Записки опера особого отдела - Евгений Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сам я, конечно, программ не создавал, но вводить информацию могу, распечатывать, короче, простые операции делать могу. Я еще немного работал с ней в НИИ после Бауманки.
— А из-за чего ушел из МВТУ? — продолжал задавать вопросы Бондаренко.
— Долго рассказывать, — хотел уйти от ответа Сергей.
— А мы разве куда-то торопимся? Или ты спешишь гальюн драить?
— Короче, конфликт с родителями. Я сразу после школы хотел заниматься каким-то мужским делом, а родители настояли, чтобы я стал ученым. Я вообще хотел поступать в военное училище, — соврал Лобанов, — но родители были против. А когда немного поучился, то понял, что мое место не в лекционном зале, а в армии. В «учебке» хотел даже рапорт в Афганистан написать, но тогда уже войска оттуда вывели. Я сам попросился на флот, хотел попасть на корабль, но не повезло, попал в морскую авиацию.
— Как это не повезло? — возмутился капитан. — Ты наоборот попал в элиту флота — морскую авиацию, туда, где сливаются две стихии: океан и небо. — Бондаренко мечтательно посмотрел в окно. Сам он по стечению обстоятельств ни разу не ходил в море на авианесущих кораблях. И в небо поднимался только в качестве пассажира. Но все же он был горд своей причастностью к этому виду Вооруженных Сил.
— Ладно, я сегодня доложу командиру полка, что отобрал именно тебя на вычислительный центр. С завтрашнего дня ты будешь находиться в моем распоряжении. Работать и спать будешь там же, заодно и выполнять функции охраны. И чтобы никаких друзей вечером. Если узнаю, что кого-то без моего ведома приводишь, мигом решу вопрос о переводе тебя на Кильдин. Там ты узнаешь все прелести флотской жизни и пожалеешь, что не захотел стать ученым. Подчиняться будешь только мне и командиру полка. Завтра к девяти часам утра чтобы был на новом месте, — властно завершил разговор новоиспеченный начальник.
Он, не вставая со стула, протянул руку Лобанову и царственным жестом разрешил ему покинуть помещение.
Сергей вышел из канцелярии, едва сдерживая свой восторг. Такой службы он не мог себе даже представить. Никаких нарядов, никаких «дедов», спать вне казармы и просыпаться тогда, когда проснешься, а не по команде, и самое главное — никаких полетов. Провести службу на Севере, не выходя из теплого помещения, — это почти счастье. Вдруг к нему подошел дежурный по роте сержант Голубничий и спросил:
— Ты что, не успел прибыть, как уже «залетел»?
— Нет, с чего ты взял?
— А что ж тебя прямо с вахты сняли? — не унимался дежурный.
— Просто переводят служить на вычислительный центр в подчинение капитана Бондаренко, — с гордостью ответил Лобанов.
— И когда переводят?
— Завтра уже должен быть там.
— Тогда слушай сюда, «салага», взял «машку» и пулей драить среднюю палубу. Не дай божок мне не понравится, тренироваться будешь после отбоя и до самого перевода. Понял? Время пошло! — громогласно скомандовал сержант.
Перевод Лобанова на новое место сержант Голубничий воспринял как личную обиду. Он на всю жизнь запомнил те унижения, какие испытал от «стариков» в первый год службы и поэтому, когда узнал о переводе Лобанова в «теплое место», решил сделать ему запоминающееся последнее дежурство. До смены наряда Лобанов натирал пол казармы без помощи других дневальных. Вечером после ужина «деды» отправили его в умывальник стирать их робы. А после отбоя они принимали у него «зачеты» по знанию воинских уставов. До самого утра одни «старики» меняли других, пока не прозвучала спасительная команда «Подъем».
После завтрака он зашел в баталерку, чтобы забрать парадную форму и свой чемодан.
Прапорщик Солоха строго посмотрел на него и спросил:
— А что у тебя очи таки красные? Плохо спал?
— Нет, — ответил Сергей, — когда умывался, мыло в глаза попало.
Прапорщик Солоха всю свою службу работал с матросами, знал их неписанные традиции, при этом старался не вмешиваться во внутреннюю жизнь, но все держал под строгим контролем, чтобы не доводить ситуацию до ЧП. Поэтому прекрасно понял, что происходило ночью.
— Это ничего. Это пройдет. Скучать не будешь за коллективом?
— Я не успел еще привыкнуть к коллективу, так что не за кем скучать, — зло ответил Лобанов. Затем он проверил содержимое чемодана, уложил туда парадную форму и туалетные принадлежности.
— Все на месте? — спросил старшина. Лобанов в ответ утвердительно кивнул головой.
