Циничные игры в Любовь (СИ) - Ольховская Вероника

— Но как же я? — усмехнувшись, Давид внимательно посмотрел на меня. — Я думал, что нравлюсь тебе… Разве тот поцелуй ничего не значил?

— Поцелуй? — удивился Олег.

Это было за гранью фантастики. Что этот напыщенный индюк себе позволял? Сам распустил свои грязные губы, а теперь пытался меня в этом упрекнуть. Немыслимо!

— Если ты про выставку, — еле сдерживаясь от оскорбления, произнесла я, — то тогда сам без разрешения решил поцеловать меня в щеку. И вообще, с чего я должна перед тобой оправдываться? Когда мы стали так близки?

Лицо Давида побагровело от гнева. Его губы вытянулись в тонкую линию, а на виске выступила пульсирующая вена.

— Как интересно, — ухмыльнувшись уголком губ, Давид до скрипа сжал зубы. — Никогда бы не подумал, что ты такая жестокая. Сначала обнадёжила, позволив рассчитывать на свою любовь, а потом переметнулась к другу… — он вздохнул. — Совесть не гложет?

Это было последней каплей. Давид перешёл все границы, поэтому не стала сдерживаться и я.

— Знаешь, что, — встав, я схватила сумочку. — Давай мы на этом закончим наше общение. Правильно говоришь: мне с самого начала стоило обходить тебя стороной! — горько усмехнулась. — Идиотка. Как я могла выглядеть в тебе человека?

— Что ты сказала? — Давид хотел встать, но Олег даже через стол не позволил ему это сделать.

— Что слышал, — грубо ответила я. — Прощай, Давид. До встречи, Олег, — чувствуя ужасную неловкость, виновато улыбнулась. — Прости, что так вышло…

— Тебя отвезти? — Олег встал за мной.

— Не нужно. Я сама доберусь…

Сказав это, я пулей вылетела из кафе. Даже пуховик, в последнюю секунду снятый с вешалки, пришлось надевать уже на улице.

Вернувшись домой, первым делом я вслушалась в тишину: после поцелуя с Никитой меня до сих пор мучила ужасная неловкость. С одной стороны, нам не стоило встречаться… По крайней мере, до тех пор, пока бушевало моё сердце. Но с другой…

Мне безумно хотелось увидеть Никиту.

Подойдя ближе к комнате Романова, я остановилась, дотронувшись кончиками пальцев к двери. Воспоминания о ласковых прикосновениях, медовых словах, сладком поцелуе бередили душу. Как бы я ни хотела, выкинуть из головы нашу близость не получалось.

— Нет, нет, нет, — словно умалишённая, прошептала я. — Я не должна…

От одной только мысли о том, что я могла влюбиться в Романова, на шее выступал холодный пот. Видимо, сама не понимая того, я прикипела к Никите. Этот мерзавец неведомым образом умудрился поселиться в моём сердце, найдя себе там укромный уголок.

Но это было слишком неправильно, слишком подло по отношению к Илоне!

— Не смей, Люба, — покачав головой, прошипела я. — Он не для тебя!

Циничный, самоуверенный, дерзкий, но такой притягательный… Никита не желал покидать мои мысли, заставляя сгорать в ожидании новой встречи.

Смятение. Удушающее смятение разрывало меня на части… Но я всячески пыталась сопротивляться волнующим чувствам.

Еле взяв себя в руки, я отступила на шаг и побежала в свою комнату. В горле жутко пересохло, но я даже не думала спускаться на кухню. Рухнув на кровать, ощутила знакомый запах.

И, о, ужас! Моя толстовка напрочь пропахла Никитой. Грейпфрут, мускус и лёгкие ноты табака — никогда бы не подумала, что буду сходить с ума от одного только аромата парфюма.

Снова упиваясь кружащими голову воспоминаниями, я не сразу услышала тихий стук в дверь.

— Люба, ты вернулась? — в коридоре раздался голос Романова. — Если позволишь, могу я войти?

К приходу Никиты я была совершенно не готова. Быстро вскочив с кровати, я подбежала к зеркалу. Перекошенная толстовка, растрёпанные волосы и раскрасневшееся лицо — выглядела я, мягко сказать, неважно. Нужно было срочно приводить себя в порядок.

— Секунду, — воскликнула я, наспех завязывая хвост, но Романов, видимо, не расслышал и зашёл в комнату.

