Дворянин поневоле - Трофимов Ерофей

– Спрашивай, – кивнул Сашка, жестом указывая ему в сторону.

Они отошли от сбившихся в кучу мужиков, принявшихся обсуждать услышанное, и мужик, вздохнув, негромко сказал:

– Ваша милость, некуда мне идти. Да и землю пахать я не умею. Дозвольте вам служить.

– Погоди. А чем же ты до галеры на жизнь зарабатывал? – не понял Сашка.

– Товары всякие в обход таможни возил, – махнув рукой, честно признался мужик. – Охотником был, а когда не сезон, через границу бегал. Так и жил.

– То-то я смотрю, с виду варнак варнаком, – не удержался Сашка. – А чего со мной-то решил? Я вроде такими делами не занимаюсь.

– Видел я, как вы турок клали, – криво усмехнулся мужик. – С таким стрелком, как вы, связываться, самому себе смерти искать. И винтовочка у вас знатная. Я о такой только слышал. А что рядом с вами остаться решил, так от добра добра не ищут. Вон, один раз уже добегался через границу. Второй раз может и не пронести. Пристрелят, словно пса шелудивого, и вся недолга. А вам я не за страх, за живот служить стану. Псом верным стану. Хоть сейчас крест на том поцелую, – истово закончил он свою сумбурную речь.

– Тебя как звать-то, варнак? – улыбнулся Сашка, прикидывая, где его можно использовать.

– Захаром крестили. А товарищи мои Битюгом звали, – смущенно признался бывший галерник.

– Это за что ж тебя так? – удивился парень.

– Так за силу, – пожал Захар широченными плечами. – Я однажды на спор деревенского битюга на себе десять шагов пронес. С тех пор и пошло.

– Однако, – удивленно протянул Сашка, прикидывая, сколько может весить конь-тяжеловоз.

По всему выходило, почти тонну. И такую зверюгу этот варнак умудрился поднять и пронести на себе десять шагов. Силен дядя.

– Сам удивился, – снова смутился Захар. – Дело-то по пьяной лавочке было. Думал, жилу себе какую сорву или хребет треснет, а все одно потащил. Слово-то сказано было.

– Да уж. Дурное дело нехитрое, – понимающе усмехнулся парень. – А что еще делать умеешь? Ну, кроме как стрелять да следы путать. Может, руками чего делаешь?

– Из кожи что угодно сшить могу, – подумав, кивнул Захар. – Себе завсегда сам сбрую всякую для охоты шил.

– А вот это уже интересно, – задумался Сашка. – А семья-то у тебя была?

– Померла женка моя. От грудной хвори в одночасье сгорела. С тех пор бобылем и жил. Из хозяйства только избенка старая, еще от отца оставшаяся, да кобыла, товар возить. Собаки на дворе, и той не держал. После того, как жену схоронил, ни к чему все стало, – грустно вздохнул Захар.

– Выходит, любил ее? – осторожно уточнил парень.

– Я за ней два года хвостом ходил. Всю родню ее одарил, только чтоб за меня отдали. А как померла, так думал на могилке ее и сам сдохну. Потому и делами рисковыми занялся, что жить не хотелось. Думал, пристрелит где стража пограничная. Да не вышло, – еле слышно закончил мужик, пряча странно заблестевшие глаза.

– Ладно, Захар. Ступай за мной, – решился Сашка. – Пока рядом побудешь, а там видно будет.

– Извольте, сударь, – громадным жуком прогудел полицмейстер, протягивая дону Хуану де ла Вега временные документы. – С этими бумагами вы спокойно можете ехать в столицу и решать свои дела. До вагона вас мои люди проводят. Ну, на всякий, как говорится, случай.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, – перевел с французского Сашка. – Сеньор де ла Вега весьма признателен вам за вашу заботу. Да и я, признаться, тоже, – добавил он от себя.

– Господь с вами, князь, – расплылся чиновник в широкой улыбке. – Вы ж, можно сказать, святое дело сделали. Почитай, сорок православных душ из рабства освободили. А мы только и смогли, что бумажки вовремя выписать.

– В наше время и бумага свою силу имеет, – многозначительно протянул Сашка, пожимая ему руку. – Еще раз благодарю. Обязательно сообщу деду о вашей помощи.

– Премного благодарен, князь. Премного благодарен, – рассыпался мелким бесом полицмейстер. – Может, еще чем помочь могу?

