Русское военное искусство Первой мировой - Алексей Владимирович Олейников

режима секретности (главная причина – недостаточное количество криптографов в действующей армии и некачественные шифры).

Германцы перехватывали и читали русские армейские шифры. Прочитали они и директиву главнокомандующего фронтом командующему 1-й армией о приостановке наступления (ведь 2-я армия должна была успеть замкнуть клещи, а немцы перед фронтом 1-й армии отходили слишком быстро). В результате этого командование германской 8-й армии решилось на рокировку войск против армии А. В. Самсонова. Получили немцы и текст директивы фронта штабу 2-й армии.

Германские связисты регулярно докладывали своему командованию содержание перехваченных радиограмм, в которых имелась чрезвычайно важная оперативная информация.

Э. Людендорф писал: «По дороге из Мариенбурга в Танненберг нам была вручена перехваченная неприятельская радиотелеграмма, которая дала нам ясную картину неприятельских мероприятий на ближайшие дни»[37].

Генерал-квартирмейстер 8-й армии М. Гофман свидетельствовал: «Русская радиостанция передала приказ в нешифрованном виде, и мы перехватили его. Это был первый из ряда бесчисленных других приказов, передававшихся у русских в первое время с невероятным легкомыслием, сначала без шифра, потом шифрованно. Такое легкомыслие очень облегчало нам ведение войны на востоке»[38].

Но вследствие частой путаницы в шифре русские штабы часто вообще пренебрегали шифрованием, штаб германской 8-й армии получал важнейшие сведения быстрее, чем командиры русских соединений, которым они предназначались. В итоге германское командование знало не только действия, но и намерения русского командования, в то время как последнее во многом действовало вслепую. В такой обстановке со стороны командования противника не требовалось проявления особого оперативного творчества.

При всем этом: «Располагая многочисленными преимуществами, а особенно русскими радиотелеграммами, немцы… упустили многие представлявшиеся им возможности. Причиной этого явились оперативные промахи (порой неряшливость) некоторых германских военачальников и весьма неудачные в тактическом отношении боевые действия германских войск, терпевших в ряде боев жестокие поражения»[39].

Даже в сражении у Мазурских озер при явном численном и огневом превосходстве действия германского командования оставляли желать лучшего (немцы в буквальном смысле «вытеснили» армию П.-Г. К– Ренненкампфа из Восточной Пруссии).

6. Нерешительные действия фланговых 1 – го и 6-го корпусов 2-й армии (отойдя, они позволили противнику окружить центральные корпуса).

Даже после постигшей их неудачи они «совместно с конницей решительным наступлением на фланговые группировки германцев могли сковать их и выиграть время для отхода 13 и 15-го армейских корпусов. Нужно было категорически потребовать от командиров 6 и 1-го армейских корпусов энергичных и решительных действий. Этого не было сделано, ибо командование 2-й армии не знало обстановки на фронте армии…»[40].

Командир 1-го армейского корпуса сформировал сводный отряд для помощи окруженным войскам (выдвинувшись из Млавы вечером 16-го августа, ночью он достиг г. Нейденбурга, а утром следующего дня овладел городом), но, отбросив противника на 10 км севернее Нейденбурга, части этого отряда вследствие утомленности ночным 35 километровым маршем, развить успеха не смогли. Тем не менее, командир германского 1-го армейского корпуса для отражения этого удара был вынужден значительно ослабить кольцо окружения остатков 13-го и 15-го русских армейских корпусов, повернув фронт ряда частей своего соединения с северного направления на юго-запад. И если бы существовало единое управление окруженными русскими войсками со стороны командарма А. В. Самсонова или кого-либо из командиров корпусов, был шанс разгромить германскую 2-ю пехотную дивизию, и прорваться из окружения на Мушакен и Нейденбург.

7. Ненадлежащее руководство войсками 2-й армии со стороны командарма генерала А. В. Самсонова, покинувшего командный пункт армии и тем оставившего ее без всякого руководства в кризисный момент сражения.

Выпустив рычаги управления из своих рук, он не нашел ничего лучшего, как перестать руководить армией, выехав в передовые части. А. В. Самсонов нарушил одно из элементарных правил военного искусства, которое требует от командующего армией выбора для своей штаб-квартиры такого пункта, в который может без задержки стекаться оперативная информация и откуда ему легко держать связь с подчиненными войсками.

И это при том, что при отличных войсках русская армия в целом уступала германской в качестве управления войсками, в уровне работы штабов. Тактические достоинства русских войск не использовались оперативным руководством в должной мере, в то время как тактические достоинства германских войск использовались с оперативной выгодой – и хотя русские войска выиграли почти все бои, но оперативно потерпели поражение.

8. Измотанность русских войск в маршах (особенно частей 2-й армии) еще до начала серьезных боев, не налаженная инфраструктура и материальное обеспечение, оторванность от баз снабжения (что во многом объяснялось спешкой с целью помочь союзной Франции). Н. Евсеев отмечал: «Дело не в форме, по которой были разбиты 5 русских дивизий, а в том, что сами по себе «Канны» явились последним, случайным и… не главным этапом армейской операции 8-й германской армии. Дело в том, что половина 13-го корпуса была разбита в заслонах (Алленштейн, Даретен, Грислинен, Гогенштейн), заслонах очень важных в оперативно-тактическом отношении. 15-й армейский корпус в боях 23–29 (нового стиля. – Л.О.) августа потерял большую половину своего состава, полки этого корпуса и приданные ему части (5-й и 6-й пехотные и Кексгольмский полки) представляли только батальоны. Во фронтальных боях русские полки растаяли и были доведены до крайней степени истощения, когда подошел «девятый вал» боевых испытаний. Если бы окруженные в Коммузинских лесах русские полки представляли хотя бы хорошие батальоны, сыто накормленные, с полными патронташами и с мужественными генералами, то они могли бы уйти в любом направлении…»[41]. Н. А. Клюев вспоминал: «…непролазные пески истомили людей и лошадей. Сухарей было кое-где на один день, но во многих частях их совсем не было, так же как и овса и соли»[42].

При таком материальном обеспечении войск рассчитывать на успех операции было трудно. Здесь стоит отметить, что некоторые исследователи считают – только стремительность (пусть и неотмобилизованных русских войск) могла дать победу и эффективно помочь Франции. Учитывая особенности ТВД, отработку германцами особенностей сражения именно такого типа еще до войны, доля истины в этом есть – шанс на успех возрастал по сравнению с ситуацией, когда планомерное наступление подготовленных войск столкнется с сильными германскими резервами из Франции. Сторонником данной точки зрения являлся и В. И. Гурко, в частности отмечавший: «Германцы предпочли нанести главный удар по Франции как по противнику, который раньше сможет подготовиться к решительным действиям. Однако едва ли можно сомневаться в том, что Германия… была осведомлена о важнейших чертах русского плана стратегического развертывания. Такое положение дел облегчало действия Германии и обеспечивало ей большую свободу в решении направить основную массу своих войск против Франции, оставив на границах Восточной Пруссии только относительно незначительные силы и почти совершенно пренебрегая защитой своих границ к западу от Вислы…Германия рассчитывала на медлительность нашей мобилизации, а потому побуждала Австрию