— Ты сейчас сильно занята? — пройдясь по мне задумчивым взглядом, равнодушно спросил Никита.

Мерзавец. Пока я тут сходила с ума от терзающих мыслей, он просто делал вид, что ничего не произошло. Почему Романов был таким равнодушным, когда я тихо сгорала от неконтролируемых эмоций.

— Может, занята, а может, нет, — чувствуя, как обида и разочарование подкатывает к горлу, огрызнулась я. — Смотря, зачем я тебе понадобилась?

— Мама просила украсить к Новому году дом, — Никита пожал плечами, подняв большой красный шар. — Папе некогда, Антонина Семёновна слишком стара для такого, поэтому остались только мы. Поможешь?

Впившись сердитым взглядом в наглые глаза, сначала хотела отказаться. Но разве я могла?

— Не думаю, что у меня есть выбор, — тяжело вздохнув, всем видом показала своё напускное безразличие.

— Если не хочешь, я могу сам… — развернувшись, Никита собирался закрыть дверь, но я в последний момент остановила его, сказав:

— Не нужно! — поджала губы. — Сейчас я переоденусь и помогу тебе.

Когда я спустилась на первый этаж, увидела Никиту, таскающего огромные коробки с новогодними безделушками. Фронт работы оказался масштабным. Помимо зала и коридора, нам предстояло украсить наши комнаты и нарядить заранее собранную ёлку.

Оставив коробки около окна, Никита устало сел на диван, а я невольно вспомнила наше последнее семейное приготовление к зимнему празднику.

Дом Рябининых. Годом ранее

— Люба, ну куда ты потащила мишуру? — ворчала мама, доставав из коробки шарики. — Я же просила повесить её над дверным проходом. Неужели так сложно выполнить мою просьбу?

— Совсем несложно, — сморщила нос. — Просто никто так уже не делает. Я предлагала съездить в супермаркет и купить современные украшения. Но меня, как всегда, никто не послушал.

— Представляешь, но меня совершенно не волнует, кто и как делает, — усмехнувшись, ответила мама. — Я хочу, чтобы в моём доме всё было по-старому. Все эти ваши новомодные навороты только убивают всё новогоднее настроение.

— Конечно, мой консерватор, — подойдя ближе к маме, крепко обняла её за плечи. — Я сделаю всё, лишь бы ты была счастлива. Всё-таки это последний раз, когда мы вместе собираем ёлку.

От осознания того, что следующий год мне придётся встречать в незнакомом городе, на душе скреблись кошки. Если бы я могла — с радостью осталась бы жить с родителями.

— Не заставляй меня снова плакать, — мама нежно похлопала меня по руке. — Как подумаю, что через полгода ты уедешь, так сразу ком в горле.

— Я же обязательно буду к вам приезжать, — поцеловав её в плечо, уткнулась в него подбородком. — Поэтому прекращай грустить и давай готовиться к празднику.

Глупая. Тогда я не понимала всю прелесть её ворчания.

Глава 17

Я задумалась, не заметив, как Никита уже стоял внизу лестницы и щёлкал пальцами у меня перед глазами.

— Ты долго ещё там будешь стоять?! — недовольно спросил он, многозначительно подняв бровь. — Сейчас уже шестой час… Если мы немедленно не начнём, то закончим уже завтра! Я не желаю растягивать этот неприятный процесс.

— Почему неприятный? — удивилась я, неспешно спустившись к нему. — Мне казалось, что подготовка к Новому году — всегда желанные хлопоты.

— Не знаю, для кого как, — пожав почками, Никита вернулся к коробкам, — а я терпеть не могу все эти огонёчки, шарики и блестяшки. Они слишком напоминают о детстве.

Сказав это, Романов невольно скривил губы. Видимо, воспоминания о праздниках были для него действительно неприятными.

— А мне нравится окунаться в прошлое, — решив немного разрядить обстановку, вздохнула я. — Перед глазами огромный стол, радостные лица мамы, папа, в носу хвойный запах ёлки, а в ушах звон бокалов. Всё такое тёплое — живое.

— Каждый Новый год мои родители уезжали к друзьям. Мне же приходилось оставаться у бабушки, — горько усмехнувшись, Никита продолжал выкладывать украшения из коробки. — К сожалению, мнение неразумного ребёнка не учитывалось… Помню, как я рыдал, умоляя маму взять меня с собой.