Франсия - Жорж Санд

Служба не слишком обременяла Мурзакина, ему хотелось быть больше занятым, чтобы иметь повод не появляться в особняке де Тьевров. Князю казалось, что никакая другая женщина не может более интересовать его. Три дня он любил только ее.

В продолжение трех дней Франсия была так счастлива, что забыла обо всем и ни о чем не сожалела. Мурзакин стал для нее всем; она не верила, что такое огромное счастье может длиться вечно…

Вдруг он перестал появляться, и ужас овладел Франсией. Но тут произошло грандиозное событие. Наполеон, несмотря на акт отречения, выступил из Фонтенбло на Париж[29]. У него еще оставались силы, но союзники не опасались его. Опьяненные легкой победой и удовольствиями, которые дарил им Париж, они забыли, что высоты, служившие городу естественной защитой, остались без прикрытия. Известие о приближении императора повергло их в лихорадочное волнение. Поспешно отдали приказы, и все бросились к оружию. Париж, находясь между двух огней, выжидал. Мурзакин вскочил на лошадь и ускакал. Он не вернулся домой ни вечером, ни на следующий день.

Желая успокоить Франсию, Валентин сообщил ей о том, что случилось. Опасности, которым подвергался Мурзакин, внушали девушке больший ужас, чем его предполагаемая неверность. Она знала, что такое война. Она много раз видела, как клинок француза пронзал неприятеля и как его прятали в ножны после страшной резни.

— Они убьют его! — воскликнула Франсия. — Они снова овладеют Парижем и не пощадят ни одного русского! — Она в отчаянии ломала руки и, быть может, молилась за врага. Франсия была в сильной тревоге, когда вечером к ней заглянул брат.

— Я пришел попрощаться с тобой, — сказал он. — Становится жарко, Фафа, и на этот раз я буду участвовать в схватке! Возраст здесь ни при чем. Мы идем возводить баррикады, чтобы не дать противнику вернуться сюда. Как только они побегут, мы встретим их камнями, кирками, кольями — всем, что подвернется под руку. Мы все пойдем в предместье, нам не нужны приказы, обойдемся без офицеров, справимся сами.

Теодор долго говорил в том же духе. Глаза Франсии расширились от ужаса, а руки судорожно сжимали колени. Она молчала, уже видя их обоих, брата и любовника, этих единственно дорогих для нее существ, мертвыми.

Франсия пыталась все же удержать Теодора. Он возмутился.

— Тебе хотелось бы видеть меня трусом? Уже не помнишь, о чем ты так часто говорила мне: «Ты никогда не станешь мужчиной!»? А я, вот он, здесь! Я уже стал им! Я пошел работать, но все рабочие хотят сражаться, и я так же, как любой другой, способен ввязаться в бой. Не обязательно быть выносливым и сильным, чтобы драться с врагом. Самые ловкие, и я среди них, набросятся на казаков сзади и перережут им горло. Женщины тоже будут там: они станут бросать из окон булыжники на их головы; пускай чужеземцы приходят, их здесь ждут!

Оставшись одна, Франсия почувствовала, что ее рассудок изнемогает. Она спустилась в сад и прошлась под высокими деревьями, не осознавая, где находится: временами ей казалось, что она слышит грохот орудий, но это был лишь прилив крови к мозгу, звоном отдававшийся в ушах. Париж сохранял спокойствие, все должно было разрешиться в дипломатических переговорах, и после последней попытки дать бой Наполеон смирился на острове Эльба.

Внезапно Франсия лицом к лицу столкнулась с крадущейся в сумерках высокой женщиной в белой шали. Та вдруг остановилась, чтобы взглянуть на нее. Это мадам де Тьевр, хорошо зная окрестности и пройдя через сад своей подруги, мадам де С., находившейся в отъезде, явилась справиться о Мурзакине. Она тоже была обеспокоена, взволнована и, желая узнать, вернулся ли князь домой, уже дважды посылала Мартена, но, не решаясь больше обнаруживать свою тревогу, сама пошла под прикрытием вечерней темноты посмотреть, светятся ли окна флигеля.

Маркиза, увидев женщину, одиноко гуляющую в саду, куда не мог проникнуть посторонний, догадалась, что это молодая протеже князя, и без колебаний остановила ее:

— Вы Франсия? — И так как та медлила с ответом, сказала: — Это, конечно же, вы: не бойтесь меня. Я близкая родственница князя и пришла выяснить, есть ли известия от него? — Франсия ничуть не испугалась и ответила, что она их не имеет, неосмотрительно добавив при этом, что ее очень волнует, идут ли бои на заставах. — Нет, слава Богу! — воскликнула маркиза. — Но может быть, где-то дальше. Вижу, вы обеспокоены. Вы очень привязаны к князю? Не краснейте, я знаю, что он сделал для вас. Конечно, у вас есть основания быть ему признательной.

— Он рассказывал вам обо мне? — удалась Франсия.

— Он обязан был это сделать, поскольку вы пришли поговорить с ним ко мне в дом. Я хотела знать, кто вы.

