Счастливая встреча - Бетти Нилс

Несколько минут они стояли на пороге дома. Собаки весело бегали рядом, а доктор постепенно погружался в атмосферу своей юности. Он оглядывал начинавшийся сразу за прихожей большой холл, где на белых стенах висели портреты его предков; широкую лестницу, ведущую на галерею. Приятно ощущать себя дома, подумал он, и невольная мысль, что Крессиде бы здесь понравилось, вдруг пришла ему в голову. Ее бы не оставил равнодушной и его дом в Лейдене, который вряд ли стоило сравнивать с этим, но который тоже был замечательный и прекрасно обставлен. Он нахмурился, свистнул собакам и вошел внутрь, в то время как Вестер достал его вещи из машины и поставил ее в гараж, находившийся за домом.

Он шел по холлу, когда Тюске – жена Вестера – вышла поздороваться с ним: высокая, крепкая женщина с голубыми глазами и широкой улыбкой. Она сказала, что рада видеть его дома и что его ждет вкусный ужин, стоит ему только распорядиться.

Доктор обнял ее за плечи и спросил на фризском языке о Детях, поинтересовался, как поживают кошка и крольчата, и вскоре он уже входил в гостиную – большую комнату с высоким потолком и высокими окнами, затянутыми желтовато-коричневыми гардинами. В комнате был мраморный камин и несколько застекленных шкафов, уставленных фарфором и серебром. Большие удобные диваны и кресла, столики с лампами и большой стол между окнами. В камине ярко горел огонь, и лампы бросали свет на обтянутые шелком панели стен, на портреты и пейзажи, их украшавшие. Доктор постоял, любуясь комнатой, затем сел в кресло у камина. Это был его дом, здесь он родился, и здесь прошло его детство, и, хотя сейчас он много времени проводит в разъездах, сюда он всякий раз приезжает с особым волнением и радостью.

Дом был большой, с пирамидальной крышей и причудливыми маленькими башенками под черепицей, с множеством окон и труб – слишком большой дом для одного человека. Отец доктора недавно умер, а его мать гостила сейчас у одной из его сестер во Франции и по возвращении, если он к тому времени женится, собиралась жить в Доккюме – в доме, который она унаследовала после смерти своего отца.

– Надеюсь, дорогой мой, что ты скоро женишься, – сказала она сыну при прощании.

Он улыбнулся и ответил, что на данный момент не имеет никакого желания жениться. Как консультанта, его приглашали в самые крупные больницы Нидерландов и других европейских стран, он читал лекции в Медицинском институте в Лейдене и практиковал там как лечащий врач, преподавал в Гронингене, имел пациентов в больнице города Леувардена, часто выезжал консультировать больных в Англию; дела иногда требовали его присутствия в Америке, на Дальнем Востоке и в России. И все же основная его работа была здесь, в Нидерландах – маленькой стране, и он, живя в этом доме, выезжал при необходимости в Лейден, Амстердам и Гаагу.

Вскоре Вестер позвал доктора ужинать, и он вошел в маленькую комнату, где обычно ел, когда не было гостей. Комната выглядела уютной со старомодной печью, круглым столом и небольшим сервантом, освещенным несколькими бра.

Ужин был вкусный. Доктор с удовольствием поглощал его, собаки сидели по обе стороны от хозяина. После ужина Алдрик отправился в свой кабинет – комнату в задней части дома с окнами в сад, оголенный в преддверии зимних холодов; вокруг тянулись польдерные[4] земли. Он сел готовиться к лекциям, которые ему предстояло прочесть в Гронингене, надо было также еще раз просмотреть все назначения больным из Леувардена. Совсем поздно он поднялся в спальню; дом погрузился в тишину; собаки угомонились после прогулки, улеглись в своих корзинах в теплой кухне. Вестер и Тюске уже давно спали. Ветер шелестел ветвями деревьев. Доктор открыл окно, и в комнату ворвался свежий холодный воздух. Во Фрисландии бывают суровые зимы, но доктор любил это время года. Он заснул быстро, как засыпает усталый человек, не вспомнив о Николе. Ему приснилась Крессида…

Крессида не видела доктора во сне, но мысли о нем не покидали ее. Она прекрасно справлялась со своими обязанностями, они не казались ей тяжелыми; по сути дела, их трудно было назвать работой. Она не считала за труд прогулку с собаками. Разделяя любовь леди Меррилл к литературе, Крессида находила удовольствие в чтении вслух для старой леди. В доме были книги, которые девушка за неимением времени не удосужилась прочитать раньше, и таких книг было множество. Крессида читала произведения писателей, которых старая леди особенно любила: Троллопа, Алистера Маклина, Джона Донна, Геррика и Китса[5]. Они с увлечением перечитывали романы Мэри Стюарт и отрывки из «Джейн Эйр». Иногда они обращались к античным авторам, которых леди Меррилл хорошо знала. Когда они уставали читать, леди Меррилл открывала толстые альбомы в кожаных переплетах и показывала Крессиде фотографии времен своей юности.

Они много разговаривали о туалетах, о театре, о том, как навести в мире порядок, но в своих беседах никогда не касались семьи леди Меррилл; Крессида была слишком вежлива, чтобы самой что-то спрашивать.

Давно уже Крессида не чувствовала себя такой счастливой. Ее дни были чудесно заполнены, она знала, что приносит пользу и никто ею не помыкает, она ест восхитительную пищу, Бакстер и все остальные в доме добры к ней. Уже после недели пребывания у леди Меррилл исчезла болезненная худоба Крессиды, на ее щеках появился нежный румянец. В кошельке девушки лежала недельная зарплата в дополнение к тем ста фунтам, и, следуя советам леди Меррилл, высказанным ею в деликатной форме, она отправилась в Йовил и купила себе юбку из твида, пару блузок и красивый шерстяной свитер. Крессиду стало угнетать то обстоятельство, что у нее было только одно приличное платье, в то время как леди Меррилл часто меняла туалеты, надевая красивые то шелковые, то бархатные платья. Девушка зашла в магазин Лауры Эшли и купила себе платье из темно-красного вельвета с длинными рукавами – достаточно элегантное, предназначенное для выходов. Крессида потратила гораздо больше, чем рассчитывала, но она утешала себя тем, что, покинув дом леди Меррилл, будет иметь необходимое количество туалетов, чтобы на новой работе выглядеть прилично. Она догадывалась, что не в каждом доме работа компаньонки окажется столь же приятной, как в доме леди Меррилл.

Рассматривая в зеркале свое отражение и отмечая перемены к лучшему, произошедшие в ней, Крессида невольно возвращалась к мысли о докторе ван дер Линусе. Жаль, что он не может увидеть ее сейчас, в этом новом платье. Подозрение, что он испытывал жалость к ней, мучило ее. Ей так хотелось показать ему, что она вовсе не странное растрепанное существо с вывихнутой лодыжкой…