– Если только сумеете на несколько моих вопросов ответить, – чуть подумав, решил рискнуть Сашка.

– Извольте, князь. Чем, так сказать, могу, – развел чиновник руками.

– Одну минуту. Я с сеньором Хуаном закончу, и вернемся к делам, – улыбнулся парень и, повернувшись к испанцу, сказал, протягивая ему конверт: – Друг мой, здесь все, что я обещал вам. Тысяча рублей ассигнациями и написанная от руки брошюра, благодаря которой вы сможете задать прохожим самые простые вопросы. Сейчас вас проводят на вокзал. Билет на ваше имя уже выкуплен. Вас посадят в поезд до самой столицы. Удачи, сеньор Хуан.

– Александр, если вам когда-нибудь потребуется еще одна шпага и дружеская рука, располагайте мной. В вашем кабинете на листе бумаги я записал адрес, по которому меня можно будет найти. Кроме того, я обязательно верну вам все, что вы были вынуждены потратить на меня. Даю слово.

– Я даже не сомневался, друг мой, – улыбнулся Сашка, внутренне содрогаясь от всей этой высокопарной чуши. – Еще раз, удачи вам. Надеюсь, еще увидимся.

– Не сомневаюсь, – ответил испанец и, церемонно поклонившись, вышел из кабинета. У дверей его ждал урядник, которому было поручено посадить беспокойного аристократа в поезд.

– Ну что, ваше превосходительство, вот и еще одно дело сделано, – вздохнул Сашка, дождавшись, когда закроется дверь. – Я предлагаю отобедать. Что-то у меня от всех этих историй аппетит разыгрался, – предложил он, выразительно подмигнув полицмейстеру.

– Пожалуй, пора бы, – закивал тот, движением фокусника выхватив из кармана часы-луковицу и щелкая крышкой.

– Тогда командуйте. Вы в этом городе хозяин, вам и решать, где кухня лучше, – еще прозрачнее намекнул Сашка, давая понять, что обед будет оплачен им, но от полицмейстера требуется полное содействие.

– Как пожелаете, ваше сиятельство, – расплылся тот в улыбке. – Сей момент прикажу коляску подать.

Сняв телефонную трубку, он приказал подать выезд и, утирая лицо большим белым платком, жестом показал Сашке на выход. К тому моменту, когда они спустились на крыльцо, там уже стояла новенькая коляска, запряженная крупным соловым мерином. На козлах сидел худощавый немолодой рядовой полицейский. Дождавшись, когда ездоки усядутся, он вопросительно покосился на начальство и, услышав адрес, молча тряхнул поводьями.

Спустя полчаса они вошли в прохладный сумрак ресторана, и подскочивший к ним метрдотель, услышав желание господ вкусно пообедать, повел их в отдельный кабинет. Для разговора Сашке требовалось некоторое уединение. В принципе, ничего особенного в его вопросах не было, но и поднимать эту тему принародно тоже неправильно. Дождавшись закусок, Сашка отдал должное вину и, поставив бокал, спросил:

– А скажите мне, Николай Сергеевич, как так у турок получается, что их военный флот уже имеет броненосцы, но в то же время пираты все еще ходят на весельных галерах и воруют у нас людей?

– Ну, рабов они всегда ловили, – вздохнул полицмейстер. – А то, что это пираты, так тут все просто. Есть у них такие деятели, называются ортодоксы. Не принимают ничего нового и считают, что новое – это покушение на их устои. А что до самих набегов, так тут сложно все, князь. Полиция охраной границ никак не занимается. Только в случае, если дело касается контрабанды. Пограничной службы на все не хватает. Охрану наших мест возложили на казаков, но им запретили иметь свои корабли. Чтоб сами к туркам за зипунами не бегали. Вот так, одно за другое и цепляется.

– Дикость какая-то, – фыркнул Сашка. – Есть государство. Есть его границы. И границы эти должны быть охраняемы и нерушимы. А у нас как всегда. Кто в лес, кто по дрова.

– Давно так повелось, – пожал полицмейстер плечами. – Вы вот, Александр Викторович, говорите, что дикость. А сколько у нас крепостничество отменить пытаются? У вас небось тоже крепостные есть?

– Имеются, – удивленно кивнул Сашка. – Только не у меня, а у деда. Я в этом имении всего два года живу. А что до крестьян, то да. Тут вы правы. Этот вопрос тоже требует своего разрешения.