Битва за Кавказ - Анатолий Корольченко

Взволнованный воспоминаниями, он торопливо достал фотокарточку. Руки его слегка дрожали. Карточка старая, пожелтевшая от времени. На ней пять красноармейцев, перепоясанных ремнями, с обнажёнными клинками, в лихо заломленных фуражках.

   — Вот Миклош, — показал мой собеседник.

Я вгляделся в мужественное, строгое, неулыбчивое лицо, в живые, с огоньком глаза, выдающие горячую натуру.

   — Это вот Миклош, — повторил мой спутник. — А это Пал. Мы его Павлом звали. А вот Ласло. Рядом с Миклошем я сижу.

   — А сейчас где они?

   — Опасения Миклоша сбылись: больше мы не встретились.

Он замолк и припал к стеклу иллюминатора. Там, в безбрежности неба, плыли пышные облака, ярко освещённые лучами заходящего солнца.

   — Все они погибли в Махачкале... И похоронены там, где погибли...

И тут вдруг я вспомнил, где впервые увидел этого человека: у могилы его боевых товарищей. Это было вчера. Мы ехали в автомобиле. Наше внимание привлекла белая колонна, возвышавшаяся в стороне от дороги, у моря.

   — Венгры-добровольцы здесь похоронены, — сказал шофёр. — В Гражданскую погибли.

У памятника, держась рукой за ограду, неподвижно стоял человек. Это был он, мой спутник. Занятый своими мыслями, он не замечал нас. На жёлтой земле могилы лежали живые цветы. Ветер осторожно шевелил их лепестки. Неподалёку шумело море. Ветер гнал по нему гребни волн в белой кружевной кипени и доносил солёный запах...

В Ростове мы расстались. Мой спутник летел дальше. Я видел, как в наступающих сумерках самолёт вырулил на взлётную дорожку, как он стремительно разбежался и круто взмыл в небо. Светя огоньками, самолёт скрылся в ночи, унося с собой человека, преисполненного любви и благодарности к боевым друзьям, сражавшимся в Дагестане.

Глава 3.

НА СНЕЖНЫХ ПЕРЕВАЛАХ

У реки Гоначхир

7 августа наступавшая между 17-й полевой и 1-й танковой армиями 1-я горнострелковая дивизия «Эдельвейс» овладела городом Невинномысском. Овладела, что называется, с ходу, почти без боя, однако её командир генерал Губерт Ланц направил о том донесение с упоминанием обходного манёвра и штурма.

Городок был небольшим, в изданном перед революцией справочнике его отмечали как станицу Кубанской области с восемью тысячами жителей, церковью, школой и одной паровой мельницей. Но его значимость определялась тем, что от него начиналась уходившая в горы Военно-Сухумская дорога. Она стала называться так в Русско-турецкую войну 1877— 1878 годов, когда её использовали для подвоза войскам всего необходимого.

Дорога была красивейшей. Здесь и древнее селение Клухори, и курорт Теберда, и знаменитая Домбайская поляна. О ней знатоки говорят, что, кто на ней не бывал, тот не видел красот Кавказа. Альпийские луга стелются необыкновенным ковром, в тёмно-голубой выси неба вырисовываются белоснежные хребты, из-под толщи ледников вырываются хрустальные бешеные потоки. Всё тут необыкновенно. В июле вдруг прошумят в предгорье осенние ливни и закружат хлопья снега, а в высокогорных озёрах появятся льдины. В солнечный день путник шагает по снегу и льду, испытывая обнажённым телом горячее солнце, и не удивится встречному горцу, облачённому в бурку и барашковую папаху.

А кругом горы. Одна громада выше другой, одна другой недоступнее. Гигантскими языками сползают с заоблачных высот ледники. В них толща льда не в десятки, а в сотни метров, а поверхность — в изломах трещин. Упадёт в неё человек — не выберется: зажмут ледяные тиски, не отпустят, холодным дыханием заморозят, навечно убаюкают.

Змеёй вьётся среди гор дорога, часто напоминающая тропу, порой ползёт по краю бездонной пропасти. Летом она осыпается сверху каменными глыбами, а то и селевыми потоками жидкой грязи, зимой её совсем покрывает снежная толща, и через неё нередко проносятся со скоростью курьерского поезда сметающие всё на пути снежные лавины.

Дорога протяжённостью более 250 километров выводит путников к Клухорскому перевалу высотой более двух с половиной тысяч метров, а за ним — крутой спуск в Грузию, к реке Кодори, по долине которой полсотни километров до Сухуми.

Получив от генерала Ланца победную реляцию о взятии Невинномысска, командир 49-го горнострелкового корпуса Конрад приказал:

— Не медлить! Идти на Сухуми!

