Нелегкая поступь прогресса (СИ) - Ежов Сергей Юрьевич

За пару поколений: от Петра Первого, через всё «бабье царство» до конца царствования Екатерины Второй шло лютое порабощение русского мужика, низведение его до самого скотского состояния. Слишком многие представители дворянского сословия сочли видимое ничтожество простонародья за истинную его сущность, и потому посчитали себя, красивых, сытых, здоровых и образованных другим народом. В сущности, это было недалеко от истины: русские дворяне слишком часто были по крови нерусскими: они либо сами, либо их предки пришли служить русскому престолу.

И тут, вскоре после их победы, после провозглашения вольности дворянства, царь Павел обнуляет их победу, заставляет служить, а презренное мужичьё, мерзких рабов, делает свободными. Да, у большинства дворян отродясь не было крепостных рабов — либо не заработали достаточно денег для покупки, либо сами или предки промотали всё своё состояние. Но спесь и снобизм не того рода свойства, чтобы опираться на реальность. Спеси нужно иметь предмет презрения, а факты упрямо указывают: офицерство стало активно пополняться вчерашними мужиками, в значительной части бывшими крепостными, а дворянские недоросли на их фоне никак не выделялись. Ну не было у недорослей превосходства над мужиками ни в скорости принятия решений, ни в области военных знаний, ни во владении оружием. Отдельные случаи, когда дворянского новика дома отлично обучали высокопрофессиональные наставники, многократно перекрывались примерами, когда мужик, пройдя школу младших командиров в полку, признавался достойным к поступлению в школу старших командиров при дивизии. А многие недоросли даже не рассматривались в качестве кандидатов навыдвижение в сержанты, то есть в школу нижнего уровня. Да и за что их было выдвигать? Несмотря на то, что никто из детей дворян никогда не голодал, ростом и статью они не выделялись. Умом тоже не выделялись — никто в детстве не заморачивался их развитием. Не было превосходства и в образовании — большинство владело элементарной грамотой, но не больше. И никаких наук, кроме примитивной арифметики им не преподавали.

При дворе, естественно, подвизались лучшие из лучших: наиболее образованные, развитые, дельные дворяне, но все они вращались в круге узко сословных идей и устремлений.

Наталья Алексеевна нашла изящный выход из положения: было объявлено о возобновлении издания журнала «Всякая всячина», редактировавшегося «блаженной памяти» матушкой-императрицей Екатериной Алексеевной. Журнал стал публиковать обзоры внутренней и международной политики, репортажи из зон боевых действий, заметки путешественников, литературные произведения.

В этом журнале стали публиковаться и дискуссионные материалы, в том числе и об отношении к крепостному рабству. На аргументы сторонников рабства об «отеческом отношении» помещиков к крепостным, публиковались выписки из следственных дел по отношению к Салтычихе[6] и других людоедов, а убийц и садистов среди помещиков оказалось довольно много. Особого внимания удостоились Строгановы, Демидовы и другие заводчики, которые устроили условия жизни и труда своих крепостных и формально свободных работников намного хуже, чем у каторжников на государственных каторгах. Стоит ли удивляться, что общественное мнение резко отвернулось от сторонников крепостничества и одобрило действия императора и его Правительства.

Но одно дело массовое общественное мнение, а другое — мнение определённого круга, объединенного какими-то общими интересами. Вернуть старые порядки мечтали люди, лишенные былого достатка, власти и влияния на общество, и за свои корыстные интересы они готовы идти на всё. Что такой цареубийство в глазах людей этой эпохи? С точки зрения всех сословий, включая и дворянство — смертный грех и непростительное преступление. А с точки зрения узкой группы дворян, вскормленных за мрачные времена «бабьего царства», вполне разумное и полезное дело, сулящее массу наград и продвижение по карьерной лестнице. Именно выходцы из этого слоя посматривали на Павла Петровича и его семью с хищным прищуром.

А Павел Петрович и Наталья Алексеевна брали этих людей на заметку, чтобы дождавшись удобного и законного повода уничтожить их — если не физически, то морально и в имущественном смысле.

