Тяготению вопреки - Гэри Гибсон

Тодд отметил интерес Кендрика и кивнул в сторону изображений:

- Смотрел эту ерунду когда-нибудь? -Хм… боюсь, что нет. Тодд нервозно засмеялся;.

- Да не смотри тытак тревожно, ты же знаешь, что я от этой фигни балдею. Тащусь. А еще, ты знаешь, она помогла утопить Уилбера. Экономически говоря, построить нечто таких размеров и сложности, как «Архимед», потребовало приличной доли ВНП США за добрых лет пять. Поддерживать при этом экономику военноговремени трудно, потому-то его армия в конце концов против него и повернулась. Так что Уилбер…

- Тодд, - вежливо перебил его Кендрик, - я все это знаю, как тебе известно.

Тодд моргнул, покраснел.

- Извини, забыл, - робко ответил он.

Занудный энтузиазм Тодда на этомиссяк, и Кендрик смягчился.

- Конечно, многие еще продолжают верить впослание Уилбера, -добавил онвроде как мягко подсказывая.

Тодд энергично закивал.

- На самом деле вот этот канал передает из передвижной студии на грузовике где-то в Колумбии. Настоящее партизанское вещание. Но я тебескажу, я думаю, в их словах действительно может что-то быть.

Кендрик попытался оформить свой ответ как можноболее дипломатично:

- Уилбер хватился быза любую ложь,чтобы захватить власть и удержать ее.

- Нет, я серьезно. Сам понимаешь, никакой яне религиозный, но при всей психованности Уилбера насчет устроить технический прорыв в видесети общения с Господом - работу вели все-таки настоящие ученые. Многие из тех, кто настраивал еще РапчерНет, то есть старики, работавшие в наукоемкой промышленности до атомной бомбы вЛос-Анджелесе. И религиозное у них мышление или нет в прежнем смысле, Типлеровское сознание-в-конце-времен они просекли.

- Послушай, Тодд, ты мне только помоги узнать, кто это программировал.

- И не задавай вопросов «зачем»,- усмехнулся Тодд. - Ладно, шучу. Нет вопросов - правда, Михаил?

- Истинная, - отозвался Малки.

-  Всмысле,это же не секретная информация? - Тодд усмехнулся шире. -А спрашиваешь ты потому, что тебя восхитило искусство художника?

- Я спрашиваю потому, что действительно хочу знать, кто это сделал.

Кендрик безуспешно попытался скрыть раздражение. Тодд кивнул.

- Как там наша Кэрри?

- Ты про Кэролайн? Тодд довольно улыбнулся:

- Ладно, отвечу тебе бесплатно, Кен. Так вот, сообщаю тебе как факт, что этот пейзаж создала Кэролайн.

- Как?

Тодд расплылся в довольной улыбке:

- Удивляешься? Но ведь это же ее работа. Да, верно.

- Да, Тодд, как я сам не подумал. Спасибо, я у тебя в

долгу.

- Ерунда. Так что же такого особого в пейзаже, видимом на «Архимеде»?

- Если честно, я сам не понимаю.

- Ну, это не ответ.

- Знаю, знаю, посейчас ничего другого сказать не могу. извини уж.

Тодд кивнул, улыбнулся. - Ладно, у меня для тебя другой вопрос, и тогда будем квиты.

- Давай.

- Как ты думаешь, что там такое? - спросил Тодд. - Что такого там наверху, что мешает всем вернуться на борт «Архимеда»?

Кендрик нахмурился. Тодд явно искал масла в огонь своей давней одержимости теорией заговора.

- Да боже мой, Тодд, ничего там нет сложного. Просто дураков нет соваться на борт, когда там кишмя кишат сбежавшие наниты.

- Да? - Тодд прищурился. - Но иногда, знаешь, в сети слышишь слухи. Разные слухи.

От послелабиринтовых судов у Кендрика еще осталось немного денег - остатки полученной компенсации. К сожалению, заплатили ее в долларах, уже к тому времени сильно обесцененной валюте. Кендрик совсем не был финансовым гением, но все-таки сообразил перевести деньги в другие валюты и положить на счета в Европейском Легислате, пока они не обесценились совсем.

Все равно приличное количество он на этом потерял, но зато у него хотя бы оказались средства на трудные времена. Разумные инвестиции помогли растянуть имеющиеся деньги, но лечение у Харденбрука их сильно истощило.

Хотя деньги вообще навечно не растянешь. Случайная журналистская подработка - под вымышленными именами, каждое со своим банковским счетом, - помогала продержаться, но ее нерегулярность означала, что это всего лишь временный пластырь на пробоину. Сейчас ему понадобится найти новые источники дохода, причем так, чтобы Европейский Легислат не узнал о нем больше, чем он сам хотел бы.

