Пегас - Даниэла Стил

Глава 7

Перед выгрузкой Николас крепко привязал лошадей, Тобиас помог вычистить стойла, а Лукас напоил каждую по очереди и наполнил овсом мешки. За время долгого плавания все трое превратились в умелых конюхов. Под присмотром хозяина портовый кран бережно перенес контейнер с палубы на грузовой дебаркадер.

С пирса на реке Гудзон лошадей предстояло перевезти на железнодорожную станцию, откуда начинался путь в Сарасоту. Прежде чем сесть в такси, Николас улучил минутку, чтобы попрощаться с Моник. Одетая в роскошную шубу и экстравагантную шляпу с вуалью, в белых лайковых перчатках на изящных руках, француженка наблюдала за разгрузкой своих многочисленных чемоданов.

– Выглядите поистине великолепно, – с улыбкой заметил Николас. – Благодарю за чудесные вечера. Давным-давно не танцевал так много и с огромным удовольствием. – В эту минуту он осознал, что благодаря новой знакомой получил благодатную передышку от удручающей реальности, последнюю возможность насладиться красивой жизнью, которую оставлял навсегда, и обществом очаровательной женщины.

– Берегите себя, – ответила она, всей душой желая, чтобы обстоятельства сложились по-иному. – Пишите хотя бы изредка.

– Обязательно буду писать, – пообещал Николас, хотя и сам слабо верил своим словам. Что интересного сможет он рассказать, когда она вернется из Бостона в привычный безопасный мир, в доставшийся от мужа тирольский замок? Странным образом она унаследовала ту жизнь, в которой он родился и которую безвозвратно потерял. Они напоминали два корабля, разминувшиеся в ночном море. Николас нежно поцеловал Моник через вуаль, снова улыбнулся и ушел; она стояла на пристани и смотрела, как он сел в машину, где его ждали сыновья. Лукас высунулся из окна, чтобы в последний раз взглянуть на пароход. Контейнер с лошадьми уже стоял на грузовике с низкой платформой вместо кузова и ждал отправки. В пересадочной суете Николас не забыл попрощаться с Богартом Томпсоном и поблагодарить за поддержку во время болезни Плуто. В ответ коннозаводчик из Кентукки крепко пожал руку и пожелал удачи.

По дороге на Пенсильванский вокзал Лукас с восторгом смотрел по сторонам и без умолку болтал, а Тобиас меланхолично молчал. Николас то и дело оглядывался, чтобы убедиться в безопасности лошадей и багажа, которые следовали в отдельной машине. Никогда еще ему не приходилось обо всем заботиться самому: прежде многочисленные слуги и подчиненные быстро и незаметно решали все возникающие вопросы. Сейчас Николас по достоинству оценил их преданность и расторопность, а заодно понял, как трудно заранее предвидеть многочисленные детали переезда и особенно перевозки лошадей. На вокзале он зашел в офис почтовой компании «Вестерн Юнион», чтобы отправить телеграммы отцу и Алексу и сообщить, что они благополучно прибыли в Нью-Йорк. Лукасу очень хотелось посмотреть город, особенно самые знаменитые небоскребы – Крайслер-билдинг и Эмпайр-Стейт-Билдинг, однако отец сказал, что на экскурсии времени нет.

Погрузка контейнера с лошадьми в поезд потребовала героических усилий. Но вот подвиг Геракла успешно завершился, и спустя полчаса все трое сидели в купе в окружении чемоданов. Наконец поезд тронулся. Несмотря на то что Нью-Йорк посмотреть не успели, Николас вздохнул с облегчением и подумал о Моник: о ее дороге в Бостон, к сестре, о легкой, приятной жизни. Она могла вернуться в Германию в любой момент по собственному желанию, а он и его сыновья стали изгнанниками. Судьба обошлась с ними жестоко, но отныне в мире царили жестокие порядки. Думал Николас и о матери. Хорошо было бы повидаться с ней перед отъездом, но времени не хватило. Внезапно в душе вспыхнула обида за то, что она его бросила, но, с другой стороны, был ли выбор у шестнадцатилетней девочки? Желание разыскать мать не пропало, но когда теперь удастся его исполнить, да и удастся ли вообще? Если Гитлер укрепится во власти, Николас фон Бинген до конца своих дней останется эмигрантом.

– Мы больше не вернемся домой? – тихо спросил Тобиас спустя пару часов, когда Лукас уже крепко спал, убаюканный мерным стуком колес.

– Не знаю, – честно ответил Николас. Лгать и вселять напрасную надежду не хотелось. – Все зависит от того, куда дальше пойдет Германия. Пока надо обустраиваться на новом месте. – Выбора все равно не оставалось.

– В цирке? Навсегда? – с ужасом уточнил Тобиас.

– На некоторое время.

