Девственница - Джуд Деверо

Поразмыслив, Роуан решил, что пыльная одежда вряд ли так уж важна для Тала, особенно после того, как он видел убожество, скудость и мерзость запустения, царившие в доме так называемого короля.

Роуан пнул попавшую под ноги обглоданную кость, распрямил плечи и распахнул тяжелую дубовую дверь. В комнате царил полумрак, и он не сразу разглядел окружающую обстановку. Отец пока что молчал, изучая новоявленного сына, и тем самым позволил Роуану его разглядывать.

Тал лежал на груде мехов, вернее, грубо выделанных медвежьих шкур, что очень ему шло, поскольку вид у него тоже был грубый и неотесанный. Он оказался чрезвычайно высок, дюйма на четыре выше Роуана, но при этом ужасно худ. Может, когда-то он и считался красивым, но сейчас лицо было покрыто шрамами, полученными в бесчисленных битвах. Его легко можно было представить в седле разъяренного жеребца, с занесенным мечом и ведущего в победоносную битву тысячное войско.

– Подойди ко мне, сын, – прошептал наконец Тал хриплым голосом, в котором звучала неизбывная боль. – Сядь рядом со мной.

Роуан присел на край кровати, стараясь скрыть растущую тревогу. Он много лет делал все, чтобы наставник похвалил его в очередном отчете Талу. Молодому человеку всегда хотелось порадовать человека, которого он никогда не видел, и оправдать его ожидания. Но сейчас, разглядывая смуглое лицо с резкими чертами, он чувствовал, что отец будет разочарован своим светловолосым, бледнокожим сыном. И снова Роуан не выказал своих чувств.

Тал поднял испещренную шрамами, но все еще сильную руку и коснулся щеки сына. Темные глаза заблестели непролитыми слезами.

– Ты похож на нее. Похож на мою красавицу Энн.

Он провел ладонью по руке Роуана.

– И сложен ты так, как все мужчины в ее семье. Зато ростом удался в настоящего ланконийца. Хоть это ты унаследовал от меня, но больше я не вижу никакого сходства. А волосы! Это волосы Энн!

Тал попытался было рассмеяться, но тут же раскашлялся. Роуан каким-то шестым чувством понял, что отец не хочет утешений и его жалости, и поэтому сидел молча, пока не прошел приступ.

– Что-то словно пожирает меня изнутри. Я давно знал, что не жилец на свете, но отгонял смерть, пока не увижу тебя. Уильям хорошо обращался с тобой?

– Очень, – тихо ответил Роуан. – Я не мог бы пожелать лучшего.

Тал улыбнулся и на секунду прикрыл глаза.

– Я так и знал. Он всегда любил тебя. С того дня как ты родился. После смерти Энн…

Он помолчал и с трудом сглотнул.

– Смерть приносит с собой воспоминания. Я прошу Бога, чтобы дал мне поскорее встретиться с твоей матерью. После смерти моей дорогой Энн я отдал бы тебя Уильяму на воспитание, стоило ему попросить, но он напал на моих людей и на меня, заранее решив тебя отобрать.

Он снова закашлялся, но сумел подавить очередной спазм.

– Ты мог бы послать за мной, – мягко заметил Роуан. – Я приехал бы.

Тал улыбнулся, похоже, обрадованный его заверением.

– Да, но я хотел, чтобы ты вырос среди англичан. Энн сумела заставить меня понять, что такое мир и покой.

Он чуть крепче сжал пальцы Роуана.

– Никто не смог покорить Ланконию. Мы пережили нашествия гуннов, славян, аваров[1], римлян и Карла Великого. Только вот перед священниками не устояли. Они сделали из нас христиан. Но мы сумели отогнать всех врагов. Мы, ланконийцы, можем победить всех, кроме самих себя.

Тал грустно вздохнул.

– Племена дерутся друг с другом, – кивнул Роуан. – Я сам это видел.

– Я слышал, ты в одиночку вышел на зернас и не побоялся самого Брокаина.

– Зернас тоже ланконийцы.

– Да! – вырвалось у Тала, и Роуан дождался, пока тот откашляется. – Приехав в Англию и встретив Энн, я увидел, что в стране может быть один король. Я зовусь королем Ланконии, хотя на самом деле правлю только ириалами. Ни зернас, ни вателлы не признают меня королем. Мы всегда будем нацией, разделенной на мелкие племена. Но если не объединимся, Ланкония погибнет.

Только сейчас Роуан осознал, что просит от него отец.

– Ты хочешь, чтобы я объединил ланконийцев? – с ужасом уточнил он. До приезда в Ланконию он понятия не имел об истинной степени раздоров между племенами. И если сумел выстоять против трех мальчишек и одного старика, это еще не значит, что он сможет покорить всю страну.

– Поэтому я оставил тебя расти в Англии, – продолжал Тал. – Ты наполовину англичанин, и, может, поэтому остальные племена примут тебя.

– Ясно, – обронил Роуан, на секунду зажмурившись.

Он много лет считал, что в Ланконии должен воцариться мир и что только король способен предотвратить войны между племенами. Но объединить их? От него требовали, чтобы старый Брокаин и надменный Ксанте подружились?! Да может ли простой смертный добиться такого? Теперь они поверили, что ему суждено стать королем. И только потому, что Роуан сумел открыть какие-то древние ворота? Впрочем, их вера в него долго не продержится. Стоит ему в очередной раз показать себя чужаком, англичанином, а не истинным ланконийцем, и снова его будут встречать презрительные улыбки и насмешливые взгляды.

– Меня предпочли Джералту, потому что я наполовину англичанин? Но ланконийцы считают, что королем должен стать мой единокровный брат, – мягко заметил он.

Тал гневно нахмурился:

– Джералт – истинный ириал. И ненавидит всех остальных, потому что они не ириалы. Я слышал, что ты привез с собой сына Брокаина. Постарайся защитить его. Джералт убьет мальчишку при малейшей возможности. Он мечтает о Ланконии, населенной одними ириалами.

– И другие племена тоже мечтают завладеть Ланконией, – устало бросил Роуан.

– Верно, – согласился Тал. – Во времена моего деда мы сражались с чужаками и были счастливы. Война у нас в крови, но теперь на нас давно не нападали, поэтому мы деремся друг с другом. – Он поднял покрытые шрамами руки. – Этими руками я убил столько своих соотечественников! И не мог остановиться, поскольку я ириал.

Он снова вцепился в руку Роуана и умоляюще прошептал:

– Я оставляю Ланконию тебе, и ты должен ее спасти. Ты можешь. Ты открыл ворота Святой Елены.

Роуан улыбнулся умирающему, но неожиданно вспомнил богатую невесту, которую предложили ему и от которой он отказался. Согласись он на этот брак, сейчас сидел бы у огня, с гончей у ног и парочкой ребятишек на коленях.

– Чудо, что ветер не свалил эти ворота двадцать лет назад, – усмехнулся он.

Теперь из-за мальчишки, старика и ржавых ворот ланконийцы верят, что он способен на все. Какой-то частью своего сознания он жаждал вскочить на коня и как можно скорее умчаться из Ланконии.

Но шрам на бедре дернулся и запульсировал.

Тал улыбнулся и снова лег на подушки.