— Тогда напиши мне расписочку, что к командованию роты претензий не имеешь.
— А это еще зачем? — удивился Сергей.
— Да кто тебя знает?! Вдруг через пару дней напишешь жалобу, что у тебя что-то украли или еще, не дай бог, что-то с тобой сотворили. У нас порядок такой. Даже «дембеля» при увольнении мне такие расписки пишут.
Сергей взял чистый лист бумаги и размашистым почерком написал: «Я, матрос Лобанов, к прапорщику Солохе и сержантам роты полка претензий не имею».
Старшина взял расписку двумя руками и тут же прикрепил ее скрепкой к «Личному делу».
— Вот и гарненько, — произнес довольный старшина, — удачи тебе на новом месте, но не забывай, что официально ты числишься у нас, и если там не ко двору придешься, то опять к нам и вернешься.
На прощание они пожали руки друг другу. Про себя Сергей подумал, что зажмет все свое самолюбие и свою гордость, но назад в казарму не вернется.
Служба на вычислительном центре ему нравилась. У него была масса свободного времени. ЭВМ практически по назначению не использовалась. К ней прилагалась масса другой аппаратуры, которая стояла в закрытых коробках. Сергей внимательно изучил инструкции и выяснил, что имеющаяся техника позволяет делать копии документов, печатать нестандартным шрифтом. Первое, что он сделал на новой технике, — это распечатал таблички на двери в штаб. Инициатива матроса понравилась начальнику штаба, и вычислительный центр начал функционировать, правда, как мини-типография.
Отношения с Бондаренко очень быстро вышли за рамки служебных. Капитан оказался на самом деле очень мягким человеком, и тот образ властного начальника, который сформировался у Сергея после первой встречи, со временем рассыпался, как карточный домик. Лобанов продолжал выдвигать инициативы и сам же их реализовывал в жизнь. Бондаренко уже просто не мешал энергичному матросу. Такое положение дел его тоже устраивало, потому что теперь капитан мог в рабочее время заняться рыболовными снастями и петлями для ловли зайцев. Наряду с этим в лице Лобанова он нашел человека, который готов был разделить его увлечение «шилом». Бондаренко принимал «заказы» у инженеров эскадрилий на изготовление различных бирок и табличек и в благодарность за услуги получал от них спирт. Сам Лобанов спиртным не злоупотреблял и поэтому больше делал вид, что выпивает с начальником. На самом деле, когда тот выходил в туалет, он отливал из фляги или из своей кружки спирт в бутылку. Таким образом за две недели Лобанов собирал как минимум поллитра. Очень быстро он понял, что спирт — самая ценная валюта в гарнизоне. Он подружился со своими земляками из базы обеспечения и уже менял спирт на сгущенку, шоколад и тушонку. У него стало появляться нательное белье офицерского состава и ряд других флотских изысков. Так прошел первый год службы Лобанова. Будущее ему казалось уже не таким мрачным, как до армии. Он поверил в себя и убедился, что, имея голову, можно неплохо жить везде. Возвращаться в МВТУ он уже не очень хотел. Жизнь постоянно менялась. Наука уже никого не интересовала, в стране начал формироваться класс преуспевающих кооператоров, которые делали деньги чуть ли не из воздуха и при этом не имели высшего образования. Многие из его школьных друзей стали открывать ларьки, видеосалоны, швейные ателье и за год покупали уже себе автомобили и другие атрибуты безбедной жизни. Лобанов в душе завидовал им, но это его не расстраивало, а наоборот, стимулировало к поиску новой деятельности. Однако все его замыслы разбивались об одно-единственное препятствие — отсутствие стартового капитала.
Глава 11
Служба Лобанова подошла к завершающей стадии, ему оставалось служить последние полгода. По матросской иерархии он уже перешел в категорию «стариков», а, учитывая привилегированное положение, чувствовал себя настоящим авторитетом, насколько это возможно в матросской среде. Ему уже не было нужды проявлять инициативу и что-то делать самому. В вычислительный центр приняли нескольких женщин, которые занимались уборкой помещений и печатанием различных табличек. Лобанов же выступал в роли инструктора и ночного сторожа. Однако в один из дней капитан Бондаренко вернулся из штаба серьезный, как никогда. Он вызвал к себе в кабинет матроса и закрыл за ним дверь, чего ранее никогда не делал.
— Бери стул, садись, — обратился он к Лобанову. Сам сел возле стола и вытащил из портфеля толстую тетрадь. Затем не понятно почему перешел на шепот и продолжил: — Наш командир полка, оказывается, пишет диссертацию. Нам поручено произвести на ЭВМ математические расчеты по ней. Сможешь сделать?