Скиталец. Часть 2 (СИ) - Байкалов Алексей

Обратившись в слух Скит услышал шелест песка под ногами своей дичи и начал двигаться на звук. Вот дичь замерла, а затем резкий и сильный рывок. Ха! Дичь решила, что может стать охотником? Скит оттолкнулся задним лапами, а передними нанёс удар в то место, где должна была находится его жертва перед ударом, но его лапы задели только воздух. И снова удар ниже хвоста. Болезненный и обидный. Скит зарычал так, что теперь все его слышали. Он больше не старался угадать где находится его жертва. Он найдёт и клыками разорвёт горло этому старику! Пусть его мясо нельзя есть, но Скит докажет, кто здесь альфа хищник.

Со звериным рыком Скит начал метаться по арене, нанося удары в том месте, где ему слышался шелест песка. Он наносил удары передними и задними лапами, старался укусить и порвать врага. Полутьму разгоняли всполохи молнии, громовые удары раздавались над пустой ареной. Наблюдателей не было, старик Ичи запретил кому бы то ни было, заходить на арену и смотреть на их тренировку. Но каждый раз, когда Скиту казалось, что он сейчас прихлопнет бесящего старика, его лапы били в пустоту. Скит ускорялся, мышцы трещали от напряжения, отросшие, за время их приключений, до плеч волосы на голове стали искрить от электричества, разлитого в пространстве арены, но результата не было. Старик оставался цел и невредим. Тело Скита начало белеть, когти на лапах покрылись лунным серебром, а клыки выросли настолько, что уже торчали из под нижней губы.

Скит стоял на четырёх лапах и вслушивался, ожидая пока старик выдаст себя. Услышав шелест справа от себя, Скит мгновенно оказался там и нанёс удар двумя передними лапами, но там вновь никого не оказалось. Кто-то сел на холку Скиту и положил свою ладонь ему на затылок. Скит запрыгал и начал метаться по арене, но старик держался крепко не отрывая свою ладонь от затылка Скита.

— Какой злой кот! — усмехаясь сказал слепой старик Ичи, и Скит провалился в сон.

Скит пришёл в себя рывком. Он сидел у стены оперевшись о неё спиной. Глаза были развязаны, желание почувствовать как у него в пасти с хрустом шеи выходит жизнь из старика Ичи пропало. Какой пасти? У него же обычный человеческий рот! Скит даже руками пощупал, лицо такое каким и должно быть у человека.

— Очнулся. — утвердительно сказал слепой старик, словно он видел это. Слепец сидел в позе медитации закрыв глаза. Говорил он даже не раскрывая их.

— Что это было? — спросил Скит не шевелясь, а скорее даже ещё сильнее разваливаясь по песку. Тело болело не выносимо, словно Бьёрн неделю прыгал на Ските.

— Я закрыл тебе врата, чтобы энергия не разливалась по твоему телу. — пояснил старик Ичи. — От насильного закрытия ты потерял сознание.

— Почему у меня все болит? — морщась от боли спросил Скит.

— Плохо когда в одном теле три души живёт. — не открывая глаз начал объяснять старик Ичи. — Твой барс захватывает твой разум во время боя. Ты уходишь на задний план, и дерётся зверь. Лишённый тела наёмник хочет вырваться, и как только твоя воля угасает, пытается пленить тебя и забрать тело себе. Долго ты так не сможешь жить, однажды кто-то захватит твоё тело. И тогда беды не миновать.

— Как ты все это узнал? — недоумевая от того, что какой-то старик смог узнать о нем так много за не продолжительный бой.

— Я долго живу на этом свете, парень. — улыбнулся старик Ичи, открывая свои невидящие глаза и глядя прямо на собеседника.

Скиту казалось, что слепец смотрит не на самого Скита, а куда-то глубже, словно видит его черно-белый мир, и прекрасно видит всех жильцов мира его души, прекрасно видит глаз той белой луны, что освещяет его мир.

— Это сила твоего бога? — задал новый вопрос Скит.

— Нет. Боги не дают силу, парень. Они дают тебе возможность её использовать. — покачал головой старик. — Но почти все идут по протоптанной тропе и учатся тому, что уже известно. А кто-то с трудом пробираются по зараслям из собственных мыслей и ошибок, и в итоге находят свой путь. Путь который ведёт их к вершине этого мира. Этому я научился сам. И этому я научу тебя, парень. — старик Ичи поднялся. — Пора тебе отпустить своего благородного барса. Ей больше не нужна защита твоей души, она может жить и вне тебя.

