Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика! - Александр Скрягин

Когда он попросил свое руководство ознакомить его с личным делом Тукеева и имеющимися на него данными, ему ответили: «Не нужно. Представляющей для вас интерес информации там нет. Ваша задача состоит в том, чтобы оградить станцию и лабораторию от нежелательных внешних контактов. Все остальное вас не касается.»

Ермолай возражал. Он говорил, что сможет успешно выполнить поставленную перед ним задачу, если будет знать, чем может заинтересоваться потенциальный противник, и на каких фактах биографии или особенностях личности сотрудников, работающих в лаборатории, попытается сыграть.

«Выполняйте свою задачу с той информацией, которая у вас есть.» – завершило руководство беседу с ним по поводу лаборатории "17-17" и ее научного руководителя.

По-настоящему они познакомились с Тукеевым в воде.

Радиолокационная станция располагалась под Балаклавой, на высоком берегу моря. Бебут жил на ее территории в служебном модуле с электрическим отоплением и холодной водой, что имели не все служившие здесь офицеры.

Однажды утром в воскресенье Ермолай решил искупаться и спустился вниз на галечный пляж. Там никого не было. Большинство офицеров уехали в Балаклаву или Севастополь.

На гальке одиноко лежало чье-то полосатое оранжево-белое полотенце. Самого владельца нигде видно не было.

Ермолай бросился в море и поплыл в мягкой утренней воде. Он был хорошим пловцом. Быстрым и выносливым одновременно, что встречается не так уж часто. Впрочем, ничего удивительного здесь не было. Бебут учился плавать на великой сибирской реке, где, в отличие от моря, вода совсем не держит пловца на своей поверхности, а течение таково, что утаскивает тысячетонные баржи, стоит дизельному двигателю не то, что остановиться, просто сбавить обороты. После такой школы плаванье в море, даже в шторм, представляется приятным и безопасным развлечением.

В тот раз Ермолаю так понравилось плыть, что он прекратил грести, когда от гористого берега осталась только узенькая полоска. И даже локаторы станции почти растаяли в синем киммерийском небе.

Он перевернулся на спину и застыл, раскинув руки, в медузоподобном блаженстве. Лежал так, слегка пошевеливая ногами, долго. И вот, случайно повернув голову в сторону, он увидел в нескольких метрах от себя человека. Тот плыл со стороны морского горизонта к берегу.

Поравнявшись с Бебутом, пловец прекратил грести и спокойным, не запыхавшимся голосом, спросил:

– Я – из Турецкой разведки. Вы не скажете, где тут секретная станция?

Бебут узнал доктора Тукеева.

– Вы сбились с маршрута. Она как раз там, откуда вы плывете. – ответил Ермолай.

– Да вы что? – огорчился доктор. – И почему мне так не везет? Генерал Ибрагим снова будет мной недоволен.

– Не переживайте. В конце концов, в нашем шпионском деле от неудач никто не застрахован. – утешил его Ермолай. – Предлагаю вам, как разведчик разведчику, доплыть до вон той дальней земли и там пообедать в чебуречной у Клавы.

– Принимается! – отозвался Тир Сулейменович и, оставляя за собой белый бурун, устремился в сторону едва видных над водой крымских утесов.

Ермолай подумал, что легко его догонит, но это оказалось совсем не так просто. Тукеев шел к берегу, как торпедный катер. Доктор был на пятнадцать лет старше Бебута, но плыл, словно этого времени на его плечах не было. Метров за сто до берега Ермолай все-таки вырвался вперед, но понял, что имеет дело с настоящим пловцом.

До Балаклавы было недалеко, пешком – минут двадцать. Но только они подошли к КПП, как высокие железные ворота распахнулись перед автобусом. Прапорщик Василенко, как раз ехал в Балаклаву за продуктами. И через четверть часа пловцы были с комфортом доставлены в маленький городок, лежащий на берегу миниатюрной бухты, похожей своими очертаниями на древнегреческую амфору.

Они обосновались в открытом ресторанчике на набережной.

Набережная состояла из каменных двухэтажных домов позапрошлого века. Их стены покрывала белая штукатурка, а фасады украшали гипсовые венки, полногрудые женские торсы и головы львов.

За ними лениво карабкался на невысокую горку старый городок моряков. А почти у самых столиков ресторана чуть слышно плескалась за бетонным краем набережной зеленая морская вода. Балаклавская бухта – единственная в мире, где никогда не бывает не то, что штормов, даже заметного волнения. Здесь всегда тихо.

