Дочь тумана и костей - Лэйни Тейлор

— Да ничего, — сказала Кару, вздохнув. — Я, пожалуй, пойду.

Сжав ее руку, Исса сказала.

— Приятных снов, сладенькая.

Опустив плечи, Кару шагнула в холод ночи. Пока она шла, пражские башенные часы начали отсчитывать полночь, и такой долгий, насыщенный событиями, понедельник, наконец закончился.

ГЛАВА 9

ДВЕРЬ В ЛОГОВО ДЬЯВОЛА

Акива стоял на самом краю острия крыши, раскинутой над террасой одного из зданий в Эр-Рияде. Взгляд его был прикован к двери дома напротив. Внешне она ничем не отличалась от остальных дверей, но Акива точно знал, куда она может привести. Горьковатая аура магии, исходившая от нее, давила на глаза.

Это был один из дьявольских порталов в людской мир.

Расправив огромные крылья, которые можно было увидеть только в тени, отбрасываемой им, Акива скользнул вниз, к двери, вызвав своим приземлением целый дождь искр. Увидевший его дворник упал на колени, но Акива проигнорировал его и, сжав кулаки, повернулся лицом к двери.

Его мучило непреодолимое желание обнажить меч и, ворвавшись внутрь, кровавой расправой раз и навсегда покончить с этим. Но магия порталов была коварна, и он прекрасно понимал, что не стоит даже пытаться. Поэтому решил сделать то, зачем пришел сюда.

Он поднял руку и приложил ее к двери. Тут же появилось мягкое свечение и запах гари, а когда он убрал руку, на двери остался глубокий отпечаток его ладони. Это все, что можно было сделать. Пока.

Он повернулся и зашагал прочь. Чтобы уступить ему дорогу, народ жался к стенам зданий.

Конечно, они не могли видеть его реального облика. Огненные крылья были скрыты ореолом невидимости, делая его максимально похожим на человека. Однако это лишь отчасти решало проблему. Люди видели высокого и красивого юношу — по истине красивого (от такой красоты перехватывало дыхание и её редко можно встретить в реальной жизни), который двигался с грацией хищника, никого вокруг не замечая, как будто люди — всего лишь статуи в саду богов.

На его спине висела пара скрещенных мечей в ножнах, рукава одежды были закатаны до загорелых мускулистых предплечий. Особый интерес вызывали кисти его рук, отмеченные белыми шрамами и черными чернилами татуировок — простых повторяющихся линий, штрихами пробегающих по кончикам пальцев.

Его темные волосы были коротко пострижены. Золотистая кожа бронзой отливала на выступавших чертах лица — четко очерченных скулах, надбровных дугах, переносице.

Он был прекрасен и неприступен. Сложно было представить это лицо улыбающимся. И на самом деле, Акива не улыбался много лет и не мог представить, что когда-нибудь снова будет это делать.

Но все вышеперечисленное производило лишь мимолетное впечатление. Что действительно поражало людей, заставляя смотреть ему вслед, — это глаза Акивы.

Цвета янтаря, как у тигра, они, подобно глазам этого хищника, были обрамлены черными — тяжелыми ресницами и краской для век, отчего казалось, что в зрачках лучится свет. Эти глаза были чистыми и светящимися, чарующими и до боли прекрасными, но что-то в них настораживало, словно не хватало чего-то. Возможно, человечности — того проявления доброжелательности, что, как они сами на полном серьезе заявляли, было присуще лишь людям. Когда, неожиданно вывернув из-за угла, на пути Акивы возникла пожилая женщина, вся сила его взгляда обрушилась на нее. В его глазах плясал живой огонь, который, она была уверенна, мог бы поджечь её.

Испугано вскрикнув, женщина споткнулась. И могла упасть, если бы Акива не поддержал ее. А потом продолжил свой путь и, проходя мимо, задел ее своими невидимыми крыльями. На асфальт упало несколько искр, женщину обдало жаром, и она еще долгое время, парализованная паникой, чуть дыша, провожала глазами его удаляющуюся фигуру.

Она с полной ясностью увидела, как веером раскрылись крылья его тени. Теплый порыв ветра сдул платок и её головы, и незнакомец исчез.

За несколько мгновений Акива взмыл высоко вверх, едва ощущая ледяное покалывание разряженного воздуха. Он сбросил защитные чары, и теперь его крылья пеленой огня разгоняли черноту небес. На огромной скорости он мчался вперед к другому человеческому городу, чтобы найти еще одну дверь, от которой будет струиться горькая магия дьявола, и после этой — другие такие же, и будет искать, пока все они не будут носить черный отпечаток руки.

На другом конце света Азаила и Лираз занимаются тем же самым. Когда все двери будут помечены, наступит начало конца. И начнется всё огнем.

ГЛАВА 10

ДЕВУШКА, КОТОРАЯ НОСИТСЯ ТУДА-СЮДА

Кару удавалось держать обе свои жизни в равновесии. С одной стороны, она была семнадцатилетней студенткой, живущей в Праге и изучающей искусство. С другой — девушкой, выполнявшей поручения нечеловеческого существа, которое, к тому же, было единственной её семьёй. И чаще всего у неё хватало времени совмещать обе эти жизни. По большей части.

Выдавшаяся неделя в это число не попала.

Во вторник, прямо на занятии в лицее, Кишмиш уселся на край окна класса, в котором она находилась, и стукнул клювом по стеклу. Записка, которую он доставил, была еще более лаконичной, чем вчерашняя и содержала лишь одно слово: приходи. Кару повиновалась, хотя, возможно, поступила бы иначе, если бы наперед знала куда Бримстоун ее пошлет.

Рынок животных в Сайгоне был одним из наименее любимых ею мест земного шара. Котята в клетках и немецкие овчарки, крысы, бурые медведи и азиатские обезьяны — все они продавались в качестве еды.

Мать мясника — противная старая карга собирала зубы этих несчастных животных и хранила их в погребальной урне, а Кару, по истечении нескольких месяцев, приходилось забирать их, закрепляя сделку глотком кислого рисового вина, заставлявшего ее желудок сжиматься.

Среда: Северная Канада. Два охотника из племени Атабасков, целый мешок волчьих зубов.

Четверг: Сан-Франциско. Молодая блондинка — герпентолог с целой коллекцией тайно собранных зубов змей, ставших жертвами ее неудачных экспериментов.

— Знаешь, ты и сама могла бы приходить в магазин, — раздраженно сказала ей Кару. К завтрашнему дню ей необходимо было нарисовать автопортрет, и потому несколько лишних часов ей совсем не помешали бы.

Существовало целое множество причин, по которым торговцы не могли попасть в лавку Бримстоуна. Одни потеряли эту привилегию вследствие плохого поведения, другие не прошли ветеринарного осмотра. А многие просто боялись надевать на шею змею, что, понятно, в данном случае проблемой не являлось, так как эта ученая проводила огромное количество времени со змеями по собственному желанию.