Гибель империи. Тайные страницы большой геополитики (1830–1918) - Юрий Победоносцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Князь Горчаков потерял надежду спасти Севастополь и думал о том, как без больших потерь вывести оттуда гарнизон. 6 июня французы и англичане бросились на штурм города, но были отбиты, понеся большие потери. Однако осада продолжалась, и положение гарнизона становилось все более невыносимым (7 марта оторвало ядром голову доблестному защитнику Малахова кургана, адмиралу В. И. Истомину, 8 июня был тяжело ранен Тотлебен, а 28 июня смертельно ранило адмирала Нахимова). В начале июня Александр II, вступивший на престол после смерти Николая I, получил из Брюсселя сведения, согласно которым французы посылают под Севастополь новые части (24 тыс. солдат), задача которых — достичь Перекопа, то есть союзники собирались отрезать Крым от России. В этой связи царь пишет Горчакову:
«Поэтому надеюсь, что до того времени вы будете довольно в силах, чтобы начать наступательные действия, о которых вы упоминаете в последнем письме вашем от 29 числа. Если Бог благословит ваши намерения и вам удастся нанести неприятелю сильный удар, то дела могут разом принять вовремя другой оборот и тогда едва ли можно опасаться за Перекоп».
Таким образом, над Россией нависла угроза потерять не только Севастополь, но и весь Крым. В этой ситуации Александр требует от Горчакова принять самые решительные контрмеры, и главнокомандующий рискнул начать наступление, хотя при этом отчетливо осознавал трудность поставленной перед ним задачи. Накануне сражения, вечером 3 августа, Горчаков пишет военному министру следующее письмо:
«Не следует обманываться, я иду на неприятеля в отвратительных условиях. Его позиция очень сильна, на его правом фланге почти отвесная и очень укрепленная Гасфортова гора, по правую руку Федюхины горы, перед которыми глубокий, наполненный водой канал, через который можно будет перейти только по мостам, наводимым под прямым огнем неприятеля. У меня 43 тысячи человек; если неприятель здравомыслен, он противопоставит мне 60 тысяч. Если, — на что я надеюсь мало, — счастье мне будет благоприятствовать, я позабочусь извлечь пользу из своего успеха. В противном случае нужно будет подчиниться Божьей воле. Я отступлю на Мекензиеву гору и постараюсь эвакуировать Севастополь с возможно меньшим уроном. Я надеюсь, что мост через бухту будет вовремя готов и что это облегчит мне задачу. Благоволите вспомнить обещание, которое вы мне дали, — оправдывать меня в нужное время в должном месте. Если дела примут худой оборот, в этом вина не моя. Я сделал все возможное. Но задача была слишком трудна с момента моего прибытия в Крым».
4 августа произошло трагическое сражение на реке Черной, где атака русских была отбита, и они принуждены были отступить, понеся огромные потери. После этого сражения стало очевидным, что Севастополь доживает последние дни. С 5 по 8 августа огонь 800 орудий осыпал защитников непрерывным градом свинца. Русские ежедневно теряли около 1 тыс. чел. В этой связи Горчаков писал Александру 14 августа:
«Я решился не отходить на Северную часть, а продолжать защищать Южную с упорством, до того времени, пока уже не увижу невозможность отбить штурм. Конечно, мы будем между тем нести большой урон и, может быть, даже не отобьем штурма».
24 августа началась 6-я мощная бомбардировка, заставившая умолкнуть артиллерию Малахова кургана и 2-го бастиона. Севастополь представлял собой груду развалин. Восстановление укреплений сделалось более невозможным. После жестокого огня, начавшегося утром 27 августа, противник в полдень двинулся на штурм и овладел Малаховым курганом. На всех прочих направлениях обороняющиеся, совершив чудеса храбрости, отбили нападение, однако дальнейшая оборона Севастополя не представлялась возможной.
Поэтому князь Горчаков решил оставить Севастополь, и в течение ночи перебросил войска на северную сторону. Город был зажжен, пороховые погреба взорваны, военные суда, стоявшие в бухте, затоплены. Союзники не решились преследовать отступающих, и только 30 августа вступили в дымящиеся развалины Севастополя. За 11 месяцев осады неприятель потерял не менее 70 тыс. чел., русские — около 83 тыс. После сдачи Севастополя князь Горчаков обратился к русской армии с воззванием, в котором говорил:
«Храбрые товарищи! Грустно и тяжело оставить врагам нашим Севастополь, но вспомните, какую жертву мы принесли на алтарь отечества в 1812 году! Москва стоит Севастополя! Мы ее оставили после бессмертной битвы под Бородином. Трехсотсорокадевятидневная оборона Севастополя превосходит Бородино. Но не Москва, а груда каменьев и пепла досталась неприятелю в роковой 1812 год. Так точно и не Севастополь оставили мы нашим врагам, а одни пылающие развалины города, собственной нашей рукой зажженного, удержав за нами часть обороны, которую дети и внучата наши с гордостью передадут отдаленному потомству!»