За несколько лет до того Кендрик подписал контракт стрингера с одним сетевым агентством новостей. Преимущество было в том, что он мог давать материал анонимно, но сейчас подворачивался шанс чего-то более постоянного, подразумевавшего при этом переезд на юг, в Лондон, или вообще на континент.

Хороша, конечно, но для него, лаборокрыса, в этом был некоторый серьезный риск.

Именно поэтому так часто в этих вопросах ему бывал полезен Малки. Всегда оставался, пусть и маленький, шанс, что проверка биографии выявит настоящее имя Кендрика. Изменение необходимых записей, чтобы он сохранил свободу, само уже было делом рискованным, но создание личности, которая позволит ему работать в СМИ полностью легально… ну, ему только и надо было, что решить, стоит ли это риска.

Но либо так, либо найти иной способ зарабатывать на жизнь раньше, чем выйдут последние деньги.

Что касается инцидента в «Святом в доспехах», вроде бы все обошлось. Тодд отлично поработал и вычистил Кендрика из всех записей наблюдения.

«Так что же мне теперь делать?» -спросил он себя, проснувшись на следующее утро. Полусобранная сумка стояла на полу, но мысль удрать, вызванная инцидентом в «Святом», после встречи с Марлином Смиби растаяла. Задним числом он сообразил, что если бы у Легислата возникли бы вопросы насчет того, кто он такой, он бы давно уже об этом узнал.

Разговор со Смиби,занимавший мысли Кендрика наяву, не отпускал и во сне. Принять любое предложение Дрегера - это был бы неверный ход, и Кендрик это знал. То, что обещает Дрегер, вообще может не быть правдой… но пусть даже так, почему он никак не перестанет об этом думать? Почему он просто воспринял информацию и так покорно ушел, не попытавшись даже выяснить чуть побольше насчет того, отчего вдруг Дрегер так им заинтересовался?

Может быть, он не такой герой, каким ему хотелось бы быть. Умирать ему хотелось не больше всякого другого. Когда Смиби предложил ему всю его оставшуюся жизнь, он чуть не рухнул на колени в порыве благодарности просто от намека на шанс. Из «Арлингтона» он ушел, презирая самого себя, сказав Смиби,что возможность встречи с Дрегером лицом к лицу ему нужнообдумать.

Но прошедшие часы дали Кендрику возможность подумать о способах обратить такую встречу в свою пользу. Ему предлагалась возможность осуществить свою давнюю-давнюю мечту журналиста: лично встретиться с Максом Дрегером, архитектором Уилберовского бреда.

Надежду, что живы его жена или ребенок, Кендрик оставил давным-давно. После спасения из Лабиринта он пару лет расспрашивал свидетелей, тщетно пытаясь найти следы. Почему-то после низложения Уилбера все записи таинственно исчезли за одну ночь. Чиновники и армейские офицеры, участвовавшие в арестах гражданских лиц после атомного взрыва в Лос-Анджелесе, вдруг вспомнили, что были заняты в это время совсем иными делами.

Да и не только узники Лабиринта исчезли из жизни. Были и многие другие, бессчетные тысячи, лежащие теперь в безымянных могилах вдоль дорог.

Почему дети родителей, признанных угрозой безопасности, тоже были взяты под стражу, так никто никогда адекватно и не объяснил. Может быть, был план использовать их как средство давления на таких людей, как Кендрик, чтобы заставить их делать то, что требовал Уилбер. В то давнее утро в Вашингтоне егодочь Сэм исчезла вместе с десятками других детей задержанных - и никого из них больше никогда не видели.

Конечно, практически не было ни малейшего шанса, что Дрегер может что-то знать о семье Кендрика. Но этот человек работал рядом с Уилбером, был в сердце той политической машины, что многие годы правила Америкой. Поэтому он был в определенной степени ответственным за случившееся. Кендрик чувствовал, что ему нужно какое-то окончание дела, и встреча с Дрегером могла служить к нему прологом. Поэтому она стоила того, чтобы на нее согласиться.

Поняв, что уже не заснет, Кендрик встал и оделся. Было еще очень рано, но ему нужно было подумать, и потому он вышел на улицу. В этот час сразу после рассвета улицы были пусты и тихи, чайки кружили в слоисто-сером небе над головой. Кендрик направился к Мидоуз, зная, что может затеряться на открытом рынке, развертывающемся там каждый вторник.

Мидоуз, когда-то зеленая полоса возле древнего сердца города, сейчас превратилась в грязь под выросшим на ней палаточным городом самодельных навесов, населенных беженцами. Некоторые из них, вспомнив капиталистический дух предприимчивости своих предков, в своем скудном донельзя существовании продавали все, что могло хоть как-то принести прибыль.