Крушение царства: Историческое повествование - Руслан Скрынников

В 1600 году Россия и Польша подписали договор о двадцатилетнем перемирии. Мир был настоятельной необходимостью как для русских, так и для поляков. Самые дальновидные политики Речи Посполитой выступали за сближение с восточным соседом. Коронный гетман Ян Замойский предлагал скрепить мир с Россией браком короля с Ксенией Годуновой. Против войны высказалась бо́льшая часть сенаторов Речи Посполитой.

Но князь Адам Вишневецкий вел свою, особую, войну с царем Борисом из-за спорных городков на левобережье Днепра. В пылу борьбы он стал собирать войско для самозванца в пределах своей вотчины на Суле. Самозванец и его покровитель рассчитывали навербовать несколько тысяч казаков и вторгнуться в пределы России в тот момент, когда русские полки будут связаны борьбой с крымцами. Весной 1604 года вторжения орды в пределы России ждали со дня на день. Но Крым так и не решился на войну с царем, а вольница не собралась под знаменами самозванца. Военные планы Отрепьева потерпели полное крушение. Силы, собранные в имении Вишневецкого, были слишком невелики, чтобы начинать войну. Донские казаки обещали помощь. Но их письмо не попало в руки к «царевичу», и он ничего не знал о планах Войска Донского. Князь Адам Вишневецкий должен был считаться с позицией коронного гетмана и большинства других сенаторов. Его воинственный задор все больше охладевал. В этот момент Отрепьев вновь обнаружил поразительную способность приспосабливаться к обстоятельствам. Польские порядки значительно отличались от русских. Король обладал ограниченной властью. Оппозицию его власти возглавлял не кто иной, как коронный гетман Замойский. В окружении гетмана проекты войны с Россией не встретили сочувствия. Зато Сигизмунд III давно лелеял планы похода на восток. Его воинственные замыслы разделял сенатор Юрий Мнишек, связанный с влиятельными католическими кругами. Родней сенатора был примас Польши кардинал Б. Мациевский.

Отрепьев недолго пробыл в Литве, но успел многое узнать. Не получив поддержки в Сечи и не имея вестей с Дона, авантюрист решил порвать со своим православным покровителем и искать помощи в тех католических кругах, которые известны были своей крайней враждебностью к России. Из имения Вишневецкого Отрепьев перебрался к Юрию Мнишеку в Самбор. Еще недавно беглый монах рассчитывал водвориться в Москве с помощью казаков и татар. Новый покровитель самозванца отверг эти планы. Он надеялся на помощь короля и обещал посадить претендента на царский трон с помощью коронной армии. Мнишек не принадлежал к числу влиятельных государственных деятелей. Но он знал, что король Сигизмунд III давно ищет повода к войне с Россией, и твердо рассчитывал на его покровительство. Гетман С. Жолкевский, наблюдавший за интригами сторонников войны, писал, что Мнишек действовал посредством лести и лжи и что особенно важна была для него помощь его родственника кардинала Мациевского, имевшего в то время большой вес при дворе короля. Мнишек помог самозванцу заручиться поддержкой литовского канцлера Льва Сапеги. Канцлер во всеуслышание заявил, что «Дмитрий» очень похож на покойного царя Федора, и пообещал снарядить и прислать в помощь «царевичу» две тысячи всадников. Готовясь представить самозванца королевскому двору, покровители Отрепьева организовали неловкую инсценировку. На службе у Сапеги в течение двух лет подвизался некий холоп Петрушка, московский беглец, по происхождению лифляндец, попавший пленником в Москву в детском возрасте. Тайно потворствуя интриге, Сапега объявил, что его слуга, которого стали величать Юрием Петровским, хорошо знал царевича Дмитрия по Угличу. Петрушка-Петровский был спешно отправлен к Вишневецкому, чтобы удостоверить личность претендента. Встреча произошла в Жаложницах, куда самозванца доставил зять Мнишека Константин Вишневецкий. По словам Мнишека, Петровский сразу признал московита за истинного царского сына, указав на знаки, «которые он на его теле видел».

На самом деле встреча в Жаложницах едва не кончилась скандалом. «Пан Петровский» при виде самозванца не нашелся что сказать. Тогда Отрепьев, спасая дело, громогласно заявил, что узнает бывшего слугу, и с большой уверенностью стал продолжать с ним беседу. Холоп тут же «узнал царевича». В имении Вишневецкого Отрепьева видели убогим расстригой. Там он оставался ряженой куклой. Князь Адам снабдил самозванца богатой одеждой и велел возить в колымаге. Он мог отнять и то и другое в любой момент. В Самбор Отрепьев явился как царевич. Там проведены были новые «смотрины», о которых Мнишек рассказывал следующее: «В Самборе некоторый слуга господина воеводы (Ю. Мнишека. — Р.С.), который под Псковом пойман был и, несколько лет находясь в Москве в неволе, знал его (царевича Дмитрия. — Р.С.) еще в детстве и признал его (самозванца. — Р.С.) за того же».

