О ВОСКРЕСЕНИИ ПЛОТИ - Квинт Тертуллиан

Приводя ряд таких вот соображений, он стремится отвратить наши члены от нечестия и греха, обрести их для праведности и святости и перенести от возмездия смерти к дару жизни вечной. Поэтому он обещает награду спасения и плоти, от которой не подобало бы требовать святости и праведности, если бы ее не ожидала и награда за это. Не следовало бы и крестить ее, если бы она через это возрождение не предызбиралась бы к восстановлению, о чем апостол говорит так: Разве вы не знаете, что все мы, крестившиеся в Иисуса, крестились в смерть Его? Значит, мы погребены с Ним крещением в смерть, чтобы, как Христос воскрес из мертвых, так и мы ходили в обновленной жизни (3–4). А чтобы ты не подумал, что речь идет только о той жизни, которой следует жить в обновлении по вере через крещение, он очень предусмотрительно добавляет: Ведь если мы были соединены с Христом подобием смерти, то будем соединены и подобием воскресения (5). Ибо если в крещении мы переживаем подобие смерти, то поистине воскресаем во плоти, как и Христос, — чтобы, как грех царствовал в смерти, так и благодать царствовала через праведность в жизни вечной через Господа нашего Иисуса Христа (5,21). Почему сказано «так и благодать», если это не затрагивает в той же мере и плоти? Ведь где смерть, там и жизнь посмертная, ибо и жизнь прежде бывает там, где потом смерть. Если царство смерти не достигает ничего, кроме уничтожения плоти, то жизнь, как противоположность смерти, должна и производить противоположное, — то есть восстановление плоти. И как смерть поглощала смертное силой, так, будучи поглощена бессмертием, могла услышать: Смерть, где твое жало? Смерть, где твое притязание? (ср. 1 Кор. 15, 55). Ибо там, где изобиловало нечестие, будет преизоби-ловатъ благодать (ср. Римл. 5,20). Так и сила возрастет в немощи (ср. 2 Кор. 12, 9), спасая погибшее, оживляя умершее, исцеляя поврежденное, врачуя ослабленное, возвращая похищенное, освобождая порабощенное, призывая отвергнутое, воздвигая низвергнутое, — причем с земли на небо, где, как узнали от апостола Филип-пийцы, мы тоже имеем право жителей и откуда мы ожидаем Спасителя нашего, Иисуса Христа, Который преобразит тело нашего унижения сообразно телу славы Своей (3, 20–21). Это, вне сомнения, будет после воскресения, ибо и Сам Христос не был прославлен прежде Своих Страстей. И это будут наши тела, и апостол заклинает Римлян представить их в жертву-живую, святую и угодную Богу (ср. Римл. 12,1). Но почему живую, если тела наши должны погибнуть? Почему святую, если они нечестивы?

Почему угодную, если они прокляты? Ну, а как поймут еретики, бегущие света Писания, слова, написанные к Фессалоникийцам, можно подумать, лучом самого солнца — так они ясны: Но Сам Бог мира да освятит вас всех во всей полноте (1 Фесе. 5,23)? Этого мало? Но дальше следует: Тело ваше, и душа, и дух да сохранятся в целости и без порока в пришествие Господа (там же). Ты видишь, что вся субстанция человека назначена к спасению, и не в иное время, а именно в пришествие Господа, которое есть ключ воскресения.

48.

Но, говоришь ты, плоть и кровь не могут наследовать Царства Божьего (1 Кор. 15, 50). Знаем мы это место и нарочно отложили его рассмотрение до сих пор, чтобы все, поставленное врагами в первом ряду, поразить в последней схватке — после того, как мы отразили другие вопросы, словно вспомогательные отряды. И здесь полезно подумать о предыдущем, дабы смысл этого места был определен его происхождением. Я полагаю, апостол, разъяснив Коринфянам все особенности церковной дисциплины, изложил им, наконец, главные выводы (summa) своего Евангелия и их веры в поручительстве о смерти и воскресении Господа, — дабы вывести и правило нашей надежды оттуда, откуда она произошла. Итак, он продолжает: Если о Христе возвещается, что Он воскрес из мертвых, то как же некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если его нет, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, напрасна проповедь наша и тщетна вера наша. Ибо мы оказались бы ложными свидетелями о Боге, потому что засвидетельствовали бы, что Он воскресил Христа, хотя на деле Он не воскресил Его. Ведь если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. Если Христос не воскрес, тщетна ваша вера, ибо до сих пор пребываете вы в грехах ваших, и те, которые почили во Христе, погибли (12–18). К чему, как тебе кажется, хотел он этими словами обратить веру нашу? — «К воскресению мертвых, — говоришь ты, — которое отрицалось». — Вправду ли он хочет обратить к нему веру на примере воскресения Господа? — «Конечно», — отвечаешь ты. — Хорошо: а пример основан на различии или на сходстве? — «Конечно, — говоришь ты, — на сходстве». — Но как же воскрес Христос? Во плоти или нет? Если, как ты знаешь, согласно Писанию, Он умер (3) и был погребен (4), не иначе, как во плоти, то, без сомнения, ты признаешь, что и воскрес Он во плоти. А то самое, что погибло в смерти, что лежало во гробе, то и воскресло, — не столько Христос во плоти, сколько плоть во Христе. Значит, если нам предстоит воскреснуть по примеру Христа, Который воскрес во плоти, то мы не последуем этому примеру, если сами воскреснем не во плоти, ибо, как говорит апостол, через человека смерть, и через человека воскресение (21).

