Брак со стихийным бедствием - Елена Логунова

– Это что, не ваше? – Баба продемонстрировала зажатые в кулаке вещички – футболку и шортики моего сынишки. – Я свои порты аккурат между ними повесила! И где они теперь?

– А я почем знаю? – начала сердиться я. – Я ваши портки не трогала! Я, как видите, и наши-то вещи забыла снять с веревки, они там двое суток висели, аж с пятницы! Мало ли кому могло приглянуться ваше розовое дезабилье!

– Это точно, – неожиданно успокоившись, согласилась со мной пряничная женщина. – Порты были шикарные, такие кто угодно сопрет на раз-два-три! Эх, дала я маху! Надо было в доме повесить, да хотелось, чтобы протряхли на свежем воздухе. Под окном прицепила, думала – услежу… Ладно, извиняйте, если я на вас напрасно накинулась, давайте мирно жить, раз уж теперь вроде как соседями будем!

Баба тяжело вздохнула, повернулась и шагнула за порог.

– Постойте! – крикнула я вслед. – Как это – соседями? Я вас не знаю!

– Матрена я, – пряничная женщина остановилась на первой ступеньке лестницы и неловко шаркнула ножкой, обутой в чистую калошу. – Матрена Афиногеновна. Я в восьмой квартире жить буду, она мне после племяша в наследство осталась.

– Так вы тетя Балды?! – сообразила я. – В смысле, покойного Игоря Набалдашкина?

– Набалдашкина Матрена Афиногеновна, – чин-чином представилась новая соседка.

– А меня Леной зовут, – пробормотала я ей в спину, закрыла дверь и вернулась в квартиру, задумчиво почесывая в затылке.

– Кто была эта колоритная особа? – спросил Колян, оторвавшись от книжки, которую он начал читать Масяне.

– Тетя Балды, царство ему небесное, – коротко ответила я. – Набалдашкина Матрена Афиногеновна.

– Офигеновна? – по-своему услышал Колян. – Отчество подходящее! Весьма, весьма впечатляющая дама!

Он снова уткнулся в детскую книжку и забубнил что-то нелестное про глупых газелей, у которых сгорели качели-карусели, а я с подозрением посмотрела на супруга и мысленно сделала себе пометочку приглядывать за пряничной соседкой, которую муж нашел колоритной и впечатляющей. Я не поняла, понравилась она ему или нет, но в свете темной истории с белобрысой кралей мне уже были подозрительны абсолютно все женщины, сколько-нибудь интересные Коляну. Кстати, с белобрысой бестией не мешало бы разобраться до конца! Разумеется, не в том смысле, чтобы организовать ей скорый и мучительный конец. Хотя… Почему бы и нет?

– Ну, это как получится, – пробормотала я себе под нос и ретировалась в кухню.

Пельмени уже сварились и весело кувыркались в бурлящей воде, теряя лохмы теста. В другое время неэстетичный вид еды мог бы меня огорчить, но сейчас я была гораздо больше озабочена другим: как бы мне вывести на чистую воду загадочную блондинку. Решила сразу после ужина позвонить Лазарчуку. Наверняка оперативники ведут энергичные поиски девицы, которая нагло сбежала от них из квартиры Набалдашкина! Может, Лазарчук ее уже нашел?

– А почему это тебя интересует? – спросил Серега.

Как обычно, капитан не торопился делиться со мной информацией.

– Потому! – буркнула я, тоже не спеша открывать карты.

Для объяснения природы моего интереса к личности загадочной блондинки следовало упомянуть реальные факты, но не обязательно было выкладывать все как на духу.

– Просто я совершенно случайно видела, как эта особа спрыгнула с окошка, точно сказочный колобок! Только что не напевала при этом: «Я от зайца ушла, я от волка ушла, и от тебя, Лазарчук, тоже уйду»!

Серега зарычал, как вышеупомянутый волк.

– Сердишься? – подчеркнуто сочувственно спросила я. – Я тебя прекрасно понимаю! Опытные оперативники, а так глупо упустили какую-то девчонку! Рассказать кому – ведь не поверят! Позор на твою ментовскую голову, капитан Лазарчук!

– Слушай, я тебя прошу, не надо об этом болтать! – смущенно и сердито попросил Серега.

– Так я и не собираюсь! – заверила я. – Зачем мне позорить доброго друга? Я же только с тобой, а с другими – ни-ни! Хотя, конечно, если ты не хочешь об этом говорить, придется поспрашивать других людей…

– Короче, я понял – это шантаж! – устало сказал Лазарчук. – Говори прямо, чего ты хочешь?

Не будь моя левая рука занята телефонной трубкой, я потерла бы ладони. Судя по голливудским фильмам, американские полицейские с шантажистами не торгуются. Хорошо, что капитан Лазарчук служит в другом ведомстве! Мне лично это на руку.