При Шуйском произошло любопытное объяснение между царскими послами и поляками. Объясняя причины, побудившие короля поверить самозванцу, польские дипломаты писали: «И для таковых всих мер, а не за свидетельством Петровского, и двух чернцов (!), и хлопца пана воеводиного (Мнишека. — Р.С.), яко есте написали, склонившись веру дать тому (Дмитрию. — Р.С.)». Несколько иначе очертил круг свидетелей старец Варлаам. Князя Угличского, по его словам, узнали «пять братов Хрыпуновых, да Истомин, человек Михнева, Петрушка (Петровский. — Р.С.), да Ивашко, что вож, да мужики посадские киевляне». По понятным причинам Варлаам не назвал в числе свидетелей себя и второго чернеца — Мисаила.

Князь Адам Вишневецкий еще в ноябре 1603 года известил короля, что к «царевичу» прибежали двадцать «москалей», приветствовавших его как законного государя. Все они были из простонародья. Если бы среди беглецов нашелся хотя бы один дворянин, Вишневецкий упомянул бы об этом. Иезуиты назвали имя первого «видного» лица, прибывшего на помощь к Лжедмитрию. То был Иван Порошин, происходивший, скорее всего, из мелких служилых людей. В отличие от Порошина братья Дубенские-Хрипуновы принадлежали к числу видных уездных дворян. Но их измена не имела никакого отношения к самозванцу. Хрипуновы были подкуплены Львом Сапегой и успели передать ему немало московских секретов. Они бежали за рубеж, спасаясь от разоблачения. Там поступили на службу к Сапеге и в угоду ему «вызнали» в Отрепьеве законного царевича. Такими же подставными свидетелями были «пан Петровский» и холоп Мнишека.

Первые приверженцы «царевича» — посадские мужики-киевляне, донские и украинские казаки — все принадлежали к низам общества. Именно низы стали питательной средой, в которой окончательно сформировалась идея «доброго царя».

Что побудило Мнишека оказать покровительство сомнительному проходимцу, бежавшему из России? Его мотивы не имели никакого отношения к русским утопиям. Престарелый Юрий Мнишек пользовался дурной репутацией. Он снискал расположение слабого короля Сигизмунда II Августа, оказывая ему самые разные, подчас сомнительные услуги. После смерти короля из дворца исчезли все его драгоценности. Ораторы сейма открыто обвинили в грабеже Юрия Мнишека. Последнему с трудом удалось избежать судебного разбирательства.

Благодаря связям при дворе Мнишек добился должности воеводы сандомирского и старосты львовского и самборского. Под его управление поступили доходные королевские имения в Червонной Руси. Однако Мнишек распоряжался королевскими доходами столь плохо, а его страсть к роскоши и расточительству была столь велика, что к концу жизни он совершенно запутался в своих финансовых делах и оказался на грани полного разорения. Постоянные задержки с уплатой сборов в казну привели к тому, что в 1603 году королевские чиновники явились в Самбор, угрожая наложить арест на имущество Мнишека. Воеводе пришлось спешно продать одно из своих имений, чтобы уплатить неотложные долги. Но поправить дела ему не удалось, и осенью 1603 года Мнишек обратился к Сигизмунду III со слезной просьбой позволить ему на год задержать выплату королевских доходов с Самбора.

Современники утверждали, что разорившийся магнат оказал покровительство самозванцу из самых корыстных побуждений, «ослепленный корыстолюбием и гордостью». Зная замыслы короля, Мнишек надеялся вернуть себе его милость и тем самым разрешить вопрос о недоимках и долгах. Его расчеты вполне оправдались. Сигизмунд III давно потерял надежду получить недоимки с самборской экономии и потому охотно согласился предоставить «царевичу» помощь в четыре тысячи флоринов в счет доходов с Самбора. Таким образом, вопрос о выплате очередных годичных сборов в королевскую казну и недоимок разрешался сам собой.

Мнишек спешил взять интригу в свои руки. Он не только принял Отрепьева с царскими почестями, но и решил породниться с ним. Поощряемый Мнишеком, самозванец сделал предложение его дочери Марине. Отец встретил новость благосклонно, но объявил, что даст ответ после того, как «царевич» будет принят королем в Кракове.