– Мне очень не хватает дедушки, – с тоской признался мальчик, и Николас понимающе кивнул. Он тоже скучал по отцу. А еще по Алексу, большому удобному дому и привычной жизни.

– И мне тоже. А ему наверняка очень не хватает нас.

Колеса безучастно отстукивали километры; поезд уносил их на юг чужой страны, в штат Флорида.

В садовый дом телеграмма пришла поздно вечером. После отъезда сына и внуков Пауль решил остаться на прежнем месте: в огромном замке без них было бы слишком пусто и одиноко. А здесь можно было сказать себе, что они скоро вернутся, ведь замок их ждет.

Он с радостью прочитал, что дети благополучно добрались до Нью-Йорка и вместе с лошадьми продолжают путь во Флориду. Николас подписал телеграмму тремя именами, и эта, казалось бы, мелочь тронула до слез. Пять дней без сына и внуков показались тоскливой вечностью. Неужели придется провести без них остаток жизни? За ночь Пауль постарел на десять лет.

В поместье Шлосс-Альтенберг Алекс тоже получил телеграмму и сразу показал Марианне, которая сидела в библиотеке вместе с отцом. Они чувствовали себя почти такими же одинокими, как Пауль. Отъезд Николаса и его сыновей стал жестоким ударом. Алекс с облегчением узнал, что лошади перенесли дорогу без потерь; разумеется, Николас ни словом не обмолвился о тяжелой болезни Плуто. Не хотелось понапрасну волновать друга, тем более что липициан окреп и чувствовал себя прекрасно. Пока их будущему ничто не угрожало.

Во время остановок Николас не ленился проведывать лошадей и обязательно поил их свежей водой. Мальчики с удовольствием пообедали в вагоне-ресторане, а потом проводник постелил им постели. Ехать предстояло всю ночь: в Сарасоту поезд прибывал утром. Лукасу очень понравилась синяя лампочка над головой, да и все путешествие показалось ему необычайно увлекательным приключением. Тобиас после обеда немного повеселел и с интересом смотрел в окно, а вот сам Николас до изнеможения устал от постоянного стресса и беспокойства то о сыновьях, то о лошадях. Внезапно на его плечи свалилось столько забот! Прежде он не представлял, что управлять собственной жизнью сложно и хлопотно, и сейчас процесс не доставлял ни малейшего удовольствия. Очень хотелось наконец-то добраться до пункта назначения, остановиться и прекратить утомительную суету. Казалось, во Флориду они ехали с края земли, и путь еще не был пройден окончательно. К счастью, в ближайшие три месяца никаких турне не предвиделось, потому что зиму цирк проводил в Сарасоте, а гастролировать начинал только в марте и в течение девяти месяцев кочевал из города в город. За это время они успеют привыкнуть к новой жизни, а редкие выступления в Сарасоте помогут войти в курс дела. Что очень важно, и он сам, и мальчики получат возможность усовершенствовать свое мастерство. Жаль, конечно, что рядом не будет Алекса, так что придется довольствоваться его прежними уроками.

После бессонной ночи на пароходе и дневной суеты Николас крепко уснул под мерный стук колес, а когда проснулся, за окнами ярко светило солнце. За час до прибытия он разбудил сыновей, чтобы те успели одеться и позавтракать – снова в вагоне-ресторане. Лукас заказал почти все перечисленные в меню блюда, причем пытался говорить по-немецки, однако отец переводить не стал, а велел перейти на английский, что оказалось нелегко. Тобиас уже успел выучить язык настолько, что объяснялся довольно успешно, хотя слов ему порою не хватало. Впрочем, собеседники проявляли похвальное терпение. Николас позволил Лукасу заказать на всю семью, и тот справился, почти ничего не перепутав. Вот только оладьи назвал пирогами, чем немало озадачил официанта. Мальчики немного говорили по-французски; этому языку они научились у няни в раннем детстве и с тех пор его помнили. Английский же на первых порах можно было считать вполне сносным.

Когда поезд остановился на вокзале города Сарасота, все трое чувствовали себя так, словно путешествовали несколько месяцев, а не шесть дней на пароходе и двадцать часов на поезде. Присланные из цирка рабочие справились с выгрузкой лошадей, а двое носильщиков подхватили чемоданы. Николас остановился в растерянности, однако к нему тут же подошел человек в ярко-синем костюме, лавандовой рубашке с красным галстуком и сдвинутой на затылок фетровой шляпе. В руке, словно волшебную палочку, он держал дымящуюся сигару.

– Мистер фон Бинген? – окликнул незнакомец, и мальчики уставились на него с молчаливым недоумением: ничего подобного они еще не видели. Николас подтвердил, что он – это он, и сияющий американец широко улыбнулся. Его принадлежность к цирку сомнений не вызывала, а на вокзал он явился для того, чтобы встретить новых артистов.