Скит коснулся татуировки на груди, и в лазурном свечении на песке появилась Азалия. Она осмотрелась, фыркнула в сторону старика, прыгнула на руки Скита и мгновенно замурчала, когда Скит начал её гладить.

— Ишь! — засмеялся слепой художник и новоиспеченный учитель Скита. — Не нравится ей, что я заставил ее выйти наружу! Своенравная девочка! Злиться на меня, за то что помешал ей питаться той безграничной энергией, что хранится в тебе. Ты знал, что то энергетическое ядро в тебе может однажды не выдержать, если продолжить запитывать его?

— Откуда тебе про него известно!? — воскликнул Скит после слов старика.

Информация о том, что ядро может не выдержать шокировала Скита, но он что-то подобное ожидал. Слишком много энергии копилось в слабом человеческом теле. Огромное количество энергии безумия, способной изменять целые земли, хранилось в артефакте и не известно, сколько он ещё сможет её удерживать.

— Я может и слепой, но вижу больше всех кто имеет глаза. — снисходительно ответил старик Ичи. — Заканчивай задавать вопросы и садись в позу медитации.

Скит последовал словам своего нового учителя и уселся на песок не беспокоясь о чистоте своей одежды.

— Ты тоже рядом с ним садись. — строго сказал старик Ичи.

Скит начал озираться по сторонам, в поисках того с кем разговаривает слепой художник, но никого не нашёл. Наконец Скит проследил за направлением слепых глаз и понял, что старик разговаривает с Азалией.

— Старик, ты же понимаешь, что разговариваешь со зверем? Это Лазурный барс, не уверен, что ей необходима медитация. — сказал Скит.

— Твоя кошечка понимает больше, чем мой бестолковый ученик, выбравший не того бога. — со старческим ворчанием произнес старик Ичи. — Она живёт в твоей душе, ваша энергия теперь общая. Может она и зверь, но теперь распоряжается энергией духа как человек.

Кошечка села рядом со Скитом, и он заметил, что это больше не тот смешной котенок, который лежал раздувшись после еды. Теперь Азалия была размером чуть больше домашней кошки. Кошечка ткнулась лбом в поставленную ладонь Скита, мол все в порядке я с тобой, посмотрела на старика и угрожающе оскалилась.

— Ты на меня клыки не оголяй, не по силам врага берёшь. — безэмоционально сказал старик Ичи Азалии. Скит уже даже задумываться перестал как старик это делает. — А теперь слушай. Тебя учили что есть три важных пункта для развития. Тело, Разум и Душа. — слепец поочерёдно коснулся живота, лба и сердца. — Но все вокруг выпускают из виду Волю. Ты не по наслышке знаешь её силу. Ты мнешь лунное серебро с такой скоростью, словно это пластилин. Но Волей можно мять не только лунное серебро. Волей можно объединить вместе Тело, Разум и Душу. Чтобы это было не три разных силы, которые тянут тебя каждая в свою сторону. Их следует объединить, чтобы все они работали в одном дыхании, в одном ударе и одной мыслью. Твоя Воля сильна, поэтому тебе возможно этому научиться.

Скит замер задумавшись. Осознать то, что ему сказал старик Ичи было сложно. Он понимал свое тело, ведь его можно потрогать. Понимал разум, ведь Скит может мыслить. Энергию духа Скит понимал как внутреннюю энергию. Но как это можно было объединить? Как можно объединить физическое тело, эфемерную мысль и метафорическую внутреннюю энергию? И сделать это не менее метафорической волей?

Скит посмотрел на Азалию, но та просто лежала клубочком у его ног, как и любой другой кот. Лазурный барс совсем не переживала о только что сказанном стариком.

— Ты поняла хоть что-то? — спросил Скит своего питомца, но та только махнула хвостом, зевнула и продолжила спать. — Зараза ленивая.

Скит понял, что помощи ему ждать неоткуда и закрыл глаза, пытаясь уйти в себя. Сначала, как это обычно было, ничего не происходило, Скит просто сидел с закрытыми глазами. Потом он начал ощущать мир вокруг себя. Кажущийся мёртвым песок на арене по факту оказался самым живым существом в комнате, ведь он всегда в движении, крупинка за крупинкой катятся и их движение не останавливается никогда. Вот рядом пышащая жизнью Азалия, даже и не верится что совсем недавно это была искорка угасающей жизни.