Хроники объявленного Апокалипсиса - Александр Абердин

— Чизес Крайст, Серж, хотя ты никому и ничего не приказываешь, твоя команда работает, как часы. Откуда твои парни возьмут электроэнергию? Неужели вы спасли электростанцию?

Отрицательно помотав головой, я ответил:

— Чак, хотя у нас и есть три десятка газотурбинных электростанций, мы их ещё не разворачивали, на это уйдёт много времени, да, и газа у нас пока что нет, но скоро и он появится. А про электричество я тебе так скажу, ты забыл про французскую атомную подводную лодку. Наши люди просто подключились к её реактору. Посмотри на небо, хотя ещё нет и одиннадцати утра, а оно как-то странно темнеет. Ну, ничего, скоро мы подсветим нашу посадочную полосу и я надеюсь, что все лётчики её найдут.

Через минуту мы увидели огромный аэробус "А — 380", который как-то неуверенно, словно вперевалку, заходил на посадку. Огромный самолёт, однако, приземлился плавно, без каких-либо неприятностей, километрах в четырёх от стоянки и буквально через пару секунд рёв его двигателей стих, отчего Чак, державший кулаки сжатыми, радостно завопил. Самолёт быстро катился по шоссе к нам, но вскоре его скорость стала снижаться и он всё же не доехал до площадки километра полтора. К нему немедленно подлетел здоровенный седельный тягач, взял его на буксир и быстро потащил на стоянку. Когда же его стали заводить на площадку, я ужаснулся. Весь фюзеляж самолёта покрывала мелкая рябь. Крепко же ему досталось. Взяв в руки бинокль, я стал вглядываться в иллюминаторы и, увидев радостные лица людей и особенно детей, облегчённо вздохнул и передал бинокль капитану Мелвиллу. Когда тот брал из моих рук бинокль, я увидел, что в его глазах блестят слёзы. Рассматривая через мощную армейскую оптику своих соотечественников, он негромко сказал:

— Серж, извини, но даже если в Москву прилетит ещё несколько самолётов, ты найдёшь на них очень мало негров. Узнав о скорой гибели планеты, они все, словно с ума сошли. Эти мерзавцы учинили нам такую резню, что ответ белых был очень жестким. Мы расстреливали их, как диких зверей и лишь за редким исключением находились такие, которые не участвовали в этом диком шабаше. На борту моего катера находится девятилетняя девчушка, она даже не квартеронка, чистейшей крови негритянка. Так вот, её родителей, выходцев из Ганы, сестёр и братьев, убили сами же негры за то, что те не захотели превращаться в зверей, она уже три месяца живёт в семье моей старшей сестры.

Н-да, не только в России люди сходили с ума от ужаса, но и во всём остальном мире. Пожав плечами, я ответил:

— Чак, со своим отрядом "Ночной дозор", начиная с конца февраля и до того дня, когда нам сказали, что шансы на спасение всё же есть, я только тем и занимался, что пачками расстреливал убийц и насильников. Только у нас они были преимущественно белыми, а потому давай забудем об этом и начнём жить с нуля.

Аэробус откатили в угол площадки на ближней к нам её стороне и его тотчас окружили машины скорой помощи. Прямо под его крыльями спасатели в синей форме тут же стали разворачивать два передвижных госпиталя, а из нескольких фургонов грузчики уже вытаскивали медицинское оборудование. Глядя на то, как быстро и сноровисто работали наши люди, Чак сказал:

— Серж, это что-то совершенно невероятное. Откуда у твоих людей такая безупречная выучка? У них ведь на всё уходят считанные секунды. С борта самолёта ещё не сбросили надувные траппы, а там, куда они упадут, уже стоят санитары с носилками, а медики явно готовы начать делать операции прямо в палатках. Знаешь, Серж, я думаю, что ублюдки, находящиеся сейчас в аду, которые надсмехались над русскими и говорили, что тех из вас, кого не убьёт комета, прикончит ваша собственная расхлябанность, сейчас скорее всего в ярости грызут кулаки. Они подохли, а русские не только выжили, но и показывают просто чудеса организованности и оперативности, словно вы всю свою жизнь готовились к этому ужасному, чудовищному катаклизму.

Беря в руки микрофон радиостанции, я ответил:

— Чак, это вы у себя в Америке привыкли жить ни о чём не беспокоясь, а мы долгие годы выживали в условиях постоянного, никогда не заканчивающегося катаклизма, вот и научились быстро соображать и ещё быстрее работать, а потому, когда нас всех Апокалипсис поставил перед выбором — умри или делай всё для своего спасения, мы не стали терять ни единой минуты впустую и тут же перестали пить и до бесконечности разговаривать. Ты бы только видел, Чак, как все те люди, которых я созвал на площади, собрались, когда им было сказано, что комета ударит вскользь, а не в лоб и есть реальный шанс выжить. Мы работали практически без перерыва. Люди спали стоя, прислонившись плечом к стене, если и ели, то не выпуская инструмента из рук, и как работали, Чак. Правда, должен сказать тебе, что почти всё наше, — тут я вставил два слова по-русски, — грёбанное руководство съе**лось неизвестно куда и потому никто не составлял никаких идиотских планов и не давал нам указаний, что нужно делать и как. Если бы нам об этом сказали в феврале, Чак, и руководство потерялось в густом тумане, то мы тогда точно… — Мой голос дрогнул и я проворчал — Всё, Чак, больше ни слова о том, что было ещё вчера. Давай жить настоящим, а из прошлого в него возьмём только самые хорошие воспоминания.

На посадку уже заходил президентский самолёт, а ему в хвост пристроилась целая вереница других. Между тем Небо Первый замолчал, а мне как раз доложили, что наши умельцы развернули рядом с импровизированным аэропортом самодельный диспетчерский пункт и потому я вышел в эфир с приказом:

— Небо Первый, срочно заходи на посадку. Для тебя наши парни развернули диспетчерский пункт и даже подсоединили к нему локатор подводной лодки, но у нас нет специалистов.

Тот лётчик, который вышел на связь первым, ответил:

— Нет, Земля, мне нужно ещё побыть на высоте, я говорю с тобой с борта летающего командного пункта и только что качнул в свои баки ещё десять тонн топлива. Парень, узнав, что у тебя такая чудесная посадочная полоса, к тебе направилось ещё свыше трёх сотен бортов, но видимость становится всё хуже и хуже. Умоляю тебя, сделай всё, что угодно, только подсвети полосу лётчикам, а диспетчеры к тебе сейчас подойдут.

— Хорошо, Небо Первый, продолжай свою работу, а за полосу не волнуйся, мы уже проложили вдоль неё линию мощных прожекторов и они вскоре её подсветят. — Ответил я летающему командному пункту и добавил — Это дело каких-то… Всё, Небо Первый, прожектора уже горят, так что никто не заблудится. Сейчас наши люди готовятся осветить ещё и стоянку самолётов. Тебе там сверху всё хорошо видно, Небо Первый. Ты бы приказал военным лётчикам заходить на посадку перпендикулярно к Новоминке с юга и садится в левом вираже. Всё шоссе уже очищено от мусора и в нескольких десятках мест с него сделаны съезды на самые плотные и ровные грунтовые площадки.