СКАЗКИ ПТИЦЫ ГАМАЮН - Светлана Гамаюнова

Охранник явно заинтересованно засуетился за воротами.

– Вынеси плащ для Бадзулы, но не драный- одеть её надо. Вымети двор да жилье, убери порог, а мусор в восточную сторону выброси. Поклон домовёнку отбей да молока ему налей.

Охранник засопел, но пошел выполнять указания. Крикнул кого-то, и за забором развернулась активная деятельность.

Как только мусор полетел на восток, Бадзула крутанулась вокруг себя и исчезла. Пошла искать другой приют.

Мы облегчённо вздохнули, и в этот момент ворота перед нами открылись.

Наконец-то мы попадем в тепло, и я вымоюсь в теплой воде, высплюсь на нормальной кровати, поем что-то, кроме жареных или запечённых зайцев, и нормально расслаблюсь.

– Лотта, – остановил меня Хи, – я должен тебе кое-что сказать. У нас почти нет денег, я не знаю цену на жилье и питание, скорей всего, денег надолго не хватит. Но я попробую как-то договориться.

Опять новости, да ведь у Хи было с собой немало золотых, да и тратили мы их очень аккуратно. Я посмотрела на него с недоумением.

– Так получилось, Лотта, – сказал Карен и почему-то посмотрел в сторону.

– Да что случилось? Ведь у тебя был совсем немалый запас, и мы не покупали почти ничего.

– Так получилось, Лотта. Были непредвиденные расходы. Поэтому теперь можем оказаться в затруднительном положении.

Навстречу нам вышла хозяйка. Молодая, симпатичная, она встретила нас с доброжелательной улыбкой и сказала:

– Я рада приветствовать Вас под нашей крышей. Вы к нам на зимовку или проездом?

Карен ловко поймал её руку и со всей галантностью, которая была ему свойственна, проговорил:

– Как зовут прекрасную хозяйку, и не будет ли простираться благожелательность её на наши скромные особы?

– Можете звать меня Клевенс.

– О, прекрасная Клевенс, да будут долгими годы вашей жизни, и пусть радость живет под вашей крышей. Сложными путями пришли мы в Ваш уютный приют. Нам очень нужно жильё, но мы находимся в некотором денежном затруднении, и если у Вас найдется работа для нас с братом, мы с удовольствием будем работать за жилье и простой стол для нас.

Вот так Карен. Интересно, а что он вообще может делать? Раньше не замечала за ним прикладных навыков. Судя по его рассказам, все его умения были связаны с управлением королевством, отвлечёнными знаниями о мире – географии, математике, придворном этикете и другой, не применимой в быту, ерунде. Даже охотились они с егерями и собаками, а так добыть пищу у них не очень получалось. Не чувствовали они зверье.

– Разве вы можете что-то делать? Насколько я вижу, ваше происхождение не предполагает склонности к столярным или кузнечным работам, – улыбнулась Клевенс.

– Но мы можем выполнять любую тяжёлую работу.

– Например, пилить и рубить дрова? – хитро усмехнулась хозяйка.

– Всенепременнейше, я всю жизнь готовил себя к пиленью и рубке дров, это мое второе призвание.

– А первое какое?

– Пока неясно, я к нему только готовлюсь.

Удивлению моему не было предела, воспринимала-то я их как принцев и не задумывалась, что они действительно всю дорогу обеспечивали нас дровами. Мы готовили пищу на костре, и проблема с готовкой и обогревом из-за недостатка топлива никогда не возникала. Наши обязанности как-то распределились сами собой. Я охотилась и готовила, иногда мне принцы этом помогали, а костёр и ночлег был полностью на них.

– Ну что ж, помещение большое, нужно постоянно поддерживать огонь, чтобы было тепло, а Франс – это он встретил Вас у ворот – один, и ему довольно трудно справляться. С этого дня вы работаете истопниками и ещё так, на подхвате.

– Мисс, я тоже могу на что-то сгодиться, – я вышла вперед, так как не привыкла, чтобы за меня кто-то отдувался. – Я могу быть полезной как уборщица и посудомойка, а главное, думаю, смогу обеспечивать дом мясом, у меня имеются некоторые навыки охоты.

– Договорились. Будем считать, что в «Приют нужных путников» прибыли истинно нужные путники.

Её лицо отражало искреннюю доброжелательность.

– Мой дом странно называется, но ведь знаете, «как лодку назовёшь, так она и поплывёт», поэтому – как дом назовёте, так и жить в нём будете.

Мы осмотрелись, внутри помещение было большим и довольно уютным. В зале-столовой стоял большой стол и несколько маленьких. Главным же украшением был большой камин, который не только обогревал, но и очень украшал гостиную. Возле камина стояло несколько кресел, в которых можно было греться и смотреть на огонь. Очень уютно.

– Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты.

Моя комнатка была небольшая. Основное место занимала кровать, покрытая простынями с весёленьким рисуночком, также имелся шкаф, вот только складывать мне было нечего, а жалко, после купания переодеться в чистое хотелось бы. Да и истрепалось всё уже сильно.

Стоящая рядом Клевенс, кажется, поняла проблему.

– Не переживай, раз уж ты у меня теперь работаешь, я обеспечу тебя чистым платьем и сорочкой.

Каким блаженством было смыть грязь дороги. За последние две недели из-за холода практически невозможно было нормально вымыться. В довольно большую бадью с тёплой водой я быстро нырнула с головой. Хорошо, волосы не длинные, свою рыжую шевелюру быстро отмыла. А мыло-то какое душистое. Как мало иногда человеку надо для счастья.

Комната принцев была не так далеко. Они у меня неприхотливыми стали, быстро их привычка к комфорту выветрилась. Дорога не терпит неженок.

К вечеру мы спустились в гостиную. За столом и столиками сидело шесть человек кроме нас. И все такие разные.

Принцы были сильно голодными и присели за стол, на котором стояла большая миска с пирожками, а я осталась стоять с хозяйкой и рассматривала постояльцев.

За одним столом, напротив друг друга сидели довольно молодой мужчина и девушка, но их явно ничего не связывало друг с другом, каждый был сам по себе, живя в своих мыслях, воспоминаниях. Но они чем-то неуловимо были похожи друг на друга. Иногда они перекидывались ничего не значащими словами, просто чтобы заполнить пустоту вечера и души. «Что-то с ними не так,- мелькнула у меня мысль,- потом разберусь». И взгляд скользнул дальше.

В самом конце зала совершенно отдельно сидел еще один человек, на которого вообще невозможно было смотреть спокойно. Неопределённого возраста, скорее старый, он, казалось, собрал в себя всю вселенскую тоску и боль. Неопрятный не потому, что обтрепался, а потому, что ему было все равно, как он выглядит, и что вокруг. Жизнь не представляла для него никакого интереса, да и было понятно, что в этой жизни он видел всё и всех. Такого невозможно ничем удивить, будто он познал всю скорбь и отчаянье мира. И почти полное безразличие – умрёт он завтра или будет жить дальше.