили муху. Восстановить картину мышления не удавалось.

Математик Пуанкаре, много занимавшийся вопросами математического творчества, ничего утешительного не открыл. Новое приходит после «многих дней волевых усилий, казавшихся абсолютно бесплодными», – писал он. Лично к нему решения являлись во сне, на прогулке, на подножке омнибуса, на берегу моря. Кстати, и Ньютон решал задачи во сне. А Менделеев после многих месяцев поисков увидел во сне свою Периодическую таблицу. Список этот можно открыть Галилеем, который нашел законы колебания, бездумно любуясь качаниями люстры в Пизанском соборе. Конденсатор пара, важную часть паровой машины, Уатт придумал, проходя мимо прачечной, из окна которой валил пар, оседая капельками на холодной решетке. Сюда обязательно следует добавить открытия, в которых случай был не завершающим аккордом, а лишь толчком для раздумий. Так, Рентген случайно заметил в темной комнате, как засветился случайно оказавшийся там лист бумаги, покрытый платиносинеродистым барием, когда рядом, в стеклянной трубке под черным картоном, зажегся электрический разряд. Рентген установил: причиной явились лучи, проникшие сквозь непрозрачный картон. Тут надо вспомнить: одновременно с Рентгеном занимался похожими исследованиями и наблюдал то же явление, не догадавшись о его природе, некто Ленард, способный физик, впоследствии ставший активным сотрудником фашизма во имя всепоглощающей зависти. Ленард яростно, ничем не брезгуя, пробивался к руководству фашизированной наукой, чтобы получить возможность переименовать лучи. Построенная на фанатизме, лжи и страхе, нацистская партия обывателей щедро платила всем примыкавшим утолением их вожделений. На недолгое время торжества Третьего рейха лучи Рентгена стали именоваться в учебниках лучами Ленарда. История уже почти забыла об этом жалком притязании, а нам очень важно – почему же, в самом деле, прошел Ленард мимо этого открытия? Ведь оно уже висело в воздухе! Как и многие другие идеи, которые крутятся вокруг любых проблем, но озаряют лишь одного. (Сатирик Лец писал: мысли, как блохи, перескакивают с одной головы на другую. Но не всех кусают.)