И вот на стол императора лег доклад одного из соратников и деловых партнёров графа Булгакова, Козьмы Егоровича Савлукова, о том, то его племянник, Савлуков Сергей Васильевич, получил косвенные, но, тем не менее, очень веские доказательства подготовки новой попытки дворцового переворота. Ну и покушения на особу императора, как же без неё. Любопытнее всего в этом докладе была строчка о том, что молодой человек, ему ещё не исполнилось и двадцати лет, изъявил желание служить в контрразведке.

Надо сказать, что служба в жандармерии, полиции и в Тайной Экспедиции с некоторых пор стала рассматриваться армейскими и флотскими офицерами как вполне нормальное и даже желательное продолжение карьеры после военной службы. Но вот родовитые дворяне, к коим относился род Савлуковых, службу в полиции и спецслужбах презирали, почитая такую службу ниже своего достоинства. Исключения были, но они касались только службы на высоких должностях, не ниже полковничьего звания. А тут представитель старого и весьма богатого рода готов служить, начиная с обер-офицерского чина. Хотя, ради справедливости, следует отметить, что на нижних ступенях службы Савлуков задержится совсем ненадолго, ровно настолько, чтобы получить необходимый опыт практической службы. А дальше — образование, целеустремлённость, решительность и другие личные качества двинут его вверх.

Но сейчас Сергей Савлуков должен выдержать свой первый и самый важный экзамен: внедриться в ряды заговорщиков, узнать их планы, помочь обезглавить мятежников, и при этом постараться выжить. Но, судя по всему, шансов на благополучный исход дела для Савлукова, совсем немного. Об этом император и сказал Сергею Савлукову при личной встрече.

Организовать встречу оказалось очень легко: Павел Петрович в это время года жил в Гатчине, куда уже давно проложена железнодорожная ветка, высоко оцененная петербуржцами, освоившими дачи в окрестности железной дороги. На поезде дядя с племянником доехали до Гатчины, на ожидавшем их экипаже доехали до своей дачи, расположенной неподалёку от царской резиденции, а вечером пошли прогуляться по Гатчинскому парку. В дворцовом парке было место прогулок отдыхающих, обосновавшихся в Гатчине и ближайших окрестностях. Мужчины прогулялись по аллеям парка, раскланялись со знакомыми, потом незаметно перешли в ту часть, что закрыта для обычных посетителей. И в беседке, отлично изолированной от подглядывания и подслушивания, а также от любых нескромных вторжений, их ожидал император.

Встречая гостей, он встал, и после процедуры знакомства предложил присесть и заговорил:

— Внимательно прочитал ваш доклад, Козьма Егорович, и у меня возникло несколько вопросов к вашему племяннику. Мы можем разговаривать вполне откровенно?

— Разумеется, Ваше императорское величество!

— Предлагаю общаться запросто, по имени-отчеству. Вы не возражаете? Коли так, ответьте мне Сергей Васильевич, сначала на простой вопрос: что вас подвигло на разрыв с друзьями? Я вижу, что раньше вас связывали дружеские отношения.

— Первое, что подтолкнуло меня к разрыву, кстати, не спонтанному, а, если позволите такой оборот, эволюционному, это всё более и более русофобские воззрения моих приятелей. В детстве мы мечтали о службе в Армии и о подвигах во славу России. Потом как-то иссякли мечты для начала о военной службе. Потом отпали мечты о военных подвигах. Потом о самой идее служения России. Остались какие-то куцые стремления к наслаждениям, причём убогим и однообразным. Особенно мои приятели изменились во время поездки в Европу. Любопытно, что они, осматривая достопримечательности, предназначенные для досужих проезжающих, видели только их, и не видели ничего неприглядного вокруг. Скажем, ни один из них не увидел кварталов бедняков или работных домов. Вернее, в работном доме, который располагался рядом с аристократическим кварталом в Лондоне, мы побывали, но мои приятели сделали из увиденного несколько странные и совершенно однобокие выводы. А именно: люди, которые содержатся в этих домах, сами виновны в своём положении, ведь это бедняки. Вот родились бы они в семьях даже не богачей, а людей со средним достатком, никаких сложностей в их жизни и не было бы. Каково?