Братья Стругацкие. Письма о будущем - Юлия Черняховская

Приведённые в Программе черты и условия коммунизма можно разделить на следующие группы:

• Экономические условия, которые могут обеспечить столь мощное развитие производительных сил (в частности кибернетики и автоматики), чтобы залить человечество доступными для всех благами.

• Политические изменения (ликвидация классов и прослоек, замена государства самоуправлением, основанным на самодисциплине).

• Последствия экономических и социальных перемен для жизни отдельных личностей (всестороннее развитие каждого, воспитание в людях естественной, крепкой потребности в труде).

Последнюю группу вопросов и определение коммунизма официальные документы освещали довольно скупо, а создать на их основе конкретный образ будущей жизни мог далеко не каждый. Отсюда и внезапный интерес ответственных органов к НФ, на который с готовностью ответили Стругацкие и другие фантасты[53].

Эти документы стали кульминацией оптимистических настроений начала 1960-х гг. Под их влиянием Аркадий и Борис Стругацкие берутся за разработку философии и мировоззрения будущего[54]. В этот же период Стругацкие начинают разрабатывать политическую модель идеального общества, которая становится итогом обобщения их политических идей 1955–1991 гг.

По этому поводу в более поздней статье Борис Стругацкий приводит выдержку из своего дневника за 1961 г. и называет этот съезд одним из переломных событий в своём мировоззрении: «Сохранилась замечательная запись в дневнике от 28.10.1961 (идет XXII съезд КПСС): «Дождались светлого праздничка! Хрущев сказал, что не имеет права марксист-ленинец восхвалять и выдвигать одну личность. Неужели же появился, наконец, честный человек! И не начало ли это нового утонченнейшего культа?..»»[55]

Первый проект коммунистической утопии создаёт И. Ефремов в романе «Туманность Андромеды». Следующей комплексной моделью коммунистического общества становится «Полдень, XXI век» Стругацких. Но две этих модели, став наиболее известными, не являются единственными.

Начиная с 30-х гг. XX века основной метод пропаганды НТР в СССР – научная фантастика. Когда НТР порождает новое философское течение, естественным становится его выражение именно через фантастику, но уже социальную (или философскую, как называют её Стругацкие). Идеологами этого течения становятся И. Ефремов, Стругацкие и другие утописты 1950–1960-х гг.

Первые книги Стругацких выходят ещё в конце 1950-х гг., в период «оттепели». В своих произведениях Стругацкие поднимают сложные морально-этические и политические проблемы, пытаются изобразить реальных людей в фантастических ситуациях. Начав писать в духе теории «ближнего прицела», они вскоре отказываются от фантастики как «средства пропаганды научных идей». В СССР они – первые, кто трактует фантастическую идею не как цель, а как способ преподнести свои идеи. Американский писатель фантаст X. Эллисон предложил новую разновидность научной фантастики называть не научной фантастикой, а фантастикой размышлений[56]. Сами Стругацкие называют её философской фантастикой.

Феномен «Новой» или «Четвёртой» волны в СССР представлен произведениями И. Ефремова, Стругацких, Э. Геворкяна, В. Покровского, В. Рыбакова, А. Столярова и др. Проза Ефремова и Стругацких создала две основные стилевые и содержательные отправные точки в советской фантастике второй половины XX века: литература ответов, глобальных прогнозов в отношении будущего, преимущественно социального плана, и литература вопросов, оригинальных предположений, гипотез, берущих начало в настоящем, отличающихся философским подходом к осмыслению действительности.

Под влиянием социальных (рост уровня жизни), культурных (успехи НТР) и политических («Третья программа КПСС») факторов в общественном сознании в этот период формируется готовность к кардинальным социальным и политическим переменам. Поскольку эта готовность формируется на стыке политического и художественного сознания и находится под влиянием успехов НТР, в 60-е гг. она находит отражение, прежде всего, в таком жанре литературы как научная фантастика.

Научная фантастика, как литература в принципе, является своеобразным средством диалога власти и общества. С одной стороны, публикация произведения требует соответствия неким (различным для различных исторических периодов) канонам, установленным партией, издательствами, цензурой. Таким образом, она обладает способностью выражать позицию власти и популяризировать её решения.

С другой стороны, фантастика, безусловно, является средством выражения общественного мнения, так как авторы произведения являются его носителями, и могут ставить своей задачей не только влияние на общество, но и донесение некой позиции до субъектов власти.