И генерал Ланц повёл своих егерей по дороге к морю.

Альпийские части считались цветом германской армии. Комплектовались они из уроженцев горных областей Баварии, Тироля, Вюртемберга. С детства их воины научились карабкаться по крутым тропам, преодолевать стремительные потоки, вышагивать по ледникам. Горы для них были родной стихией.

Новобранцам заявляли, что служба в альпийских частях — счастливый удел молодого егеря.

К весне 1939 года в Германии имелось три таких дивизии. Лучшей слыла 1-я. Чтобы отличить, её назвали «Эдельвейс». Знамя было украшено горной ромашкой. Цветок стал и эмблемой егерей «Эдельвейса».

Командир дивизии генерал Ланц решил наступать на широком фронте. 101-й полк он направил по Военно-Осетинской дороге, а 99-й — в верховье Кубани, чтобы, обойдя Эльбрус, выйти к его подножию через малоизвестный перевал Хотютау.

Передовой отряд по дороге продвигался медленно. То и дело невидимые стрелки открывали огонь, заставляли останавливаться, вступать в бой, терять время. К 14 августа полк преодолел лишь половину пути и был на подходе к реке Гоначхир, клокотавшей неподалёку от Домбайской поляны.

Утром командир полка дал егерям выспаться, позволил неспешно собраться, и подразделения выступили позже обычного, когда солнце уже выглянуло из-за хребта.

Намного раньше поднялись люди, коротавшие ночь в придорожном лесу и спешившие к перевалу. Это были остатки разбитого в предыдущих боях советского артиллерийского полка, утратившие орудия и обоз, жители из близких к дороге селений, дети из приюта, идущие в Закавказье вместе с воспитателями.

Они знали, что за ними следуют немцы и если догонят, то все надежды на спасение падут. Знали и то, что впереди партизаны, которые окажут им помощь, помогут уйти от опасности в горы. Они не ошибались. Впереди, у реки Гоначхир, действительно находился партизанский отряд «Мститель», созданный в Карачаевске.

Партизанские отряды на Ставрополье стали создаваться ещё в июне 1942 года. Их основой послужили существовавшие на территории истребительные батальоны.

Они формировались из числа преданных и смелых людей, бойцов истребительных батальонов, работников органов внутренних дел и милиции, конечно же, членов партии и комсомольцев. Их численность была разной: от 30 до 100 человек. В каждом отряде предусматривалось иметь диверсионную группу в 4—5 человек для проведения различного рода подрывов и разрушений в тылу противника.

В помощь отрядам в населённых пунктах создавались группы содействия. Они информировали партизан о передвижении и нахождении частей противника, проводили сбор вражеского оружия, распространяли среди жителей листовки и газеты. До выхода отряда «Мститель» на свою базу, которая находилась в районе Домбайской поляны, партизаны помогали отходившим к перевалу армейским частям.

В то утро подрывники отряда должны были подготовить к взрыву мост через Гоначхир, что имелся на дороге к перевалу. Однако сделать это они обязаны были только после того, как пройдут наши отступающие части и беженцы. Команду сапёрам на подрыв моста должен был дать старший группы Андрей Дятлов, который теперь спешил выбраться на гребень высотки у дороги.

Недавно прошёл дождь. Прошёл полосой: в предгорье такое встречается нередко. С хребта сползла туча, пролилась дождём и растаяла. С неба брызнули золотые лучи.

Поднявшись на гребень, здоровяк Дятлов ругнулся на некстати прошедший дождь, снял с плеча винтовку-трёхлинейку.

За Дятловым проворно взобрался вчерашний школьник, круглоголовый и лобастый Генка Томилов, тоже с винтовкой. Остальные партизаны из дозора отстали.

Сверху было видно, как вдали по дороге идут люди: одни строем, другие толпой и в одиночку. Катят повозки с ранеными. По сторонам дороги россыпь овец. Всё движется в горы, к перевалу, надеясь за ним скрыться от беды.

Из дали донёсся надрывный гул.

— Самолёты!

Люди на дороге заметались, раненые, белея повязками бинтов, спрыгивали с повозок. Бежали женщины с детьми.

Самолёты пролетели так низко, что под прозрачными колпаками видны были головы лётчиков. На крыльях чернели кресты.

По ним открыли пальбу с дороги. Стреляли из винтовок и Дятлов, и Геннадий, и подошедшие партизаны.

Самолёты унеслись над дорогой к горам, там круто развернулись и снова устремились к людям. Они всё ближе, ближе. Под крыльями мерцали вспышки. От переднего самолёта оторвались бомбы, послышался зловещий посвист.