Труп в доме напротив - Анна Викторовна Дашевская

— Статьи, участие во всяких научных тусовках и так далее… Этого было много, по словам той же секретарши, полемику господин Тропин вёл бескомпромиссную, и в ботаническим мире считался жёстким и принципиальным оппонентом.

Глеб снова зевнул и извинился:

— Простите, ребята, спал всего ничего… Как-то я не могу воспринимать всерьёз эти внутренние войны ботаников.

Тут Верещагин разозлился:

— Да? То есть, если бы пропал верховный маг Царства Русь или глава казначейства, то это ты стал бы расследовать, а профессор ботаники или дворник — это не твой уровень? Тебе вообще корона не жмёт, инспектор?

— Ладно. Прошу прощения ещё раз, — Новиков потёр лицо, встал, помахал в воздухе руками и возопил жалобно и громко, так что хозяин кабинета даже вздрогнул: — Аркадий Феофилактович, не погуби! Налей кофе покрепче, а?

— Нечего тебе печень кофием губить, — пробурчали с подоконника. — Чаю выпьешь, с травками специальными. На вот!

На столе возник поднос с тремя чашками, сахарницей и блюдцем с орешками и засахаренными фруктами. Верещагин повёл носом:

— Аркадий, это ты что заварил такое?

— Зверобой с лимонником и чабрецом, — ответил домовой. — И сейчас взбодрит, и уснуть не помешает, и кошмары мимо пройдут.

Питьё и в самом деле взбодрило сыщиков, и Алекс уже всерьёз стал пересказывать беседу с секретарём профессора Тропина.

— Дама такая… лет пятидесяти, а может и больше, монументальная, как шкаф, Маргарита Васильевна Изотова. За шефа готова в огонь и воду, но температура воды должна быть строго между тридцатью шестью и сорока градусами. Она довольно долго распространялась о наградах Петра Степановича, его статьях, учениках и прочем, продемонстрировала мне все полученные им грамоты и наградные листы… По утверждению госпожи Изотовой, шеф не беспокоился, по увольнении со всеми попрощался ласково, подарок принял с радостью и оставил в холле, чтобы напоминал о нём сотрудникам.

— И что же такое ему подарили? — поинтересовался Суржиков.

— Чугунную скульптуру Симаргла, весом килограммов сорок, наверное. Мне её продемонстрировали… Жуткая жуть, скажу я вам, скульптор или был слепым, или страдал психическим заболеванием.

— А новый директор назначен? — спросил инспектор.

— Нет пока. Такие назначения проводятся годовым собранием университета и утверждаются министром образования, а собрание будет в июне.

— И много претендентов?

— Ты считаешь, кто-то так сильно желал стать директором царского ботанического сада, что грохнул предшественника? — Алекс скептически покрутил головой. — Что-то не верится…

— Да о чём вы вообще говорите! — почти закричал Влад. — Тропин уже ушёл с работы, всё, не интересен он с этой точки зрения! А о том, что у него роман был, тебе секретарша не рассказала?

— Та-ак… Рассказывай! Это тебе напел тот дворник?

— Именно! По словам почтенного Ибрагима-оглы, работающего в ботаническом саду уже двадцать пять лет — и, кстати, не только и не столько дворником, сколько помощником садовника — история началась год назад, в мае. В сад пришла группа студентов-магов, специализирующихся на земле и растениях, из техникума…

— То есть, фактически, будущие агрономы?

— Да.

— Получается, мы знаем учебное заведение?

— Слушай, дай я дорасскажу! Так вот, студентов привела женщина, преподаватель. Их интересовало цветение яблонь, что-то насчёт того, как рассчитать и регулировать магически необходимое количество завязей… Ну, неважно. У господина Тропина была привычка после обеда прогуливаться по саду, и в тот день прогулка привела его как раз к этим самым яблоням. По словам Ибрагима-оглы, они долго разговаривали, после чего женщина увела студентов… и стала приезжать дважды в неделю, по понедельникам и четвергам, в то же послеобеденное время. Когда отцвели яблони, профессор и его дама стали прогуливаться по аллее сирени, потом перебрались к розам…

— В общем, понятно, — перебил его Алекс. — Но прогулки по саду на криминал не тянут. Даже в глазах ревнивой жены.

— Ну, как ты понимаешь, о встречах вне этой территории Ибрагим не знал.

— Думаю, что о них знала секретарша, — внезапно сказал инспектор. — Вообще странно: женский коллектив… Ну, преимущественно женский. В таком обычно от сплетен не спрячешься, даже если запереться на высокой башне из слоновой кости, а тут тебе ни звука… Что-то ты, дорогой мой частный детектив, упустил.

— Ты полагаешь, что милейшая Маргарита Васильевна…

— Была полностью в курсе. Судя по тому, что ты о ней сказал, она знает не только анкетные данные этой женщины, но даже размер её обуви и любимый сорт чая.

— «Когда ты вместе с кем на службе, Не верь его сердечной дружбе, Всё в этой дружбе — ложь и лесть», — немедленно встрял с цитатой Влад.

— Ладно, — Верещагин сдвинул брови. — Завтра после разговора с домашними господина профессора я её выверну наизнанку и повешу сушиться на солнышке.

— Дождь обещали… — сообщил Суржиков, глядя в окно.

— Значит, мокнуть под дождём!

— Ну и хорошо, — инспектор встал, потянулся и сказал. — Пошёл я домой. Будет возможность — загляну завтра вечером. Кстати, при разговоре с водителем профессорского экипажа будь пожёстче.

— Почему? — спросил с любопытством бывший актёр.

— Потому что водитель — почти член семьи, а иногда и больше, чем член семьи. Он знает, куда хозяин ездит, с кем встречается и сколько времени проводит, где остаётся… словом. Ему известно очень многое из того, что обычно стараются скрывать.

— Согласен, — кивнул Алекс. — И за этого самого Хальгридссона мы возьмёмся в первую очередь.

ГЛАВА 3

30 апреля 2185 года

«… Скрывайте свои раны, когда они у вас будут! Молчание — это последняя радость несчастных; не выдавайте никому своей скорби. Любопытные пьют наши слезы, как мухи пьют кровь раненой лани»

(Александр Дюма, «Три мушкетера»)

— Софья Григорьевна, доброе утро! — пропел негромкий голос с подоконника. — Завтрак через полчаса, ванна набирается уже!

— М-м-м… — глаза решительно не хотели открываться. — Который час, Аркадий?

— Половина девятого, матушка.

— Да, ты прав, надо вставать…

Потянувшись, Софья всё-таки заставила себя посмотреть на белый свет, потёрла глаза, натянула халат и побрела в сторону ванны. Вода в ней была голубая и чудно пахла какими-то цветами, два огромных пушистых полотенца лежали на подогревающем амулете, за окном сияло солнце, и вообще… жизнь потихоньку обретала правильные краски.

Натянув джинсы и футболку, она пошла к выходу и поняла вдруг, что, ни минуты не сомневаясь, собиралась отправиться завтракать на второй этаж, к хозяину дома.

— Аркадий, а Макс где? — поинтересовалась заботливая мать.

— Так наверху уже, на стол накрывает!

Пожав плечами, Софья вышла на улицу и первым делом свернула во дворик, посмотреть, как ведут себя её посадки.

Маргаритки изо всех сил набирали бутоны, несколько розовых, самых быстрых, уже и раскрылись. Грядка