Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека - Николай Зенькович

— После смерти Надежды Аллилуевой охрана замечала его встречи с одной-единственной женщиной — Рузадан Пачкория. Их связь продолжалась с 1938 по 1953 год. Рузадан была вдовой, известной в то время летчицей (позже работала на руководящих должностях в авиации), ослепительной красавицей, грузинкой по национальности, лет на двадцать моложе вождя. Она изредка приезжала к Сталину на дачу. Бывал и он у нее на московской и тбилисской квартирах. Встречи были глубоко законспирированными под видом консультаций по авиационной проблематике. Мы, охранники, никому не рассказывали об этом, пока Рузадан Пачкория была жива. Но в последнее время она не отвечает на письма, посылаемые по тбилисскому адресу. Видимо, Бог забрал ее душу. Ведь Рузадан была или 1907, или 1908 года рождения.

Глава 4

АГЕНТЕССА И ПРОФЕССОР

Первого декабря 1934 года в одном из коридоров Смольного прозвучал выстрел, унесший жизнь С. М. Кирова. Стрелял бывший партийный работник Леонид Николаев.

С тех пор не утихают споры: кто подослал убийцу? Последнее расследование, проведенное в 1988 году по решению горбачевского Политбюро, пришло к заключению: скорее всего, убийца был одиночкой.

Но вот обнаружены новые документы.

Таинственная визитерша

В 1934 году в Ленинградском горкоме партии работала инструктором культпропотдела молодая женщина по фамилии Лазуркина. Должность в партийном аппарате самая низшая, никудышная должностишка, но, как тогда писали, «ключевая». Хотя чаще всего инструкторы были безымянной функционерской массой.

Дора Абрамовна Лазуркина стала счастливым исключением. Ей, рядовой сотруднице горкома, удалось оставить о себе память неожиданным признанием, которое она сделала в 1971 году, будучи на пенсии. С тех пор имя скромной труженицы культпропотдела фигурирует рядом с громким именем Кирова, и особенно в тех версиях, сторонники которых настаивают на причастности Сталина и НКВД к убийству руководителя ленинградских большевиков.

— Когда Кирова убили, — диктовала состарившаяся партаппаратчица свои воспоминания на магнитофонную ленту, — прибежал ко мне секретарь Струппе — Иовлев, член партии с 1913 года, стал плакать. «Я совершил преступление», — говорит. И рассказал вот что…

Фамилия Струппе сегодня мало что говорит. Между прочим, в конце двадцатых — начале тридцатых годов его знали многие: П. И. Струппе занимал крупные посты, а в тридцать четвертом был председателем Ленинградского облисполкома. Должность Струппе важно назвать сразу, без нее трудно понять дальнейшее. Итак, что же рассказал пришедший к Лазуркиной секретарь председателя Ленинградского облисполкома?

— Месяц тому назад к нему пришла женщина, — ложились слова Лазуркиной на поверхность магнитной ленты, — и требовала обязательной встречи со Струппе. Иовлев сказал: «Струппе нет. Он уехал в область». Она настаивает: «Мне срочно нужен Струппе». Он говорит: «Струппе нет. Приедет только через три дня». И тогда она сказала вот что: позавчера, в воскресенье, наше НКВД было в Детском Селе, там собрались руководящие работники НКВД… Они напились, и было слышно, что они говорили об убийстве Кирова, разговор был неточный, но все же слышно было, что они говорили об убийстве Кирова…

Далее из магнитофонной записи, хранившейся все это время в партархиве Ленинградского обкома, следовало, что, когда Струппе вернулся из командировки, Лазуркина и Иовлев пытались найти эту женщину. Однако выяснилось, что она сумасшедшая и заключена работниками НКВД в психиатрическую больницу. По словам Лазуркиной, она сказала Иовлеву сразу же после рокового выстрела в Смольном:

— Знаешь что, идем сейчас же, приехала комиссия по расследованию убийства Кирова. Приехал Ежов. Пойдем к нему.

Иовлев согласился.

— Пришли, — звучит голос Лазуркиной с диктофона. — Ежов выслушал, сказал: «Я должен пойти к Сталину». Он пошел к Сталину и рассказал об этой истории. Сталин распорядился немедленно послать за этой женщиной. Она находилась в сумасшедшем доме. Ее привезли к Сталину, и все мы видели, как ее вели, она шла под охраной к Сталину в кабинет.

Сталин в те дни действительно был в Ленинграде. С группой членов Политбюро и целым поездом московских энкаведешников он выехал на место преступления. Действительно, ходила легенда о какой-то женщине, которую привозили на допрос к Сталину и которая сообщила ему, что случайно узнала о готовившемся убийстве Кирова еще в октябре — то есть почти за два месяца до трагедии в Смольном.