Без обсуждений они выбрали жареную на решетке черноморскую ставридку с ломтиками картофеля и черными маринованными маслинами. Из стоявшего рядом со стойкой деревянного бочонка им налили стеклянный кувшин белого вина. Его делали в соседнем винодельческом хозяйстве. Местный рислинг был светло-соломенного цвета и пах сохнущей на солнце травой.

Бочонок еще хранил в себе прохладу подвала, из которого был извлечен утром, и бокалы покрылись мелкими капельками влаги.

Ставридка была дразняще острой и требовательно звала холодный рислинг.

Кувшин с вином закончился так быстро, что, наблюдая за редкими каплями, падающими из его узкого горлышка, они были искренне удивлены. Новое путешествие кувшина к деревянному бочонку стало неизбежным.

– Так вы, оказывается, тоже электротехник? – разливая вино, с радостным удивлением произнес Тир Сулейменович.

– Ну, да. Я кончал Новосибирский институт инженеров речного транспорта по специальности электрооборудование судов. После института, как офицера запаса, меня призвали на два года, и по специальности направили служить на флот. После я не стал увольняться, а остался служить на базе подлодок в Балаклаве. А уже тут произошла одна история, после которой меня и взяли в контрразведку.

– Тогда вы меня поймете… Тот, кто столкнулся с электричеством, уже не сможет по-настоящему заниматься ничем другим. Вы вдумайтесь! Электричеством пользуется каждая домашняя хозяйка, – Тукеев подмигнул Ермолаю, – а мы до сих пор не знаем, что это такое! Что такое отрицательный электрический заряд? Это то, что притягивается к положительному электрическому заряду. А что такое положительный заряд? Это то, что притягивается к отрицательному заряду. Одно объясняется через другое, такое же непонятное. Все! В сущности, этим все наши знания о том, что такое электричество, и ограничиваются! – доктор наук устремил глаза в небесную синеву.

Со стороны узкого входа в бухту веял слабый, пахнущий йодом ветерок. Он оставлял на губах какой-то волнующий вкус. Бебуту казалось, ветерок хочет сообщить о чем-то. Только не словами. Но люди уже привыкли к словам и разучились разговаривать с Миром на настоящем языке.

– Лично я считаю… – прищурился доктор – Я считаю, что электричество – это душа мира. Это то, что делает Мир живым! Выпьем за Электричество!

– Они втянули в себя холодный рислинг и взялись за черноморскую ставридку.

– Скажу вам больше! – прожевав кусочек спинки, с заговорщицким видом произнес Доктор. – Электромагнитное поле Земли, если не считать колоссальную разницу в мощности и размерах, по своей внутренней структуре полностью совпадает с электромагнитным полем, окружающим человеческий мозг! Каково?

– Удивительно! – благодушно согласился Ермолай.

– Невольно напрашивается гипотеза, что между планетой и мозгом человека есть какое-то сходство! – сверкнул большими глазами Тим Сулейменович. – А?

– Интересная гипотеза! – из вежливости поддакнул Ермолай. Поддакнул-то из вежливости, но что-то в этих словах Доктора его зацепило. Несмотря на выпитый рислинг, фраза запечатлелась в памяти.

Размягченный обедом, он откинулся на спинку стула и посмотрел на зажатый двумя холмам вход в бухту.

На одном из них куском старой музейной гравюры высилась полуразрушенная оборонительная башня средневековой генуэзской крепости. В течение нескольких веков она охраняла расположенную здесь колонию беспокойных генуэзцев, торговавших с местными народами.

– Поселение на берегах этой бухты существовало задолго до генуэзцев. – перехватив его взгляд, сказал Тир Сулейменович. – Еще в пятом веке до нашей эры здесь поселились древние греки. Но и задолго до них здесь обитали люди. Эта бухта упоминается еще в Одиссее Гомера. Возвращаясь после победы из-под Трои, царь Итаки Одиссей зашел сюда отдохнуть и чуть не погиб от рук встретивших его команду коварных листригонов. Ученые считают, что в это время здесь жили тавры. Видимо, они и описаны великим поэтом под именем листригонов.

В честь тавров Крым и стали называть Таврией или Тавридой. Об этом народе мало, что известно. Никто не знает даже на каком языке они говорили. Предполагают, что тавры занимались пиратством. Они зажигали ночами у входа в бухту костры, чтобы привлечь проплывающие мимо суда. На вошедшие в бухту суда они нападали, товары и ценности захватывали, а оставшихся в живых моряков приносили в жертву своей главной богине – Деве… Мы с вами, Ермолай Николаевич, сидим на месте, над которым витают тени многих поколений людей, живших здесь когда-то…