Основываясь на этом тезисе, можно выделить три этапа взаимодействия власти в СССР и фантастики в рассматриваемый исторический период[57]:

1. 1945–1957 гг. – В фантастике господствуют тенденции, сформировавшиеся в 1920–1930 гг., основной функцией фантастики является пропаганда научно-технического прогресса и успехов советской промышленности. Интерес власти к фантастике минимален, издательства и Союз писателей чётко отграничивают её от литературного мейнстрима, к которому в этот период относят только произведения в жанре социалистического реализма. Далее направление, сформировавшееся в фантастике в этот период, будет называться «научно-технической фантастикой».

Исследователи отмечают, что в это время был окончательно сформулирован принцип «ближнего прицела»[58] (зародившийся ещё в 1930-е гг.), согласно которому объектом, с которым работали фантасты, становились «полезные» изобретения, а хронологические рамки фантастики ограничивались ближайшей пятилеткой.

Как отмечает в 1968 г. в своём диссертационном исследовании К. С. Дхингра, самые популярные среди писателей, сторонников теории «ближнего прицела»: В. И. Немцов автор романов «Счастливая звезда Альтаир», «Когда приближаются дали», «Осколок Солнца» и В. Д. Охотников, автор романов «Золотое дно», «Огненный шар», «Последний полустанок» и другие – писали о социалистической технике самого ближайшего будущего, порой даже о том, что будет достигнуто через два-три года. Большинство из этих перспективных идей во время написания книги уже обсуждалось в исследовательских лабораториях и конструкторских бюро – сверхмощный портативный аккумулятор, аппарат для геологической разведки радиоизлучением (сборник В. И. Немцова «Три желания»), подземная лодка-вездеход (фантастическая повесть В. Д. Охотникова «Дороги вглубь»).

Наравне с названными К. С. Дхиндрой авторами необходимо среди видных представителей этого течения назвать А. П. Казанцева. А. П. Казанцев, В. И. Немцов и Г. Тушкан неформально возглавляют подсекцию фантастики и приключений в секции прозы московского отделения Союза писателей на протяжении всех 50-х гг. и вплоть до её расформирования в 1964 г., а затем продолжают сохранять свои позиции в Совете по фантастике и приключениям.

Начиная с 30-х гг. компартия ставила перед литературой и образовательными структурами задачу популяризации научно-технических знаний[59], и именно эту задачу решала фантастика первого периода. Если сверху импульс посылался в виде постановлений ЦК КПСС, то общество в лице писателей-фантастов отвечало на него согласием. Сложная экономическая обстановка 1945–1956 гг. не вызывала желания заглядывать в отдалённое будущее.

Таковы политические условия и содержательные границы, в которых развивалась фантастика в послевоенные годы. Эти условия послужили средой формирования писательского кредо Стругацких: «В 1955 году фантастика, с которой мы могли бы брать пример, не могла вызывать восторга… даже у консервативных сторонников социалистического реализма. Производственно-фантастические романы были больны «схематизмом», произведения же, остающиеся «на грани возможного» – скучные», – таким было мнение Стругацких. Их ужасала незначительность тем: «Мне запомнился рассказ, в котором речь идёт о… сапогах с нестирающейся подошвой», – вспоминал Б. Н. Стругацкий через 20 лет[60].

Советская фантастика того периода, вызывая интерес читателей с одной стороны, уступала по популярности детективу с другой, не существовала для писательской среды мейнстрима и представителей партийного аппарата (что естественно, в силу её узкотехнической направленности). «На втором съезде писателей не было сказано ни слова о науке», – заметил на заседании подсекции приключений и научной фантастики Н. Н. Михайлов[61], а именно научно-технические достижения являлись главным объектом фантастики до 1956 г.

2. 1957–1966 гг. – Эпоха научно-технического романтизма в советском обществе, начало космической эры СССР, «хрущевская оттепель», Третья программа ЦК КПСС – факторы которые формируют советскую фантастику этого периода. Писатели-фантасты активно добиваются признания фантастики как жанра «большой литературы», многие из них получают возможность вступить в Союз писателей. Утопическая фантастика пользуется поддержкой власти, её охотно публикуют. До 1963 г. ещё сильны «научно-технические» тенденции в фантастике, но фантастика уже приобретает социальную функцию. Под крылом редакции «Молодой гвардии» активно развиваются группы-семинары фантастов.