Жена в награду - Сара Брофи

Мучило то, что она так и не узнает, смотрел он или нет. Но чувство будущей вины за маленькую ложь превышало возможное удовольствие от подглядывания. Если бы все дело было в похоти, если бы его удовлетворило мимолетное плотское удовольствие – но все не так, и потому он не мог нарушить своего обещания.

Вместо этого он прислушивался.

Он слышал, как Имоджин пыхтела, борясь с трудными застежками. Слышал удовлетворенный вздох, когда платье наконец с шелестом соскользнуло на пол. Он понял, что теперь она обнажена. На верхней губе выступил пот, Роберт его слизнул и стал слушать дальше. Она бросила платье на сундук, стала надевать ночную рубашку, и он чуть не застонал, протестуя.

Он осмелился открыть глаза, только когда услышал шорох одеяла. Комнату освещали тлеющие дрова в камине. Он увидел ее голову над меховым одеялом и черные волосы, рассыпанные по подушке.

– Высмотрели? – вдруг спросила она, вторгаясь в его мысли.

В груди потеплело. Несмотря на странность их брака, она доверяла ему и ожидала честного ответа. Значит, его решение двигаться медленно было правильным. В противном случае он рисковал получить только бледную тень подлинного брака.

– Нет, малышка, я не смотрел.

Она зевнула и сказала то, что долго потом не давало Роберту заснуть:

– Я бы не возражала, если бы вы немножко посмотрели.

Роберт заворочался в кресле. Ему снилось поле после битвы. Его послали считать убитых.

Он и сам был ранен; кровь текла ручьями, куда бы он ни поглядел, все было залито кровью. Чтобы сосчитать бесконечное множество тел, ему пришлось их собирать. Он был весь заляпан запекшейся кровью и, сколько ни старался, не мог выполнить задачу. Трупам не было конца. Поле за полем – и одни трупы.

Ночной кошмар был знакомым, он заканчивался только тогда, когда удавалось освободиться из пут сна.

Во сне поле боя наполнилось плачем; Роберт скрючился в неудобном кресле и нахмурился. Он старался найти среди трупов живых, но, несмотря на отчаянные усилия, никого живого не находил в знакомом мире ночного кошмара и не мог понять, откуда идет звук живого страдания. В сознание его привел резкий, пронзительный крик.

К этому времени огонь совсем потух, холод пронизывал Роберта до костей. Он хмуро подумал, что уже не в том возрасте, чтобы спать в кресле, и, выпрямляясь, не смог сдержать стон.

Крик затих, послышался плач.

Имоджин лежала на кровати, вертелась, билась, руками и ногами отбиваясь от собственных ночных демонов. Роберт подскочил к ней и взял на руки, окликнул по имени; в его голосе был страх, какого он никогда в жизни не испытывал.

Сквозь рубашку он чувствовал, что кожа у жены холодная, лицо покрывал пот. Он снова позвал ее, уже громче, и потряс осторожно, насколько позволял страх. Она стонала, мотала головой, но оставалась в воображаемом мире.

Сердце Роберта сжалось, голос окреп:

– Имоджин, Имоджин, ради Бога, проснись.

Она открыла глаза и вдруг завизжала, подняла руки к лицу, тело содрогнулось от рыданий. Роберту было уже все равно, спит она или нет, он прижимал к себе хрупкое тело, качал ее из стороны в сторону, гладил по спине, стремясь утишить боль. Он услышал, как бормочет слова, которых сам не понимает.

В убежище его теплых рук Имоджин проснулась.

Впервые за долгое время ей не пришлось безуспешно изливать ночные страхи в подушку. Теперь они попадали на теплую грудь Роберта. Мощные руки мужа держали ее крепко и нежно, рокот низкого голоса проникал до костей, приглушая страх.

Роберт терпеливо ждал, когда она выплачется, но и после этого не отпустил. Теперь он ее держал ради собственного спокойствия и уверенности.

Ему необходимо было прижимать ее к себе, нужно было знать, что она не разломится надвое, когда он ее отпустит. Ее рыдания надрывали душу, перед лицом кровоточащего горя он был беспомощен. Через какое-то время он решился слегка отодвинуть ее от себя, чтобы убедиться, что ночные демоны действительно ушли. Лицо было красное, глаза опухли, но она попыталась улыбнуться – и показалась ему прекрасной.

Роберт отер последние слезы с ее лица. Он искал слова утешения, но они ускользали. С молчаливым вздохом он подумал, что не умеет быть нежным, он годами учил молодых воинов оставаться невозмутимыми при виде чужих эмоций.

– Хочешь что-нибудь рассказать? – тихо спросил он.

Она прикусила губу и покачала головой. Он глубоко вздохнул.

– Иногда сны начинают казаться не такими страшными, если о них кому-то расскажешь. Когда выносишь их наружу, они немного растворяются.

– Нет, – охрипшим от слез голосом сказала она. – Иногда только о них и говоришь, а они такие громадные, что их ничем не уничтожить.

Роберт поколебался, но не стал настаивать. Может быть, со временем она откроет ему свою израненную душу, даст возможность поцеловать ее шрамы, как она целовала его. А пока надо набраться терпения.

– Хочешь, я останусь с тобой? – спросил он спокойным, бесстрастным тоном, боясь показать, как на это надеется.

Имоджин задохнулась. Она не знала, что хочет именно этого, пока он не предложил, и какая-то часть разума съежилась от ужаса при мысли впустить мужчину в свою кровать. К тому же еще не до конца рассеялся ночной кошмар. Но страх утонул в куда большем желании почувствовать защиту, которую предлагал ей Роберт. Она медленно протянула руку к его груди.

– Да. Останьтесь. Пожалуйста, останьтесь.

Роберт не стал дожидаться, пока она передумает, и, поддерживая ее под спину, положил на кровать, а сам лег рядом, но поверх покрывала. Он, конечно, хотел бы по-другому, но за ее согласием чувствовал огромное напряжение и не настолько доверял себе, чтобы забраться под одеяло. Она мгновенно свернулась клубочком, прильнув к нему, и он понял, что поступил правильно.

Закрыв глаза, он наслаждался простым объятием. Не важно, что тело быстро начало замерзать в холодной комнате – его грело тепло ее доверия. Не важно, что только ужас подтолкнул ее призвать его в свою кровать, – он не смел и надеяться, что очутится здесь. Не важно, что ее близость вновь разожгла неудовлетворенное желание – боль в теле была приятной. Будет время, он даст волю своим желаниям, ждать недолго.

Что важно, так это то, что Имоджин доверчиво прижалась к нему и мирно спит.

Дом.

Наконец-то он дома.

Глава 5

Имоджин стояла, уперев руки в бока и пылая от злости.

– Куда, говоришь, он уехал?

Мэри подняла руку, но тут же смущенно ее опустила – ужасно глупо жестами успокаивать слепую.

– Поехал с несколькими мужчинами к каменной башне. Они хотят посмотреть, что можно сделать с этой грудой булыжника. Очень здравая мысль, Имоджин.