Закон Долга. Вестница (СИ) - Левантская Гюрза

– Ты будто на Утёсе не был, – равнодушно ответил Линно-ри, – там уже который год женщина-эйуна работает. Не насмотрелся ещё?

– Так то женщина! Мне мороз сердце царапает, когда думаю о том, что эйуна и дайна-ви – одна кровь. Что и мы когда-то имели этот дар, красоту.

– Красота не дала прародителям отзывчивости. Красота не научила их защищать тех, кто одной крови с ними. Красота не внушила им желания выслушать. Что от неё толку, если она не даёт ничего, кроме гордыни? Эйуна отреклись от нас. Приятный глазу лик и сердце, что излучает Холод. Вот что такое эйуна. Я стыжусь того, что мы все – потомки Первых! Да и не тебе жаловаться на отсутствие приятного облика. Скажи спасибо матушке.

– Скажу. Она оценит, что ты научился говорить тёплые слова. Значит, мы остаёмся?

Лэтте-ри кивнул.

– Остаёмся. Отдать долг за жизнь.

– Брат, я поддержу твоё решение, хотя не уверен, что наше присутствие не сделает нашей спасительнице хуже. Но, в конце концов, для дайна-ви есть только одна причина не отдать долг за жизнь – кончина.

– Ага. И того одарённого не забудь, – вставил Терри-ти.

– Он не слишком-то был рад, помогая мне.

– И всё же – помог.

Линно-ри задумался.

– Значит, женщина, что столь переполошила наших солдат на Утёсе, – чужеземка, – продолжил Терри-ти мечтательно. – Интересно. А я-то полагал, что мы так срослись с болотом за эти три тысячи лет, что проморгали изменение обычаев амелуту. Она не питает к нам ненависти, несмотря на рабство. Даже верится с трудом. Равно как и в тот облик, что я увидел сегодня. Ты действительно это сделал!

Лэтте-ри на любопытный взгляд ответил пожатием плеч.

– Вот было бы интересно послушать про земли, откуда она родом!

– Угомонись, – сказал Линно-ри, – нам до завтра дожить и долг выполнить. А ты опять со своими мечтами…

– Не мешай старшим предаваться размышлениям! Эй! Не сердись. Знаешь ведь, что не со зла дразню. А с другой стороны, когда это мечты мешали выполнению долга? Новая земля, где не ступала нога эйуна, населённая амелуту, не знающими вражды… И почему бы дайна-ви не узнать о ней подробнее? Это могло бы стать… надеждой.

– «Разум должен быть подобен Холоду, что забирает наши жизни». Ты опять забыл, чему учили тебя наставники. Амелуту – это амелуту. Как бы далеко от Рахидэтели они ни жили. Одна человеческая женщина, чьё сердце ещё не забыло о милосердии, не может отражать весь народ, к которому она принадлежит. Их мужчин, что держат в руках оружие, ты не видел.

– Знаешь, Лин, тебе бы наставления писать для молодых. Но ты уж прости, я их читать не буду. И так наша жизнь похожа на пыточный подвал, а от твоего наставничества и вовсе захочется на меч броситься.

– Неуч, – кратко ответил Линно-ри.

Лэтте-ри вышел на улицу, оставив брата и друга за привычным осуждением характеров друг друга. Если беседа скатилась в этом направлении, то можно спокойно уходить. Она не закончится ещё долго, да и итог известен – ничья. Самые близкие ему существа так и не нашли общего языка, хотя и имели несколько схожих черт характера. Единодушны были только в одном – таскались за ним как привязанные, и никакая сила не могла бы оставить их дома, соберись он в опасное путешествие.

Он машинально погладил по загривку Мальку – матёрого уруса, который вёз его все эти дни. Зверь рыкнул что-то под нос, выражая удовольствие, и Лэтте-ри уткнулся лбом в его шерсть. «Сёстры, скажите, чем так ценна моя жизнь, что я уже в который раз ухожу из-под руки Маяры?» Он старался оставаться хладнокровным, но Терри-ти очень метко описал то состояние, в котором они втроём находились. Как бы ни отгораживался он от эмоций, как бы ни пытался с ними бороться, но ощущение сна наяву его не покидало.