Однако рассказанный Лазуркиной эпизод вызывал много вопросов. Во-первых, сильно смущала более чем скромная должность Доры Абрамовны. Всего лишь инструктор культпропотдела… Возможно ли такое, чтобы к ней, по ее словам, «прибежал» секретарь председателя облисполкома, да еще партиец с дореволюционным стажем, и стал плакать? Знатоки номенклатурной жизни напрочь отметали такую вероятность, если, конечно, отношения между ними не ограничивались лишь служебными рамками. Уязвимым представлялось и утверждение Лазуркиной, сообщавшей Иовлеву о приезде комиссии из Москвы. Неужели секретарь председателя облисполкома узнал эту новость позже инструктора культотдела?

Дальше — больше. Выяснилось, что в 1934 году секретарем у председателя Ленинградского облисполкома П. И. Струппе работал П. И. Ильин, жизнь которого окончилась в 1938 году в возрасте сорока пяти лет. Откуда взялся Иовлев? Либо Лазуркина запамятовала его фамилию, что могло свидетельствовать лишь об одном, а именно: они были мало знакомы, и тогда нелогичным выглядит обращение к ней Иовлева, либо… Впрочем, мог сказаться и возраст мемуаристки. К тому же фамилии Иовлев и Ильин близки по звучанию.

Но самое интересное в том, что Ильин, секретарь Струппе, сообщил НКВД о ставших ему известными сведениях о тщательно готовившемся заговоре против Кирова еще в октябре месяце! Об этом прямо говорится в архивном источнике: «Ильин исполнил свой долг гражданина, когда ему стало известно, что готовится теракт против Кирова, он сообщил об этом в НКВД».

Источник сведений Ильина — его бывшая домработница по фамилии Волкова. Та самая таинственная визитерша, прорывавшаяся к Струппе с сообщением о случайно услышанном разговоре чинов НКВД о готовившемся убийстве Кирова. Та самая ценная свидетельница, доставленная Ежовым к самому Сталину.

Вызов к Сталину

Сконструировать с документальной точностью сцену в одном из кабинетов Смольного, где находился Сталин и приехавшие с ним из Москвы члены Политбюро и куда доставили двадцативосьмилетнюю Волкову, сегодня невозможно. К сожалению, мы не располагаем ни одним свидетельством о том, что там происходило, кроме ее собственноручного письма в ЦК КПСС, датированного 30 мая 1956 года.

По ее словам, это произошло второго декабря 1934 года, на второй день после убийства Кирова. За ней приезжали личный секретарь Струппе Ильин, Черток из московского НКВД и еще один работник с Лубянки. Беседа продолжалась с 10 часов утра до 8 вечера. Присутствовали Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Ягода, Агранов, Ильин, а также второй секретарь Ленинградского обкома партии Чудов и председатель Ленгорисполкома Кодацкий.

Волкова была голодна, и когда перед ней поставили тарелку с бутербродами, она жадно набросилась на еду.

Ильин, повернувшись к человеку, поставившему перед ней тарелку, озабоченно сказал:

— Товарищ, вы ее не обкормите…

Кто-то из находившихся в кабинете, по утверждению Волковой — Поскребышев, но это был не он, поскольку доподлинно установлено, что секретарь Сталина из Москвы не уезжал, участливо спросил:

— Что, вы давно кушали?

— Семнадцать дней назад, — ответила Волкова, и по ее щекам потекли слезы.

Тарелку тут же унесли. Она успела съесть всего два бутерброда с ветчиной.

Волковой показали фотографию Леонида Николаева, стрелявшего в Кирова, и спросили, знает ли она этого человека.

— Да, — ответила Волкова.

— Как его фамилия?

— У него три фамилии, — ошеломила она находившихся в кабинете. — По одной он Семен Леонидович Дубинский, по второй — Леонид Васильевич Николаев, по третьей — Садиков.

Волкова рассказала о нем все, что знала:

— Я, товарищ Сталин, обо всем написала письмо на имя Кирова, обрисовала ему все, как меня ОГПУ сажало, как делали пытки и просили от всего отказаться, забыть, что контрреволюционная группа не существует, никакое убийство не намечено… Двадцать восьмого октября с Главпочтамта отправила два заказных письма: одно Кирову на квартиру, другое в Москву, в ЦК ВКП(б).

— Помните ли вы, — спросил Сталин, — во сколько отправляли эти письма?

— В десять утра, — ответила Волкова. — А через два часа меня взяли в Большой дом. Сначала к секретарю Запорожца Белоусенко, оттуда переправили к Петрову. Там со мной беседовали и просили отказаться от всего начальник особого отдела Янишевский, начальник оперативного отдела Мосевич, Бальцевич и другие. С двенадцати часов дня меня продержали до одиннадцати вечера, а потом свезли и спрятали в сумасшедший дом.