14 октября большая англо-французская эскадра подошла к Кинбурну. Союзники решили овладеть этим небольшим и сравнительно слабым укреплением, чтобы установить господство над Днепровским и Бугским лиманами, и 17 октября крепость была занята неприятелем. Русские на всякий случай тотчас же после потери Кинбурна взорвали расположенное вблизи Очакова Николаевское укрепление, защита которого представлялась невозможной. Однако союзники так и не решились высадить десант и провести штурм города Николаева. В результате никаких дальнейших последствий занятие Кинбурна не имело.
Далее ни русские, ни союзники никаких серьезных военных действий в Крыму больше не предпринимали, ограничиваясь небольшими стычками. Война как бы замерла, а Европа устремила свои взгляды на Закавказье. Основным для союзников стал вопрос, удастся ли туркам, имея очень крупные силы и такие прекрасные базы, как крепость Каре и Эрзерум, вытеснить русских из Грузии и Турции? Однако надежды эти были тщетными, поскольку 16 ноября русская армия принудила капитулировать гарнизон крепости Каре.
Впрочем, уже вскоре после занятия Севастополя Наполеон III более не видел особых причин продолжать далекую, трудную, требующую громадных жертв войну. Цели его были достигнуты: антифранцузская коалиция держав бывшего Священного союза: России, Австрии, Пруссии и Англии была разрушена. Париж добился реванша за поражения 1812 и 1814 гг. А воевать ради английских планов отторжения от России Прибалтики и Кавказа Парижу решительно было не нужно и даже нежелательно именно потому, что это могло слишком уж усилить Англию. Между Парижем и Петербургом начался негласный диалог об условиях заключения мира.
Однако Лондон и Вена, узнав об этих тайных переговорах, решили помешать им. В результате Австрия внезапно выдвинула России ультиматум из пяти пунктов. Кроме четырех пунктов, о которых уже шла речь во время секретных переговоров с Францией, был предъявлен еще и крайне неопределенный, пятый пункт, дававший возможность союзникам во время будущих мирных переговоров с Россией большой простор для предъявления ей новых претензий. Обоснованием этого пункта служил весьма расплывчатый тезис «в интересах прочности мира».
Несколько позднее граф Орлов узнал, что именно имелось в виду, когда России навязывали этот таинственный 5-й пункт в качестве одного из прелиминарных условий. Оказалось, что английский кабинет желал руками Вены поставить под сомнения все русские территориальные владения по левому берегу Кубани. Имелось в виду заставить Россию согласиться на независимость этих земель либо отдать их Турции. В этой связи обратим внимание читателей на то обстоятельство, что это требование не изжито до сих пор. Ведь совсем не случайно в резолюциях конгресса США до сих пор встречаются утверждения о так называемой Казакии, обеспечение независимости которой очень сильно беспокоит американских конгрессменов.
В ответ на австрийские требования было решено ответить, что Россия принимает четыре пункта, но пятый отвергает, как отвергает всякое урезывание своей территории. 30 декабря в Вене Горчаков сообщил этот ответ графу Буолю. Но тот в ответ заявил, что если Россия не примет всех пяти пунктов без оговорок, то Австрия объявит ей войну. Такова была благодарность Франца-Иосифа за помощь России в подавлении революции 1848 г. в Венгрии. Деваться было некуда, и Александру II пришлось пойти на это унижение со стороны Австрии.
Впоследствии барон Бруннов не без злорадства отмечал, что Австрия своим поведением во время войны потеряла дружбу России, но вовсе не приобрела этим дружбы противников России. И уже вскоре эта недальновидная позиция Вены ей аукнулась, когда в 1859 г., при полном безразличии к этому Петербурга, Австрия была потеснена Францией с Апеннинского полуострова.
Парижский конгресс начался 25 февраля 1856 г. и окончился 30 марта подписанием мирного трактата. Председательствовал на конгрессе граф Валевский, министр иностранных дел Франции, сын Наполеона I от графини Валевской. Уже с первых заседаний конгресса всем его участникам стало ясно, что Валевский будет поддерживать англичан только формально, фактически же помогая Петербургу. Собственно с этого момента и началось русско-французское сближение, приведшее к заключению в 1893 г. военно-политического союза.