– Хочу узнать как можно больше об этой девице, – честно призналась я. – Кто она, где она и так далее.

– Хорошие вопросы задаешь! – судя по звуку, Лазарчук не то в затылке почесал, не то щетину поскреб. – Кто она, мы знаем: Лилиана Михайловна Марусенко, русская, совершеннолетняя гражданка без определенных занятий. А вот где она…

– Вы ее так и не нашли?! – удивилась я. – Эта Лилиана, она, случаем, не бомж? Если вы знаете ее паспортные данные, должны были установить и адрес, у вас же база данных есть!

– Кого ты учишь? Ясное дело, мы выяснили адрес этой Марусенко, – недовольно сказал Лазарчук. – Только дома ее нет, девчонка до смерти перепугалась содеянного…

– Да ладно тебе, Лазарчук! Смотри веселей! – перебила я унылого ворчуна. – Что такого страшного сделала несознательная гражданка Марусенко? Подумаешь, сбежала от вашей опергруппы без объяснений и последнего прости! Ты же не посадишь ее за это в тюрьму, правда?

– Ты что, дурочкой прикидываешься? – рассердился Серега. – Да эта девица – подозреваемая номер один в деле об убийстве!

– Ты серьезно?! – ахнула я.

У меня лично гражданка Марусенко до сих пор была подозреваемой номер один всего лишь в деле о супружеской измене, притом еще даже не доказанной. Убийство – это гораздо серьезнее! Неужто мой неразумный муж связался с убийцей? Если так, я тем более должна защитить свое мирное семейство от этой опасной особы!

Я крепко задумалась и надолго замолчала, а Лазарчук решил, что разговор закончен, и положил трубку.

Я заглянула в комнату: Мася с папочкой сидели на диване и полуприкрытыми сонными глазами смотрели мультик про монстров. Вопли, несущиеся с экрана, не производили на них сколько-нибудь заметного впечатления. Оценив ситуацию, я предложила кинозрителям прервать сеанс и с опережением графика отправиться на боковую.

– Я – за! – сонно пробормотал Колян и прямо из сидячего положения мягко бухнулся на бочок.

Мася против досрочного отбоя возражал, но только на словах. Выторговав себе редкое право обойтись без вечернего омовения и принудительной чистки зубов, ребенок забрался под одеяло и затих, не закончив фразу:

– Спокойной ночи, м-м-м…

– Мамочка, – договорила я за него.

Меня одолевали тревоги, и я сомневалась, что смогу уснуть, но истина, как выяснилось, вновь глаголила устами ребенка: едва преклонив голову к подушке, я задрыхла, как ноябрьский мишка.

Небеса были благосклонны, и план действий на завтра благополучно явился мне во сне.

5

– Елена! Опять опаздываете! Сегодня вы пришли последней! – заклеймил меня позором главный редактор Роман Геннадьевич.

– Ничего, это ведь промежуточный финиш, к пятнице я улучшу свой результат, – примирительно ответила я, змейкой ввинчиваясь в узкую щель между жирным боком начальника и дверным косяком.

Роман Геннадьевич Мамаев пришел в нашу маленькую телекомпанию всего пару месяцев назад. Прежде он трудился на государственном ТВ, где все строго регламентировано, и вольные нравы, царящие в нашей епархии, его шокировали. Новый начальник клятвенно пообещал закрутить гайки еще до Нового года. Поскольку в штатном расписании нашей студии нет и не было ни одного робота, угроза манипуляций с гайками никого особенно не испугала. Тем не менее Мамаев неутомимо борется с нарушителями трудовой дисциплины и уже жутко всем надоел. Взял моду, сатрап, отмечать время появления работников на трудовом посту!

На звук моих шагов из редакторской выглянул Вадик, широкая физиономия которого сияла, как начищенный медный таз. В первый момент я подумала, что сияние Вадиковой морды вызвано радостью от нашей встречи, но уже во второй момент поняла, что причиной тому стали жирные блинчики. Они аппетитной горкой высились на тарелке, которую наша практикантка Дашутка выставила на середину своего стола. Вадька тягал блинчики с блюда руками и замаслился, как красная икринка, которую долго катали по поверхности просторного бутерброда.

– Всем привет! – сказала я, внедряясь в помещение, спозаранку набитое телевизионным народом, как консервная банка шпротами.

Перед началом трудового дня мои коллеги имеют обыкновение собираться у нас в редакторской и там наливаться чаем-кофе и напитываться бутербродами-булками. Специально приносят из дома провиант для неспешного завтрака в стенах родной телекомпании. Я эту традицию очень одобряю. У меня дома по утрам такой бедлам, что я частенько остаюсь без завтрака, так что дежурное чаепитие на работе всегда кстати.