Это сказано, чтобы разделить виновников двух действий: виновника смерти — Адама, виновника воскресения — Христа, и утвердить воскресение за той же субстанцией, за какой и смерть, уравняв обоих виновников в имени человека. Ведь если в Адаме все умирают, а в Христе все оживут (22), то именно плотью оживут во Христе, как плотью умирают и в Адаме, но каждый в своем порядке (23), ибо в своем собственном теле. А порядок должен устанавливаться сообразно заслугам. Но раз заслуги приписываются также и телу, то прежде нужно установить порядок для тел, чтобы стал возможен порядок заслуг. Если иные крестятся даже за мертвых (29), то посмотрим, какой в этом смысл. Во всяком случае, заявляет апостол, они делали это, будучи уверены, что замещающее крещение принесет пользу другой плоти в надежде на воскресение. Если бы воскресение не было телесным, оно не обреталось бы в телесном крещении. Для чего же, спрашивает апостол, они сами крестятся, если окрещенные тела не воскресают? (ср. 29). Ведь душа освящается не омовением, а очищением. Что же, — спрашивает он, — мы ежечасно подвергаемся бедствиям? (30). Конечно, из-за плоти. Каждый день умираю (31), — понятно, от невзгод плоти, в которой он боролся со зверями в Эфесе (32), то есть со зверями азийского притеснения, о чем упоминает во втором послании к Коринфянам: Не хотим, братья, чтобы вы были в неведении о притеснении нашем в Азии, ибо мы были отягчены чрезвычайно и сверх сил, так что не чачли остаться в живых (1,8). Все это, если не ошибаюсь, он перечислил с тем, чтобы невзгоды плоти не считались пустыми и чтобы несомненным считалось воскресение плоти. Ибо тщетны должны быть невзгоды плоти, если не будет ей воскресения. Но кто-нибудь скажет: как воскреснут мертвые? В каком теле они придут? (1 Кор. 15, 35). Тут он рассуждает уже о свойствах тел, о том, будут они такие же или другие. Но поскольку этот вопрос нужно рассматривать в последнюю очередь, то раз речь заходит о качестве тел, уже отсюда должно быть вполне ясно телесное воскресение.

49.

Тут и впрямь дело дошло до плоти и крови, — я разумею, всего вопроса. Какие субстанции и какого свойства апостол лишил Царства Божьего, также можно понять из предыдущего. Первый человек, — говорит он, — из земли, из праха, то есть глиняный, Адам, а второй человек — с неба (1 Кор. 15, 47), то есть Слово Божье, Христос. Но Христос, хоть и происходит с неба, все же является человеком именно потому, что Сам есть плоть и душа, или человек, как и Адам. И если Он выше назван последним Адамом (45), то право на это имя Он приобрел участием в его субстанции, ибо и Адам, и Христос получили плоть не из семени Итак, каков пер-стный, таковы и перстные, каков небесный, таковы и небесные (48). Но почему они таковы — в силу своей субстанции или прежде всего благодаря образу жизни, а затем и достоинству, которое приобрели своим образом жизни? Впрочем, перстные и небесные отнюдь не должны различаться субстанцией, ибо апостол равно назвал их людьми. Ведь если и Христос, единственный истинно небесный, и даже сверхнебесный, все же является человеком, потому что состоит из плоти и души, то по качеству этих субстанций ничем не отличается от перстного. Поэтому людей, которые небесны по Его образу [апостол предлагает называть] такими не в силу настоящей их субстанции, но в силу будущей славы. Ибо и выше, — где было установлено это различие достоинства, — сказано, что иная слава небесных, иная — земных, иная — солнца и иная — луны, иная — звезд, ибо и звезда от звезды разнится в славе (40–41), но не в субстанции.

Сказав, таким образом, о различии достоинства в одной и той же субстанции (которого и сейчас нужно добиваться, и тогда нужно было достигать), апостол присоединяет увещание, чтобы мы и здесь уподоблялись Христу в образе жизни, и там достигали вершины славы: Как мы носили образ перстного, так будем носить и образ небесного (49). Ведь образ перстного мы носили как соучастники в преступном, в смерти, в изгнании из рая. Но если здесь мы носим образ Адама во плоти, то этим вовсе не побуждаемся освободиться от плоти. А если не от плоти, значит, от образа жизни, — дабы мы носили в себе образ небесного (но еще не образ Божий, ибо мы еще не утверждены на небе) и ходили и тут по стопам Христовым в святости, праведности и истине. Все это, следовательно, апостол обращает к праведному образу жизни и говорит, что здесь мы должны носить образ Христа в нашей плоти и в протяжение этого образа жизни. Говоря «должны носить» в повелительном смысле, он имеет в виду настоящее время, когда ни один человек не имеет другой субстанции, кроме плоти и души. Если даже наша вера обращена к другой субстанции, к небесной, то и эта субстанция лишь обещана другой, которой поручено трудиться ради нее. Значит, образ перстного и небесного апостол заключает в образе жизни, один из которых нужно отвергнуть, а другому подражать, и затем продолжает: Я говорю то (то есть сообразно сказанному мною выше; поэтому здесь образуется связь, дополняющая смысл предыдущего), что плоть и кровь не могут наследовать Царства Божьего (50). И здесь он не вкладывает в слова «плоть» и «кровь» иного смысла, нежели образ вышеназванного перстного. Если этот образ нужно толковать как образ ветхой жизни (ср. Эфес. 4, 22), который не получает Царства Божьего, то плоть и кровь, не обретая Царства Божьего, приравниваются к ветхой жизни.