— К вам?.. Ах да, вы маркиза де Тьевр. Простите меня, мадам, я надеялась… из-за моей матери…

— Да, да, я все знаю, кузен рассказал мне обо всем в подробностях. Итак, ваша бедная матушка. Надежды больше нет, и из-за этого…

— Нет надежды? Он сказал вам, что больше нет надежды?

— Значит, он утаил от вас правду?

— Он сообщил мне, что написал письмо и ее найдут! Ах! Боже мой! Он обманул меня!

— Обманул? В чем же он обманул вас? — Тон мадам де Тьевр напугал девушку; она опустила голову и не ответила. Франсия угадывала в ней соперницу. — Отвечайте же! — повторила маркиза еще более суровым тоном… Он ваш любовник — да или нет?

— Но, мадам, я не понимаю, по какому праву вы спрашиваете меня об этом!

— У меня нет такого права. — Мадам де Тьевр овладела собой и попыталась улыбнуться. — Вы интересуете меня, потому что несчастны, особенно и фантастически несчастны. Ваша мать погибла под копытами лошади Мурзакина, поэтому он приютил вас. Это настоящий роман, моя дорогая, и если здесь замешана любовь… право же, концовка довольно неожиданная, я в растерянности!

Франсия не произнесла ни слова, не издала ни звука. Она убежала так стремительно, будто ее ужалила змея, и, оставив ошеломленную этим внезапным исчезновением мадам де Тьевр, поднялась в свою комнату, бросилась на пол и провела ночь в состоянии оцепенения или горячки, так что на следующий день не могла ничего вспомнить.

На рассвете Франсия с трудом добралась до постели и на некоторое время забылась. Ей приснился ужасный сон. Она видела свою мать, лежащую на снегу с окровавленной головой. Ее тащила за собой лошадь Мурзакина, и жуткие глаза, смотревшие на Франсию, были то глазами ее матери, то глазами Теодора.

Девушка с криком пробудилась. Услышав крик, мадам Валентин пришла узнать, что случилось. Франсия молчала, не доверяя это женщине, и мадам Валентин пришлось заговорить самой:

— Видите ли, мое дорогое дитя, если вы боитесь войны, то напрасно: войны больше не будет. Тирана посадят в башню, где ему уготована железная клетка. Наши добрые союзники скоро схватят этого человека, и ваш дорогой князь не получит ни царапины. Вчера вечером мне поведали об этом карты.

Ах! Вы так любите этого прекрасного князя! Я понимаю вас. Кажется, он вас тоже любит. Месье Валентин говорил мне вчера: «Удивительно, как сильно нравятся русским наши маленькие француженки! Это совсем не похоже на мимолетные увлечения нашего прежнего хозяина, который приказал привести в порядок эту квартиру, чтобы без шума устраивать свои любовные делишки». Да! Он менял женщин, как галстуки, и дорожил ими так мало, что подчас забывал проводить одну, прежде чем встретить другую. Тогда это приводило к сценам и даже дракам. Было над чем посмеяться. Но князь не так испорчен, как тот. Он человек искренний и женится на вас, если вы проявите благоразумие. Вы так не считаете? — добавила она, заметив, как вздрогнула Франсия. — Ах, конечно, это кажется невозможным, однако такое случается. Все зависит от того, умны ли вы, а я не считаю вас глупой. У вас изысканный вид, а манеры… как у настоящей барышни. Какое несчастье для вас, что вы слушаетесь своего цирюльника! Все было бы возможно, будь это не так. Вы скажете мне, что многие сделали состояние и без замужества, это правда. Когда князь уедет, вы, быть может, найдете другого, равного ему по положению.

Замечательно, что вас любил князь, это позволяет забыть ваше прошлое, возвышает вас в глазах мужчин. Не беспокойтесь, месье Валентин знает высший свет, и, если вы доверитесь ему, он даст вам хороший совет и поможет завязать полезные знакомства.

Мадам Валентин болтала гораздо больше, чем позволял ей осторожный муж. Франсия старалась не слушать ее, но слышала помимо воли. Стыд, что она находится под покровительством таких людей и должна выслушивать их советы, заставлял ее сильнее чувствовать ужас своего положения.

— Я хочу уйти! — воскликнула Франсия, вскочив с постели и пытаясь в спешке одеться. — Я не должна более здесь оставаться!

Мадам Валентин подумала, что девушка бредит, и вновь уложила ее в постель. Сделать это было несложно, потому что силы покинули Франсию, и смертельная бледность разлилась по ее лицу. Мадам Валентин послала мужа за врачом. Он привел хирурга, знакомого ему с тех времен, когда тот лечил его рану на ноге. Медицинской практикой он занялся после того, как, став инвалидом, покинул армию. Этот бывший ученик и преданный друг Ларре отличался такой же добротой и простодушием, как и его учитель. Он даже немного походил на него, что ему льстило. Он подчеркивал это сходство, копируя костюм и прическу Ларре. Как и у Ларре, у доктора были довольно длинные черные волосы, ниспадающие на воротник. Увидев его бледное лицо, безупречной формы лоб, живой и мягкий взгляд, Франсия, чьи воспоминания были еще слишком свежи, заметив его подле себя, воскликнула, молитвенно сложив руки: