История Андрея Петрова - Игорь Переверзев

В квартире было тихо. Андрей вспоминал подробности ночи и поймал себя на мысли, что описать это вряд ли получится. Они заснули почти под утро. Снова и снова они начинали и, обессилев, падали, тяжело дыша, закинув головы; разговаривали об всем, смеялись и начинали по новой. «Может, мы вообще не спали? – подумал Андрей, – да точно, мы ведь вообще не спали!» Возле двери стоял небольшой комод, на нем еле слышно тикали крошечные часы с будильником, рассмотреть расположение стрелок которых не представлялось невозможным.

Ранний подъем давался тяжело, как тяжело дается все, что связано со сном после 35 лет. К ногам будто привязаны свинцовые гири, голова кружится, и непонятно, от чего больше: от выпитого или от бурной ночи. Андрей обошел кровать, проследовал в ванную, умылся и почистил зубы. На кухне работал телевизор и пахло свежим кофе. «Где же Инна?» – подумал он. Наливая из небольшого кофейника чашку ароматной жидкости, Андрей увидел записку, прижатую сахарницей. Написанная от руки, на обычном листе А4 с черным пятнышком от кофе посередине.

«Доброе утро! Извини, что убежала, я пошла краситься. Вчера я побывала в раю, спасибо!

P.S. Ключи в замке, если уйдешь, оставь их у себя. Позвони мне. Целую».

В раю! Андрей улыбнулся. Два слова, сказанные красивой девушкой, могут значить больше, чем тысяча самых отважных мужских поступков. Немного странно все это. Рядом с хлебницей лежала черная подзарядка с испачканным то ли молоком, то ли сливками проводом. Дрожащей рукой он воткнул штепсель в розетку. Неотвеченных вызовов не было, только Штейн в сообщении просил перезвонить. «Но это не срочно», – как всегда написал он в конце. Когда было срочно, он звонил ровно столько, пока телефон не начинал садиться. Зеленые часы в форме яблока, висевшие над дверью, показывали ровно двенадцать. Солнце играло с занавеской, облака плыли медленно и томно, словно пытаясь разъяснить, что все, зима уплыла и на смену ей пришли хорошие новости, настроение и все такое прочее. Андрей выпил кофе, съел апельсин, заботливо оставленный или просто забытый хозяйкой, и набрал Сашу.

– Привет, я тут проспал немного.

– А я еще вчера знал, что ты немного проспишь, – сказал Штейн, посмеиваясь. – Слушай, да я Носову звонил недавно, и знаешь, первый раз в жизни мы с ним поговорили как люди. Видимо, он тоже с похмелья. Ты подъехать сможешь в редакцию часам к трем?

– Да, буду. О чем говорили?

– Он сказал, поговорим в нормальном деловом ключе, но не о вашем бывшем издании – так и сказал, ну ладно, давай, я за тобой в половине заеду, – сказал Штейн, откашлялся, видимо, подавившись сигаретным дымом «Парламента» и отключился.

Андрей потянулся на низком неудобном стуле, глубоко вздохнул и пошел одеваться. Проходя по коридору, он увидел открытую дверь детской, остановился и заглянул в узкую щель. Комната залита ярким светом. Справа у стены стояла кровать, напротив – стол с какими-то рисунками. Посреди комнаты лежал большой ковер с раскиданными машинками, вертолетами и плюшевыми игрушками. Андрей стоял как вкопанный, пытаясь понять, что происходит. Он уже полностью проснулся, но смотрел на все будто во сне. Ему хотелось увидеть этого мальчика, поиграть с ним и самому побыть ребенком. Иногда такое случалось. Видя чужих детей, он думал, что его сыну вполне могло быть уже лет десять, он бы ходил уже в школу и наверняка задавал дурацкие вопросы, откуда берутся дети или почему ты, папа, ездишь, как последний кретин, на троллейбусе. Андрей прикрыл дверь, вернув ее в исходное положение, и пошел в спальню одеваться, сдерживая подступившие слезы.

По дороге в такси Петрову стало плохо. Приступы тошноты сменялись сильной головной болью и выстрелами в висках. Таксист попался нормальный и быстро просек, что ехать рывками – себе дороже. Проехав несколько кварталов, Андрей остановил машину и пошел пешком. Набирая полные легкие воздуха, быстро выдыхал, пробовал задерживать дыхание, но и это не помогало. «Не хватало еще блевануть», – подумал он, пытаясь вспомнить, когда такое случалось в последний раз. По пути он купил воды без газа, выпил через силу и у ближайшего дерева сделал то, чего просил желудок. Людей, слава богу, не было, свидетелей этого благородного поступка можно пересчитать по пальцам: жук-пожарник, неизвестно откуда взявшийся здесь в марте, да голубь, который, судя по всему, радовася возможности полакомиться свежей блевотинкой.

Стало немного легче. Желудок успокоился, головная боль поутихла, последние несколько кварталов он прошел без особых проблем, не считая размышлений о вреде пьянства и опасений, что такими темпами к 40 можно лишиться печени.

Поднявшись к себе в квартиру, перед дверью он обнаружил два пакета, переносную стойку с вешалками и толстою Яну из прачечной.

– Ой, а я как раз к вам.

– Да уж, редкое совпадение, – ответил Андрей, пытаясь вставить ключ.

Яна внимательно и безо всякого стыда смотрела на трясущуюся кисть Андрея. Его всегда выводили из себя невоспитанные люди, и в таких случаях сдержаться было сложно. Наконец ключ вошел, дверь открылась.

– Здесь поставь, пожалуйста, – сказал он, ясно дав понять, что разговор окончен.

– Всего доброго, – ответила она совсем не по-дружески и ретировалась.

«Вот дура, – подумал Андрей, – хорошо, что ее хотя бы в прачечную взяли». Из коридора доносились громкие шаги Яны, она всегда так делала, показывая крайнюю степень злости и возмущения. Глупые люди, как правило, нервные и невоспитанные субъекты независимо от тендерного различия, а вообще, сброд, как правило, очень высокого мнения о себе, и даже места их работы и увлечения не особо способствуют перевоспитанию этих полулюдей.

Андрей принял душ, выпил литровую банку кефира, надел чистую рубашку и костюм, застегнул на дергающемся запястье часы, сел в кресло и стал ждать Сашу, листая томик Курта Воннегута, который так и не прочел в тот дурацкий день, когда коллега Меллисова сообщила, что журнал закрывают. История богатого ненормального, мистера Розоутера, оказалась и впрямь захватывающей и смешной, как и рассказывал про эту книгу приятель Андрея, начитанный пьяница Антон Коломойский, редактор местной спортивной газетенки. Но, как всегда, едва ты окунешься с головой во что-нибудь интересное, как тут же тебе позвонят или позовут куда не надо. Позвонил Штейн, сказал, что ждет внизу. «Иду, уже спускаюсь», – сказал Андрей и положил трубку.

По пути они не разговаривали, слушали музыку. Звучало что-то из старого. Приятный женский вокал и неторопливые ритмы – самое то для начала пятничных попоек, но никак не прелюдия к серьезному разговору. Штейн выкурил три сигареты за десять минут. Андрей сидел и пялился на девушек, которые только и ждут весну, чтобы одеться полегче, то есть раздеться. Стоял классный погожий денек, лужи высохли, а почки набухли еще сильнее, будто ночью кто-то усердно колол им ботокс.

Стоянка перед офисом забита машинами под завязку. Возле входа, почти вплотную, стоял какой-то длинный цветастый фургон. Люди в комбинезонах выносили офисные кресла и столы – видимо, новая фирма сняла здесь офис. Саша припарковался немного дальше от въезда, возле продуктового магазина, где всегда были места, но машины почему-то никто здесь не ставил.

– Вроде вовремя, – посмотрев на часы, сказал Штейн.

– Да, как раз, – ответил Андрей, протирая Сашиной губкой для стекол туфли.

Очутившись в знакомом коридоре бывшей редакции, приятели обнаружили, что здесь ничего не поменялось, да и когда этим переменам случиться? Просто так устроен человек: всегда думает, что после его ухода все станет хуже или вовсе исчезнет. Еще недавно в кабинете Штейна они выпивали и вели долгие разговоры о любимых книгах и женщинах, а уже сегодня тут решится их судьба, причем теперь они здесь всего лишь гости.

Носов сидел за столом бывшего главного редактора журнала «Мой город», но не властно и совсем не по-хозяйски, как это представлял Штейн по пути в редакцию, выкуривая уже десятую сигарету; ноги на стол Виталий тоже не закидывал, и вообще ничего такого хамского не делал. Услышав стук в полуоткрытую дверь, Носов машинально посмотрел на часы (он был до жути пунктуальным), перевел взгляд на гостей и изобразил что-то вроде улыбки. Похоже это было на гниющей яблоко в режиме быстрой перемотки.

– Приветствую вас! А вы молодцы, вовремя, присаживайтесь, – указывая своей тощей рукой на знакомый диван, сказал он. На Носове были водолазка, черные брюки и очень модные туфли. Андрей подумал, что такой наряд ему куда лучше, чем его знаменитые эксперименты с дурацкими свитерами без рукавов. Похоже, Виталий поймал удивленный взгляд Андрея и еле слышно хмыкнул. «Какой я молодец», – наверное, подумал он.

– Виталий Алексеевич… – начал Штейн.

– Давайте просто Виталий, – перебил его Носов, – возьмите в баре что надо, надеюсь, не забыли, где он, все на своих местах.