Наукамоль - Хали Джейкобсон

не имел ни малейшего желания. Более того я уверен, что он её безумно любил. Конечно в нем бурлили переживания по поводу близких, но как человек сдержанный, как человек холодного ума, он принимал реальность такой какой она была, не паниковал и решал проблемы без лишнего драматизма. От него я не ожидал откровений и глубинных признаний. Он соглашался с женой практически во всем, будучи хорошо знакомым с её импульсивным характером, и всегда рассчитывал на благоразумие супруги, зная, что та высвободив свои эмоции всегда находит равновесие и в семье вновь начинает царить спокойствие и порядок. Поэтому начать мне хотелось с миссис Якобсон, чтобы получить максимально полное представление о сложившихся затруднениях. Её жар ещё не остыл, я хотел направить этот огонь в правильное русло.

– Миссис Якобсон, – начал я своё обращение.

– Я хочу, чтобы вы забыли вчерашний день и осознали для себя важную вещь, – сегодня я ваш психоаналитик. И несмотря на то, что мы находимся все в том же кабинете, что и вчера, наша цель сегодня это не бракоразводный процесс, а полная ему противоположность. Я хочу от вас максимальной откровенности, не только между нами, но прежде всего перед самой собой. По моим ощущениям вы и мистер Якобсон зашли слишком далеко в своём конфликте и теперь чувство гордыни не позволяет вам обоим развернуть процессы вспять. При этом меня не покидает ощущение того, что причиной споров служат не ваши личные отношения, а нечто за что вы оба ощущаете общую вину и ответственность. «Скажите, я рассуждаю в верном направлении?» – я начал сразу с лобовой атаки. Своей проницательностью я хотел завоевать доверие миссис Якобсон, либо в случае отрицания получить правильную версию её видения ситуации. В любом случае это не совсем деликатный подход. Но и сам случай, как по мне с точки зрения психологии не слишком глубинный. В данном семейном конфликте я выступал скорее, как медиатор. Хотелось скорее покончить с этим и перейти к обсуждению дочери Якобсонов.

– В какой—то мере вы правы, – ответила она немного подумав. Миссис Якобсон не смутил мой вопрос и вывод одновременно.

– Мы действительно зашли далеко с этим. Расти, Вы должны понять меня правильно: я люблю мужа и хочу сохранить семью. Но мне становится все сложнее понимать его. Наша семья столкнулась с неприятностями: наша дочь имеет проблемы с законом. Мы договорились с мужем не обсуждать это вне круга семьи и вообще постараться забыть об этом как можно скорее. В каждой семье есть такие скелеты, которым лучше оставаться в своих шкафах. Нашей дочери всего 18. Она старательная ученица и в целом прекрасный человек, мы воспитали её достойно. Как я уже говорила вчера, я домохозяйка, муж обеспечивает нашу семью, а я занимаюсь детьми и бытом. Мы распределили роли и это прекрасно работало. Работало до тех пор, пока дети не выросли. Мой авторитет как матери безукоризненный. Но у современной молодёжи теперь свои кумиры, отец и мать – это уже не та модель за которой они следуют. Я не знаю. Я пытаюсь находить всему объяснения. Я не вижу где я совершила ошибку в воспитании. Наш младший ребёнок – сын Марко, ещё во многом зависит от нас и привязан к нам. Но я боюсь представить, что будет с ним в том же возрасте, в котором сейчас Кэрол. А ведь она была абсолютно таким же милым и послушным ребёнком. Она была такой чуткой, доброй. С детства любила рисовать и читать, она была так голодна до знаний. У нас всегда были домашние животные, лишь самого первого щенка мы подарили ей сами, это было на её седьмой день рождения, остальных питомцев она находила сама, в основном это были бродячие коты и собаки.

На этом моменте голос миссис Якобсон потяжелел. Было ощущение, что она колеблется, стоит ли продолжать говорить о дочери, но тяжело выдохнув она все же продолжила:

– Все началось с того самого седьмого дня рождения дочери. Кэрол уже ходила в школу, а я была беременна сыном Марко. Мы хотели подготовить её, научить ответственности. Мы боялись, что она будет ревновать к младшему ребёнку и хотели увлечь её питомцем, научить её заботиться о маленьких и беззащитных существах. Мы видели много плюсов в этом подарке. И этот шаг превзошёл все наши ожидания, она была так счастлива с Банни. Она ухаживала за ним, как за младенцем, проводила с псом все свободное время: гуляла с ним во дворе и по округе, все рассказывала ему, готова была отдать всю свою еду, делала с ним свои уроки. Они вместе росли. Пёс не отходил от неё. Они были не разлей вода, казалось счастливее союза в мира нет и не может быть.

Миссис Якобсон улыбалась вспоминая детство дочери и, конечно, она не в силах была сдерживать слезы. Ей хотелось бы закончить рассказ на этом, но у истории было продолжение. Немного успокоившись она продолжила:

– Когда Кэрол было восемь она сильно заболела, подхватила грипп, как наш врач и мы предполагали основываясь на симптомах. Банни лежал у её кровати, не спал и не отходил поесть или даже по своей биологической нужде. Он звал нас всякий раз, как только Кэрол начинала шевелиться или разговаривать во сне. Я видела это, я сидела в комнате часами, и пёс не отводил глаз от хозяйки: казалось он боялся даже моргнуть лишь бы не упустить даже мимолётное действие спящей Кэрол. Даже мы – родители, менялись дежурством, нам не хватало физических сил, мы были морально истощены, ведь приходилось ещё следить и за двухлетним Марко. А чёртов пёс– был просто ангелом—хранителем. Представьте, он не отходил от двери её комнаты три дня, когда мы его силой из этой комнаты выволокли чтобы избежать лишних контактов с инфекцией. У неё был сильный жар, она не видела и не осознавала в полной мере что происходит вокруг. Всякий раз, когда кто—то выходил из комнаты Банни с надеждой смотрел тому в глаза, он смотрел так, словно он родственник тяжёлого пациента в больнице. В его взгляде было столько эмоций и вопросов одновременно. Я выходила из комнаты, встречала этот его взгляд и отвечала: «Все по—прежнему, Банни». А он опускал голову и скулил. Я шла в комнату и рыдала, мне было жаль пса возможно даже больше чем дочь, ведь я понимала, что болезнь уйдёт, а муки Банни облегчить было невозможно. Клянусь, у этого пса была душа человека. Затем Кэрол наконец полегчало и когда она улыбаясь