Они с Ириан опять встретились. Когда она ушла, он не смог снова вернуться в привычную жизнь. Всё произошло слишком быстро. Он столько всего хотел спросить, столько сказать, понять, чем заслужил своё право на жизнь. А она ушла, едва обретя способность ходить. Для дайна-ви всё, что покинуло болото, – обратно не возвращается. Именно так он ощущал себя, когда они втроём вышли на широкий простор за пределы Пограничного леса. Этот мир был огромен и негостеприимен. Он собирался приложить все усилия, чтобы выполнить приказ, но верить в то, что это удастся, получалось с трудом, а уж возвращение домой он вообще приравнивал к несбыточной мечте. Одновременно скорбел и радовался, что последние часы встретит в окружении родных.

Каково же было ей идти в неизвестность, будучи не просто вдали от дома, а вообще в другой стране, где всё чужое – язык и обычаи! О Сёстры! Ну почему, почему он не попытался разузнать у неё подробнее, откуда она такая, не знающая языка! Время меняет людей. Десятки лет меняют обычаи. Принял самую простую версию событий и обрёк невиновную на рабство. Он всегда знал, что не годится на роль судьи.

Закон дайна-ви заранее обрекал амелуту и эйуна на участь добычи. Простить то, как они поступили с их предками, жители болот не могли до сих пор. Лишь Первый Божественный закон хранил их от огня мести. Но она была чужой. Невиновной! Не способной на ненависть! Если бы её страх перед ними не был столь велик, если бы она захотела рассказать о себе тогда, если бы он приказал Ринни-то выяснить, откуда она… Если бы… Всё было бы иначе. Может, и он сейчас не стоял тут, но и Ириан не встала бы к столбу.

Он считал её сильной после обвала. Смешно. Да обвал ничто по сравнению с тем, что ей удалось пережить с момента, как потеряла родину! И его вина в том – одна из первых в списке. Он сам уподобился угнетателям его народа.

Дайна-ви знали, что женщины – сильные. У их подруг в самые тяжёлые времена находились тёплые слова для мужей, братьев, отцов и соратников. Диву даёшься, насколько они способны сохранять искру надежды, когда холод разума приказывает сдаться. Даже история говорит об этом: если бы не вера Раметрии в победу и собственного мужа, их народу не бывать сегодня на картах Рахидэтели. Но видеть, что страх, лишения и боль не вызывают ответной ненависти, ему приходилось впервые.

Ириан сильно изменилась за эти полгода. Тот просящий, неуверенный взгляд ушёл в прошлое. Обретённая ли возможность говорить в этом виновата или распустившийся, как ночные цветы, характер, но его до сих пор дёргало от тех интонаций, которыми она изъяснялась с бароном. Да она почти орала на него! Стан выпрямился, появилась уверенная походка, далёкая от женской: широкий шаг, быстрый и стремительный, каждая нога прямо впечатывалась в землю. Ничего общего с бесшумной поступью эйуна или плывущим шагом амелуток. И главное – она говорит! Теперь он не упустит случая: выберет момент и обязательно спросит, почему Ириан не лишила его жизни под завалом, когда имела такую возможность. Почему позволила жить и даже заботилась о том, кто принёс ей столько боли. Это был вопрос, который лишал его покоя последние месяцы.

Он снова потрепал Мальку и выпрямился. Ириан шла к шатру, едва таща охапку поленьев с торчащими во все стороны ветками, в зубах удерживая связку с травами. Увидев его, она потупила взгляд, осознав, как выглядит, а потом улыбнулась и хихикнула, стараясь не выронить ношу. Принимая у неё часть дров, Лэтте-ри почувствовал, как его рёбра дёрнулись, пропуская через себя совершенно несвойственную им вибрацию, и как едва заметно поднимаются уголки губ. Смех, родившийся в собственной груди, так озадачил его своим появлением, что он замер. Ириан улыбнулась ему в ответ и, присев на корточки в сторонке от шатра, принялась налаживать костёр.

Комментарий к Глава 2. Встреча